Джон Гришэм - Рэкетир
Последовали вопросы о его побеге и дальнейших действиях. Этих тем касались уже при первом допросе. Куинн опять не назвал своего сообщника и вообще кого-либо, кто тогда ему помогал. Агенты не настаивали: похоже, у них не было намерения привлекать к ответу еще кого-то. После часа дружеской болтовни Панковиц вспомнил, что они не зачитывали ему его права. По их словам, ничего страшного в этом нет, поскольку совершенное им преступление очевидно, а в чем-либо еще, кроме побега, он не замешан. Просто если он хочет продолжать, то ему придется отказаться от своих прав. Что он и сделал, расписавшись в соответствующем бланке. К этому времени они называли его Куинном, он их Энди (Панковиц) и Джесс (Делок).
Они аккуратно восстановили его действия в последние три месяца, причем Куинн помогал как мог, припоминая даты, места и события. Агенты были впечатлены и хвалили его память. Особенное внимание они уделили его заработку: ясное дело, все только наличными, но сколько все-таки за тот или иной заказ?
— Возьмем хоть второй рейс из Майами в Чарлстон, — сказал Панковиц, с улыбкой заглядывая в свои записи. — Ну, тот, что через неделю после Нового года. Сколько тебе за него отвалили, Куинн?
— Вроде тысяч шесть.
— Ну да, ну да…
Оба агента строчили как оголтелые, будто бы верили каждому его слову. Куинн рассказал, что работает в Норфолке с середины февраля, примерно месяц. Живет с кузеном и двумя его подружками в большой квартире неподалеку от клуба «Бархат». Платят ему наличными, едой, выпивкой, сексом и наркотой.
— Слушай, Куинн, — сказал Делок, сложив в столбик записанную цифирь, — у меня выходит, что после Фростбурга ты заколотил сорок шесть тысяч долларов — и все наличкой, никаких налогов! Для трех месяцев совсем неплохо!
— Наверное.
— А потратил сколько? — осведомился Панковиц.
Куинн пожал плечами — мол, какая теперь разница?
— Сам не знаю. Большую часть. Когда мотаешься, приходится много тратить.
— Как ты арендовал машины, когда возил наркотики из Майами? — спросил Делок.
— Я их не арендовал. Это делали другие люди, я только получал ключи. От меня требовалось ехать аккуратно и медленно, чтобы не тормозили копы.
Разумно! Оба агента с готовностью с ним согласились.
— А себе машину купил? — спросил Панковиц, не отрывая глаз от блокнота.
— Нет, — улыбнулся Куинн. Глупый вопрос! — Какая машина, когда ты в бегах, без документов?
Действительно, какая машина?
В Роаноке, в «Морозильнике», Виктор Уэстлейк сидел перед большим экраном, неотрывно глядя на Куинна Рукера. Изображение со скрытой камеры в комнате для допросов поступало сюда, во временный ангар, нашпигованный всевозможными приборами и устройствами. Вместе с Уэстлейком экран сверлили взглядом еще четыре агента, следивших за глазами и мимикой мистера Рукера.
— Ну нет… — протянул один из четверых. — Он для этого слишком умен. Знает, что найдем мы трейлер, бумажник, фальшивый ID,[5] «хаммер».
— Не обязательно, — возразил другой. — Пока он просто беглец. Он думает, что мы не связываем его с убийством. Что это все ерунда.
— Я тоже так считаю, — сказал третий. — Он рискует, идет ва-банк. Сначала вопросы, потом каталажка и тюрьма. Надеется в какой-то момент позвонить кузену, чтобы тот все забрал.
— Не будем спешить, — сказал Уэстлейк. — Посмотрим на его реакцию, когда взорвется первая бомба.
В два часа ночи Куинн попросился в туалет. Делок встал и вышел с ним в коридор. Там слонялся еще один агент, демонстрируя всесилие органов правопорядка. Спустя пять минут Куинн опять сидел в своем кресле.
— Время позднее, — сказал ему Панковиц. — Может, предпочитаешь, чтобы тебя отвезли в следственную тюрьму, там ты хоть немного поспишь? Мы не торопимся.
— Лучше уж здесь, чем там, — ответил он грустно. — Сколько мне, по-вашему, впаяют?
— Не знаю, Куинн, — пожал плечами Делок. — Решение за федеральным прокурором. Плохо то, что лагеря тебе уже не видать. Готовься к настоящей тюрьме.
— Знаешь, Джесс, я даже скучаю по лагерю. Там было неплохо.
— Зачем тогда сбежал?
— По глупости, вот зачем. Можешь — вот и бежишь. Просто уходишь, никому и дела нет.
— Мы допрашиваем в год по двадцать пять человек, вот так уходящих из федеральных лагерей. Глупость — самое правильное слово.
