Мэри Кларк - Мое время — ночная пора
— Она планировала остаться на все выходные? — спросил он, стараясь говорить безразлично.
— Она предполагала выписаться в два, заказала такси до аэропорта на пятнадцать минут третьего, так что я не знаю, что делать с твоими цветами, сынок.
— Ничего, как-нибудь сочтемся с заказчиком. Спасибо.
Джейк отключил мобильник и убрал его в карман. Теперь я точно знаю, где буду в два часа дня, подумал он. В вестибюле «Глен-Риджа», чтобы узнать, придет ли Лаура Уилкокс выписываться.
Джейк повернулся и пошел по коридору к актовому залу. Допустим, она не появится, думал он. Допустим, она исчезла. Если так, то... Он затрепетал от предвкушения. Он понял, что к чему — у него репортерский нюх на жареные факты. Это слишком жирный кусок для «Стоункрофт Газетт», подумал Джейк. А вот «Нью-Йорк Пост» это понравится. Я увеличу фотографию девушек за обеденным столом и приложу ее к статье. Он прямо видел заголовок: «Злополучный класс требует еще одну жертву». Отличная идея.
Или так: «И вот осталась одна». Еще лучше.
Я сделаю несколько классных снимков мисс Шеридан, подумал он. Подготовлю их для «Нью-Йорк Пост».
Когда он открыл дверь в актовый зал, собравшиеся уже пели первую строфу школьного гимна: «Мы славим тебя, родной Стоункрофт. Место, где наши мечты...»
Встреча выпускников-юбиляров наконец завершилась.
28
— Как я понимаю, пришло время прощаться, Джин. Очень рад был с тобой повидаться. — Марк Флейшман держал в руке визитку. — Дам тебе мою, если дашь мне свою, — сказал он, улыбаясь.
— Хорошо, — Джин покопалась в сумочке и достала из бумажника визитку. — Я рада, что ты все же смог остаться на полдник.
— Я тоже. Когда ты уезжаешь?
— Я останусь в отеле еще на несколько дней. Небольшая исследовательская работа. — Джин постаралась сказать это небрежным тоном.
— Мне завтра надо быть в Бостоне, записать несколько передач. Иначе я бы остался и пригласил тебя на ужин. — Он поколебался, затем наклонился и поцеловал ее в щеку. — Ну, еще раз, как говорится, приятно было повидаться с тобой.
— До свидания, Марк. — Джин едва удержалась, чтобы не добавить: «Будешь в Вашингтоне, звони». Их рукопожатие слегка затянулось, потом он ушел.
Картер Стюарт и Гордон Эймори стояли вместе, прощаясь с расходившимися одноклассниками. Джин направилась к ним. Не успела она и слова сказать, как Гордон спросил:
— Лаура не давала о себе знать?
— Пока нет.
— На Лауру нельзя положиться. Вот еще одна причина, из-за которой застопорилась ее карьера. Однажды она заставила людей ждать, но Элисон горы свернула, чтобы дать ей работу. Очень плохо, что сейчас Лаура не вспоминает об этом.
— Что ж... — Джин решила не высказываться определенно. Она повернулась к Картеру Стюарту. — Ты вернешься в Нью-Йорк, Картер?
— В общем-то, нет. Я выписываюсь из «Глен-Риджа» и перебираюсь в отель «Гудзонская равнина», на другом конце города. Мою новую пьесу ставит Пирс Элисон. Он живет в десяти минутах езды оттуда, в Хайленд-Фоллз. Нам нужно вместе править рукопись, и он предложил спокойно поработать у него дома, если я останусь еще на несколько дней. А «Глен-Риджа» с меня хватит. За последние пятьдесят лет они и цента не вложили в благоустройство.
— Что верно, то верно, — согласился Эймори. — Слишком много у меня с ним связано воспоминаний, ведь когда-то я работал здесь помощником официанта, а потом обслуживал номера. Я направляюсь в загородную резиденцию. Туда подъедет кое-кто из моих людей. Будем подыскивать в окрестностях место для главного правления корпорации.
