Том Вуд - Киллер

Когда у него не стало сил бороться с чувством голода, он закрыл душ, вытерся, еще раз проверил дом и приготовил большой омлет с сыром и лососиной. За ним последовал белковый коктейль, сдобренный витаминами и минералами, а после этого Виктор достал из морозилки ополовиненную бутылку финской водки. Он прошел в гостиную, сел перед роялем палисандрового дерева, откупорил бутылку и налил себе стопку водки. Рояль был марки Square Grand производства Vose and Sons 1881 года. Виктор нашел его в плачевном состоянии в венецианском торговом представительстве, купил за хорошую цену и переправил в Швейцарию для ремонта, но не реставрации. Он находил некую красоту в отсутствии совершенства. Рояль был в несколько раз старше самого Виктора и, казалось, гордился своими боевыми шрамами. Виктор немного поиграл Шопена и почувствовал, что его глаза закрываются.

Он налил себе еще водки и встал, для чего ему пришлось опереться на рояль, медленно прошел в спальню и улегся на свою двуспальную кровать с единственной жесткой подушкой. Он уснул со стаканом на груди.

Вторник

22:39 СЕТ

Выйдя из дома, Альварес поежился и кивнул офицеру немецкой полиции, который курил поблизости. Ответный кивок офицера был не слишком приветливым. Очевидно, его мало радовала задача опроса жильцов, которую ставило перед ним присутствие Альвареса.

Германская разведка сотрудничала очень охотно и быстро откликнулась на просьбу Альвареса даже при том минимуме информации, которая была ей предоставлена. Новости о перестрелке в Париже уже дошли до Германии, и немцы старались помочь.

Немцам, как и французским властям, Альварес ничего не сказал о флешке с информацией о ракетах. Найти ее ему было важнее, чем арестовать убийцу Озолса, но говорить это представителям разведки другой страны не следовало. Они бы заинтересовались, что за сведения хранятся на этой флешке, а лучшим способом ответить на этот вопрос было завладение этой флешкой.

Альварес забрался во взятую напрокат машину и поехал в отель. Эти два долгих дня были очень трудными, и это отражалось на лице, которое смотрело на него из зеркала в ванной комнате. Ему еще предстояло отправить в Лэнгли очередной отчет о ходе дела, но, прежде чем браться за него, ему нужно было хоть часок поспать.

Его достижения были весьма скромными. Человека, подходящего под описание убийцы Озолса, впустил в дом жилец по имени Айхберг. Свидетельств того, что убийца побывал в квартире Святослава, нашел там что-либо или что-то унес, не нашлось, но Альвареса это не удивило. Были собраны сведения о финансовых операциях и телефонных разговорах Святослава, и Альвареса мало радовала перспектива рыться в них.

Жилец, впустивший убийцу, дал иное описание его, а художник-криминалист уточнил набросок. У посетителя не было бороды, волосы были подстрижены, а оставшиеся приметы могли принадлежать кому угодно. «Ему не хватило любезности иметь большой нос или ямочку на подбородке», – подумал с горечью Альварес.

Рисунок разослали по всей Германии, но Альварес не верил, что убийца болтается где-то поблизости. Скорее всего, он покинул страну еще до того, как Альварес прибыл в нее. На всякий случай власти просматривали все видеозаписи из аэропортов и железнодорожных вокзалов.

Альварес достал из шкафа машинку для стрижки волос и прошелся ею по голове с насадкой номер два. После этого он быстренько принял горячий душ и улегся в постель, но заставить себя уснуть ему не удалось. Несколько лет назад, если ему не удавалось заснуть, он хватал телефон и звонил Дженнифер, но теперь ему было не с кем поговорить. Альварес не подпускал к себе никого ближе чем на длину вытянутой руки, не пытаясь согнуть ее, а если даже и пробовал, все равно его рука оказывалась длиннее рук большинства людей.

Вроде бы некоторые женщины пытались сойтись с ним ближе, но когда они понимали, что из этого ничего не получится, они уходили. Большинство довольно быстро, Дженнифер продержалась дольше. Мелькнула мысль, не позвонить ли Кристоферу, но говорить с сыном, которого он видел так мало и который называл папой другого человека, было бы трудно.

Его разбудил телефонный звонок. Он вскочил с кровати и схватил со столика телефон. Глянув на часы, он понял, что проспал всего несколько минут.

– Алло?

– Мистер Альварес, это Генс Люйтгер из БКА[3].

Люйтгер был в БКА высокопоставленным и весьма уважаемым офицером, и в то короткое время, что Альварес успел пообщаться с ним, показался весьма компетентным. Его английский был безупречным, лишь изредка проскальзывал легкий намек на акцент.