Панковиц пошуршал бумажками и сказал:
— Что ж, Куинн, похоже, схема готова. Даты, места, перемещения, заработки. Все это войдет в доприговорный рапорт. Хорошо, что за последние три месяца ты не совершил ничего вопиющего. Торговля наркотиками твою участь, конечно, не облегчит, но ты хотя бы никому не причинил вреда, верно?
— Никому.
— Больше тебе нечего сказать? Ничего не упустил? Ты с нами откровенен?
— Да.
Агенты нахмурились.
— А Роанок, Куинн? — спросил Панковиц. — Ты не был в Роаноке?
Куинн посоветовался с потолком, подумал и ответил:
— Может, заглянул туда разок-другой, вот и все.
— Ты уверен?
— Да, уверен.
Делок открыл папку, бросил взгляд на лист бумаги из нее и осведомился:
— Кто такой Джеки Тодд?
Куинн закрыл глаза и разинул рот. Из его нутра донесся тихий утробный звук, как от удара под дых. Плечи поникли. Будь он белым, то побледнел бы.
— Не знаю… — выдавил он. — Не знаком с таким.
— Неужели? — удивился Делок. — Вот, полюбуйся: мистер Джеки Р. Тодд был арестован вечером во вторник, восьмого февраля, в баре в Роаноке. Пребывание в нетрезвом состоянии в общественном месте, нецензурная брань. Согласно полицейскому рапорту, он подрался с другими пьяницами и провел ночь в каталажке. Наутро он вышел под залог в восемьсот долларов.
— Это не я.
— Не ты? — Делок передал ему листок, Куинн нехотя его рассмотрел. На сделанной в участке фотографии красовался, без сомнения, он.
— Сомневаться не приходится, верно, Куинн?
Куинн положил снимок.
— Ладно, я воспользовался вымышленным именем. А что мне было делать? Играть в прятки под своим собственным?
— Ни в коем случае, Куинн, — сказал Панковиц. — Но ты нам солгал, так?
— Мне не впервой лгать полицейским.
— За введение в заблуждение ФБР можно огрести пять лет.
— Ну, наплел немного…
— Ничего удивительного. Вот только теперь мы ничего не можем принимать на веру. Как бы не пришлось все начать сначала…
Делок продолжил:
— Девятого февраля некто Джеки Тодд явился на стоянку подержанных автомобилей в Роаноке и заплатил двадцать четыре тысячи наличными за «Хаммер-Эйч 3» две тысячи восьмого года. Это тебе ничего не напоминает, Куинн?
— Нет, это не я.
— Мы другого мнения. — Делок отправил через стол кассовый чек. — Говоришь, ты это в первый раз видишь?
Куинн покосился на чек и подтвердил, что в первый раз.
— Брось, Куинн! — повысил голос Панковиц. — Мы не такие дураки, как ты воображаешь. Ты был восьмого февраля в Роаноке, заглянул там в бар, подрался, угодил в каталажку, наутро вышел под залог, вернулся в свой номер в мотеле «Сейф лодж», оплаченный наличными, взял еще денег и прикупил себе «хаммер».
— Разве это преступление — заплатить за тачку наличными?
— Никакого преступления, — согласился Панковиц. — Только вот откуда у тебя такие деньжищи?
— Может, я ошибся с какими-то датами и выплатами. Всего не упомнишь.
— А где покупал «пушки», помнишь? — спросил Делок.
— Какие еще «пушки»?
— «Смит-и-вессон», калибр ноль тридцать восемь, из твоего трейлера, и девятимиллиметровый «глок», найденный два часа назад в твоем складском модуле.
— Краденое оружие, — услужливо подсказал Панковиц. — Федеральный состав преступления.
Куинн медленно сцепил пальцы на затылке и уставился на свои колени. Прошла минута, другая. Агенты смотрели на него не мигая, не двигая ни единым мускулом. В комнате повисла напряженная тишина. Наконец Панковиц перелистал бумаги и достал одну.
— Предварительный протокол обыска: бумажник с пятьюстами двенадцатью долларами наличными, фальшивое водительское удостоверение, выданное в Северной Каролине, две карты «Виза» со средствами, мобильный телефон с предоплатой, вышеупомянутый «смит-и-вессон», кассовый чек и документы на «хаммер», соглашение об аренде модуля на мини-складе, страховой полис на машину, коробка патронов калибра ноль тридцать восемь и так далее, все из передвижного дома, который ты арендуешь за четыреста баксов в месяц. В модуле на складе мы переписали шмотки, девятимиллиметровый «глок», пару армейских ботинок, всякую мелочь. А главное — металлическую коробку с сорока одной тысячей долларов сотенными купюрами.
Куинн медленно сложил руки на груди и посмотрел на Делока. Тот сказал:
— Ночь длинная, Куинн. Может, что-нибудь объяснишь?
