Кристофер Эйтс - Черный мел
— А! Значит, у нас демократия? — ехидно спросил Джек. — И ты только что сам это решил, да, Джолион? — Он размял в пальцах самокрутку и нагнулся к Марку.
Тот щелкнул зажигалкой:
— Джек, ну-ка, скажи, кто все придумал?
— Я просто так, — ответил Джек. — Я пошутил, ясно?
Марк сильно затянулся и надул щеки, глубже втягивая дым. После каждой затяжки он называл имя очередного кандидата на вакантное место. Но ни один из них не подошел: слишком богатый… слишком самонадеянный… слишком манерный… слишком самодовольный. С каждым новым отказом Джолион все плотнее поджимал губы.
— Ну, я больше никого не могу придумать, — произнес Марк.
Эмилия огляделась по сторонам и сказала:
— Нам определенно нужна еще одна женщина.
— Согласен, — кивнул Джолион. — Целиком и полностью.
— Может быть, Касси? — предложила Эмилия. — Она живет в соседней комнате со мной.
— Кто такая Касси? — спросил Джек.
— Да ты ее знаешь, — ответил Марк. — Кассандра Аддисон. Только ты ее зовешь Дэ.
— Нет, только не Дэ! — воскликнул Джек. — Мы с ней приехали в Питт в один день, одновременно, и я чуть не попросил отца сразу везти меня домой. Представляете — выхожу из машины, а мимо идет она и тащит чучело кролика! Не мягкую игрушку, а настоящего кролика, который когда-то жил и грыз морковку! А сама в каком-то драном свадебном платье из магазина подержанных вещей… На вид платье пятидесятилетней давности.
Джолион взволнованно ткнул в Эмилию пальцем:
— Ты имеешь в виду Хэвишем! Мы с Чадом прозвали ее мисс Хэвишем! [7]Большой Дейв — ты его знаешь, такой волосатый шотландец — однажды пригласил ее выпить, и она заявилась в «Герб Черчилля» в свадебном платье. Дейв уверяет: ему придется несколько лет лечиться у психоаналитика, прежде чем он еще раз осмелится заговорить с какой-нибудь девушкой… — Джолион взял ручку.
— Джек, почему ты зовешь ее Дэ? — спросил Чад. — Она что, увлекается китайской философией? Даосизмом?
Джек разложил на книге все составляющие для изготовления самокруток и ответил:
— Она сочиняет стихи. Ну да, я знаю, здесь многие считают себя поэтами. Но с Дэ дело другое. У Дэ Аддисон особая миссия… По ее словам, когда она напишет пятьсот стихотворений, — слушайте дальше, вам понравится, — так вот, как только она допишет последнюю строчку пятисотого стиха, — Джек взволнованно задрыгал ногами, — она покончит с собой.
Марк выпустил дым с угрожающей скоростью и выпалил:
— Вот черт! Нет, такую нам не надо… Кстати, — продолжил он уже спокойнее, — если вы поймаете меня на том, что я пишу пятьсот стихов, позволяю вам меня расстрелять.
Эмилия вздохнула и сказала:
— Все неправда. Какие же вы иногда бываете зануды!
— Это правда, на сто процентов, — возразил Джек, хлопая себя ладонями по бедрам. — Нам обо всем рассказал Рори, а он посещает с ней один семинар по «Беовульфу». Как-то он зашел к ней за какими-то примечаниями к занятиям, увидел — она пишет стихи. Он и поинтересовался, чем она занимается.
— С какой стати нам верить Рори? — спросил Джолион.
— Такое не выдумаешь, — ответил Джек и подался вперед. — Это еще не самое страшное! Она пишет стихи красными чернилами в огромной толстой книге, и у нее есть большая книга с пергаментными страницами. А каждый стих нумерует римскими цифрами. Вот почему Рори прозвал ее Дэ. Если помните, этой буквой в латыни обозначается число пятьсот. А может быть, она и выбрала такое число, потому что оно начинается с буквы «Д»? Как в слове «дурь». Говорю вам, крышу у нее давно совсем снесло.
Джолион написал на листе «Дэ/Хэвишем» и задумчиво спросил:
— Интересно, какой по счету стих она пишет сейчас?
— Я точно не знаю. Но Рори уверял, что он заметил несколько букв «С», по крайней мере три. Кто знает, с какой скоростью она сочиняет свои вирши? Ну разве не замечательно, что в нашем колледже появится еще одна самоубийца?
Эмилия нанесла удар так быстро, что Джек не успел отскочить. Она заехала ему подошвой в то же место, что и в прошлый раз, только вдвое сильнее.
— Джек, просто ужас, что ты говоришь! — Она подскочила к нему и замахнулась, собираясь влепить ему пощечину, но Джек проворно упрыгал в угол на здоровой ноге. — Как можно думать о таком? Да еще произносить вслух?
