Кристофер Эйтс - Черный мел
Касси вскинула глаза на Джека, лукаво улыбнулась и, пуская дрожащие колечки в сторону Джека, сказала:
— Говорят, если пускаешь дым в лицо мужчине, значит, он тебе нравится. Как, по-твоему, Джекки, это верно?
Джек преувеличенно закашлялся и начал руками отгонять от себя дым.
— По-твоему выходит, если насрать кому-то на голову, значит, ты его по-настоящему любишь… — ответил он. — Кстати, как продвигается творчество самой богемной поэтессы в Питте?
— Стихи выскакивают как пулеметные очереди, — бодро ответила Касси. — Так несутся дикие жеребцы в брачный период.
— Сколько ты уже сочинила?
— Кто их считает?
Джек изобразил изумление:
— Полагаю, ты, Касси. По крайней мере, такие у меня сведения из надежных источников. Если только ты не врала, чтобы поинтересничать.
Касси наморщила нос — носик у нее был короткий, в веснушках.
— Терпеть не могу интересничать.
— Значит, правду говорят, — не унимался Джек, — когда напишешь пятьсот стихов, ты покончишь с собой?
— Если отвечу да, у тебя встанет?
— Я просто стараюсь отделить правду от обычного студенческого трепа. У нас столько болтают, нельзя доверять каждому. Правда, ты изучаешь английскую литературу, так что положение обязывает, как бы заключила договор с музами. — Джек замолчал в ожидании ответа.
— Иди-ка подрочи, Джекки, может, полегчает, — ответила Касси с деланым равнодушием.
— Значит, твой ответ «да». А если учесть римские цифры, мы придумали для тебя особое прозвище. Мы будем звать тебя Дэ. «Дэ» обозначает пятьсот. И заодно «дурь».
Чад внутренне сжался. Ему не хотелось, чтобы эта девочка думала, будто и он вместе с другими тайно обсуждает ее, повторяет сплетни, придумывает обидные прозвища.
— Мне нравится! — Дэ захлопала в ладоши. — Да, Дэ! Поддерживаю и одобряю. Ну а я буду звать тебя Джекки. Как Джекки Онассис. У тебя такие же широко поставленные глаза, как у нее, и печать трагедии, которую ты распространяешь на всех, кто тебя окружает. И когда я вернусь к себе в комнату, я напишу стихотворение о тебе, Джекки-о! Мой самый первый в жизни лимерик.
Джек уставился в потолок и сказал:
— С Джекки-о ничего не рифмуется.
— Ральф Мачио! — встрял с пола Марк. — Актер из «Малыша-каратиста».
— Нет, не то. — Дэ покачала головой и в порыве вдохновения принялась ломать пальцы. — Лимерик будет начинаться примерно так: «Жил Джек недалекий и грубый…»
Джолион постучал костяшками пальцев по прикроватной тумбочке:
— Лично я могу слушать вашу перепалку хоть всю ночь. И я точно знаю: Джек способен продолжать до бесконечности. Но сейчас настало время поговорить об Игре.
XXI.Рано утром я вижу чашку на тарелке для завтрака, в ней лежит спичка. За несколько минут мне удается расшифровать мнемоник.
Чашка — чай. Спичка — пожар. Пожарная лестница!
Утром я выхожу завтракать на шаткую площадку пожарной лестницы, я чувствую себя туристом, который наслаждается вкусным завтраком в отпуске, пользуется редким случаем, когда можно неспешно и с удовольствием поесть в ожидании радости грядущего дня.
Сосед из дома напротив тоже завтракает на пожарной лестнице. У него есть шезлонг, в нем он сидит без носков, разгадывает кроссворд и пальцем подбирает крошки от круассана. И вдруг до меня доходит — так и я вел себя три года назад, до того, как задернул шторы и закрыл жалюзи. Мы с ним даже здоровались, если сидели на лестнице одновременно. Сосед замечает мой взгляд и наклоняет голову, как будто приятно удивлен моим появлением. А потом поднимает чашку. Я отвечаю тем же. Мы улыбаемся. Потом сосед снова углубляется в кроссворд. Я чувствую, как в мою грудь вливается новая сила.
Неожиданно мое настроение меняется. Я вспоминаю вчерашний сон. Нас снова было шестеро. По-моему, я уже много лет не видел во сне нас всех вместе.
Сны бывают грубыми и неумолимыми, они размывают едва ощутимые оттенки «почему» и «для чего», лишают причинно-следственные связи их сложности. Во вчерашнем сне все происходит исключительно по моей вине, она тычет в меня пальцем в виде простой, тупой метафоры. Во сне я держу ружье и, защищаясь, нажимаю на спусковой крючок. Игра окончена.