– Да, – ответил Альварес. – Как ваши дела?

– В порядке, – ответил Люйтгер. – У меня есть для вас хорошие новости. Мои люди искали покидавших страну одиноких мужчин тридцати с чем-нибудь лет, и, мне кажется, что нам повезло. Вчера из Берлина в Прагу вылетел британский гражданин по имени Алан Флинн. Но этот Флинн постоянно лежит в закрытой психиатрической больнице на севере Англии. А человек с паспортом на его имя подходит под ваше описание искомого убийцы.

«Второй англичанин, чей паспорт он использовал», – подумал Альварес.

– Насколько вы уверены?

– На все сто.

Альварес отметил небольшое изменение тона Люйтгера, словно вопрос Альвареса обидел его. Альварес понимал почему. Люйтгер не стал бы звонить, если бы сведения не были совершенно достоверными.

– Удалось разглядеть его лицо на видеозаписях?

– Нет, к сожалению, нашему общему другу посчастливилось не показать свое лицо видеокамерам.

Альварес улыбнулся про себя.

– Это не удача, это его профессионализм. Благодарю вас за такой скорый звонок.

– Не стоит благодарности. Я считаю важным, чтобы наши службы безопасности помогали друг другу при всякой возможности, даже если наши руководители не всегда согласны.

– Совершенно верно.

– Что вы думаете делать дальше? Мои люди продолжат расследование, но, я думаю, мы должны признать, что наш подозреваемый уже не в Германии. А на границе мои полномочия заканчиваются.

Мысли Альвареса неслись вскачь, он пытался рассортировать все возможности. Ему нужно было как можно скорее передать новую информацию в Лэнгли. Если киллер улетел в Чехию, дело представлялось не очень хорошим. Ему нужно было переговорить с Кеннардом, чтобы сообщить ему новости и узнать, что удалось выяснить в Париже. Тут до него дошло, что Люйтгер все еще на проводе.

– Все прекрасно, мой друг, – заверил его Альварес, хотя чувствовал себя подавленным. – Вы уже сделали более чем достаточно.

Они попрощались, и Альварес позвонил Кеннарду. После нескольких гудков тот ответил. Голос его звучал устало.

– Джон, имей в виду: киллер побывал в квартире Святослава, – сказал Альварес.

– Нашел он там что-нибудь?

– Это вопрос на миллион долларов.

– А вы нашли что-нибудь?

Альварес прикрыл трубку, чихнул, а потом сказал:

– По данным БКА, он улетел в Чехию.

– В Чехию?

– Конкретно в Прагу, но теперь он может быть где угодно.

– Что же он, черт возьми, собирается делать?

– А это вопрос уже на миллиард долларов. Есть ручка? Тогда пиши.

Альварес продиктовал Кеннарду список заданий и отключился. Он снова чихнул. Ему хотелось надеяться, что он не простудился. Снова взяв телефонную трубку, он заказал в номер большой кофейник крепкого кофе. Ночь обещала быть длинной.

Вторник

23:16 СЕТ

Кеннард закрыл свой телефон и некоторое время тщательно обдумывал услышанное. Он был в отеле, где проживал убийца, имея на руках полное описание места преступления, и подробно обследовал его, пытаясь составить точную картину всего происшедшего на случай, если они что-то упустили. Французская полиция упорно не желала помогать, но в отель его все же допустили.

Теперь же, когда Альварес кратко обрисовал ему ситуацию в Германии, он оставил это дело и поспешил выйти из отеля на рю де Фобур Сент-Оноре. В предыдущие дни ее участок перед отелем был перекрыт с обоих концов. Его перекрыли почти сразу после убийств. Кеннард помнил, как изможденные полицейские делали все, что было в их силах, чтобы перенаправить уличное движение.

Теперь улица выглядела так, словно ничего и не происходило. Барьеры остались только в отеле. Вне его водители стремительно мчались по улице в своих трогательно маленьких машинах, постоянно сигналя, казалось, даже тогда, когда в этом не было надобности.

Кеннард ненавидел Францию, ненавидел все связанное с этой страной. Люди, язык, так называемая культура. Даже пища была ужасной. Конечно, заплатив половину своего месячного заработка, он мог получить нечто полусъедобное, но жирные омлеты, твердый хлеб, вонючий сыр и мясо, которое пахнет, как протухшее, не соответствовали его представлениям о хорошей еде. Он каждый день съедал по четвертьфунтовому пакету жареной картошки.