Джек спустил носок и показал всем свою голень.
— Ничего себе! Завтра будет багровый кровоподтек, — сказал он. — Посмотри, что ты со мной сделала!
— Что значит «еще одна самоубийца»? — спросил Марк.
— А ты вспомни происшедшее лет пять назад, — ответил Джек.
Марк недоуменно пожал плечами.
— Господи, Марк, ты что, газет не читаешь, телевизор не смотришь? Ну и невежда же ты!
Марк поморщился:
— Извини, наверное, для газет и телевизора я слишком занят: пытаюсь понять скрытый механизм жизни, лежащий в основе Вселенной.
— Ну прости, Эйнштейн, — ответил Джек. — Пять лет назад та история наделала настоящую сенсацию. Студентка Оксфорда кончает жизнь самоубийством из-за плохой оценки на экзамене. Неужели в элитных университетах такая жесткая обстановка? Виноваты ли наркотики в смерти симпатичной умницы Кристины Балфур? Или нет? Она специализировалась на античной филологии, провалила первый публичный экзамен на степень бакалавра, не справилась с напряжением и прыгнула с башни.
Марк опять пожал плечами и затянулся, а Джек продолжил:
— Мы собираемся впустить в свой круг психически неустойчивую девицу, которая вот-вот вскроет себе вены, и если нам удастся помочь ей живой сдать первые экзамены, то удостоимся высших баллов за человеколюбие.
Эмилия вскочила на ноги.
— Эмилия, Эмилия! — воскликнул Джолион. — Перестань! Мы все знаем, какой Джек бывает мерзкий и противный. Но если ты будешь постоянно применять к нему методы физического воздействия, ты так поддержишь его, он больше всего жаждет внимания. И еще есть реальная опасность, что когда-нибудь он по ошибке примет это за влечение.
Эмилия села, скрестила руки на груди и поморщилась, как будто съела лимон.
— Ну вот, Эм, — продолжал Джолион, — ты живешь по соседству с Дэ, наверное, ты успела лучше ее узнать, тебе стало известно не только об ее пристрастии к свадебным платьям. Так, теперь важный вопрос. Ее родители богаты?
— Нет, — ответила Эмилия. — Точнее, она понятия не имеет, богаты ли они были. Ее мама умерла, когда ей было три с чем-то года, а кто ее отец — неизвестно. Тогда ее забрали в приют. В подростковом возрасте она жила поочередно в нескольких приемных семьях, но ни в одной ее не могли выносить дольше года. Так что ты, Джек Томсон без «п», вполне заслуживаешь пинка!
— Ладно, ладно! — буркнул Джек. — Значит, она — сиротка Энни. Простите великодушно. Я не знал.
— Дамы и господа! — сказал Джолион. — По-моему, мы нашли шестого! — Он помахал своей бумажкой, как флагом, положил ее на колени и подчеркнул «Дэ/Хэвишем», после короткого раздумья подчеркнул имя еще раз.
XIX(i).На улице свежо, голова моя немного успокоилась. Перечитывая уже написанное, я вспоминаю некоторые происшествия последних дней. Правда, остается несколько черных дыр. Читая строки, я не могу вспомнить, как писал их. Нахожу напоминание для себя и сразу вспоминаю его смысл. Кладу спичку в кофейную чашку, а кофейную чашку ставлю на тарелку для завтрака. Да, завтрак на свежем воздухе.
Кстати, я придумал еще кое-что…
Не забыть поставить кроссовки на кровать. А когда наткнусь на них перед сном, надо найти им место в повседневности. Может, под второй тарелкой? Ежедневные послеобеденные прогулки пойдут мне на пользу. Распорядок жизненно необходим.
XIX(ii).Я помню: отныне мое главное лекарство — внешний мир. После обеда заканчиваю необходимые дела, надеваю кроссовки и подхожу к двери. Дверь рядом с окном во двор. Делаю несколько глубоких вдохов и одновременно смотрю из своего окна на окна других квартир. Вижу человека, который машет пультом от телевизора, как волшебной палочкой, женщину, которая с вилки кормит своего жирного рыжего кота, вижу внизу темный двор, металлические трубы, проволочную сетку. И вдруг мое внимание кое-что привлекает. Я смотрю на крышу дома напротив с низкой оградкой из белого штакетника. На крыше разбит садик: в больших синих кадках растут чахлые деревца, рядом стоят терракотовые поддоны с цветами, столы и стулья. Я вспоминаю Блэр и наш с ней садик на крыше в Верхнем Ист-Сайде. Как мы прохладными вечерами пили розовое вино с соседями. Жизнь, замусоренная поверхностными радостями. Все это я потерял.