И я просыпаюсь, как обычно, и снова вижу перед собой их лица.
Жертва. Мать жертвы.
Я чувствую, как ее руки обнимают меня. Вижу слезы, бегущие по ее лицу, она благодарит меня и говорит, каким я был хорошим другом. И я принимаю ее благодарность. Правду приберегаю для себя. И чувство вины поглощает меня. Сжимает хватку. Вина — это узел, который никогда не распутать.
XXII(i).В конце разговора об «Обществе Игры» Эмилия предложила начать игру не сразу, а немного подождать. Чад возразил без особых признаков неодобрения в голосе, хотя чувствовал себя как ребенок рождественским утром, которому разрешат открыть подарки только перед обедом. Он объяснил, что пробудет в Питте всего год, поэтому начать лучше прямо сейчас. Эмилия, в свою очередь, сказала: но ведь это их первый семестр в Оксфорде, и ей хочется вначале испытать все радости новой университетской жизни. Решили провести открытое голосование. Джолион примкнул к Чаду, но вдвоем они проиграли первое голосование в группе.
XXII(ii).С Длинным, Средним и Коротышкой они встретились в маленьком кафе, где на завтрак подавали жирную колбасу с хорошей жареной картошкой. Джолион, Чад и Джек пошли вместе. Чад казался себе полководцем на разработке плана битвы.
Во время переговоров они ели, больше всех говорили Длинный и Джолион.
Длинный начал с извинений. «Общество Игры» выдвинуло еще одно условие, о котором по оплошности он не упомянул раньше. Они оставляют за собой право предложить одно задание. В одном-единственном случае «Общество Игры» само назначит задание проигравшему. Когда это произойдет, будет объявлено позже, в подходящий момент. Длинный заверил участников: от них не потребуют ничего противозаконного, и им не придется нарушать правила Игры или идти наперекор ее духу.
Джолион повернулся к своим спутникам. Джек пожал плечами, Чад кивнул. Кроме этого, никаких разногласий не было. Длинный очень обрадовался примерам заданий, которые они представили, самые дурные и унизительные предложил Джек. Длинный согласился с их просьбой не придумывать все задания заранее, оставшиеся в Игре будут представлять их по ходу дела. Самые крепкие или везучие, самые смелые или искусные будут усложнять Игру в каждом новом раунде.
Джолиону стало ясно: «Общество Игры» довольно их предложением, и почти вскользь упомянул, что играть начнут в начале второго семестра. Последовало недолгое молчание. Средний как будто собрался что-то сказать, но вдруг поморщился от боли и посмотрел на свою ногу с той стороны, где сидел Коротышка. Потом Средний скрестил руки на груди и затих. Длинный улыбался, не реагируя на Среднего и Коротышку. Не очень удачное предложение, заметил он. А есть возможность начать как можно скорее? Но Джолион был тверд: мы проголосовали, и больше ничего сделать нельзя. Демократия в действии. Длинный поднял брови, но жестом велел Джолиону продолжать.
Играть будут каждое воскресенье, закончить рассчитывают примерно к концу второго семестра. Или, почти наверняка, к концу третьего. Это не значит, что Игра будет как-то ограничена по времени. Она продолжится до тех пор, пока в ней не останется один человек.
Тогда еще никто не представлял, насколько затянется Игра.
XXI(iii).Представители «Общества Игры» нехотя согласились с отсрочкой, но все же настояли, чтобы участники внесли залог через неделю после их совместного завтрака. Тысяча фунтов. Чуть меньше этой суммы каждый из них, кроме Чада, получал в семестр в виде стипендии. И они уже заплатили за проживание в Питте, что съело большую часть их финансов.
Выход придумал Джолион. Он выяснил: местные отделения банков очень любят, когда студенты Оксфорда открывают у них счета. Некоторые заманивали студентов высокими процентами, и все предлагали выгодные условия овердрафта. Джолион предложил всем открыть счета везде в городе, где только можно. А потом они несколько дней будут снимать в разных банкоматах дневной лимит.
Чад ранее сэкономил немного наличных, которые мог внести. Все лето перед поступлением в Оксфорд он работал в канцелярии колледжа Сьюзен Леонард и вводил в базу данные о выпускниках. Он собирался потратить сбережения на путешествия по Европе в весенние каникулы и летом, перед возвращением в Штаты. В конце концов, конечно, он так и не дотянул до лета в Питте.
* * *Длинный явился в комнату Джолиона в заранее оговоренное время с коричневым кожаным портфелем. Медную пряжку на замке заклеивала синяя изолента.