— Поговори с Джеком Эмерсоном, — съязвил Стюарт.
— Только не с ним. Мои люди уже кое-что подыскали, вот и посмотрим.
— Значит, не прощаемся, — сказала Джин. — Может, еще встретимся в городе. Так или иначе, было приятно увидеться с вами.
Джин не видела Робби Брента и Джека Эмерсона, но ждать больше не могла. Она договорилась встретиться с Сэмом Диганом у Алисы Соммерс в два часа, и времени было в обрез.
Улыбаясь на прощанье, бормоча одноклассникам «до скорого», она пробралась к выходу и быстро зашагала к автостоянке. Уже из машины она посмотрела в сторону кладбища. Смерть Элисон вновь поразила ее своей невероятностью. Вот так взять и бросить ее здесь, в этот промозглый день... Я постоянно твердила Элисон, что ей следовало родиться в Калифорнии, вспомнила Джин, включая зажигание. Элисон не переносила холода. Рай она представляла себе таким: утром встаешь с кровати, открываешь дверь и выходишь поплавать. Именно так все и было в утро ее смерти.
Эта мысль неотвязно преследовала Джин всю дорогу к дому Алисы Соммерс.
29
Картер Стюарт забронировал многокомнатный номер в новом отеле «Гудзонская равнина», около государственного Сторм-Кинг-парка. Построенный на горном склоне, окнами отель выходил на Гудзон, а само здание, с двумя боковыми башнями, напоминало орла с распростертыми крыльями.
Орел — символ жизни, света, могущества и величия.
Рабочее название его новой пьесы — «Орел и Филин».
Филин. Символ тьмы и смерти. Хищная птица. Пирсу Элисону, постановщику, название понравилось. А я не уверен, размышлял Стюарт, притормозив у входа в отель и выбираясь из машины. Не уверен.
Не слишком ли очевидно? Ведь символы рассчитаны на людей мыслящих, их не следует подносить на блюдечке с голубой каемочкой к еженедельному утреннику, в клубе любителей бриджа. Не такого уровня зрители раскупают билеты на его пьесы.
— Мы позаботимся о вашем багаже, сэр.
Картер Стюарт сунул в руку швейцару пятидолларовую банкноту. По крайней мере, он не сказал «добро пожаловать домой», подумал Стюарт.
Через пять минут он стоял у окна в своем номере, потягивая виски. Неугомонный Гудзон задумчиво катил свои воды. Всего лишь октябрьский полдень, а в воздухе ощущается дыханье зимы. Слава богу, что эта встреча выпускников закончилась. Я был даже рад снова увидеть кое-кого из этих людей, подумал Картер, хотя бы потому, что они напомнили мне, чего я достиг, уехав отсюда.
Пирс Элисон считал, что образ Гвендолины в пьесе следует сделать поярче. «Найди настоящую красивую, глупую, взбалмошную блондинку, — посоветовал он. — Ведь ни одна актриса не сумеет сыграть красивую глупую, взбалмошную блондинку».
Картер Стюарт громко хохотнул, подумав о Лауре. А ведь она отвечает всем требованиям, — сказал он вслух. — Выпью за это, хотя в ближайшие сто тысяч лет ей это и не светит".
30
Робби Брент заметил, что после его выступления на банкете многие бывшие одноклассники решили держаться от него подальше. Некоторые отпускали сомнительные комплименты, что даже если он немного и нахамил бывшим учителям и ректору, все равно комик он замечательный. Также ему передали слова Джин Шеридан: юмор не должен быть жестоким.
Все это польстило Робби Бренту. После банкета математичка Элла Бендер наверняка рыдала в уборной. Наверное, вы забыли, мисс Элла Бендер, как настойчиво втолковывали мне, что у меня нет даже одной десятой части способностей к высшей математике, имеющихся у моих братьев и сестер. Я был у вас мальчиком для битья, мисс Бендер. Самый распоследний и ничтожный из Брентов. А сейчас вы имеете наглость обижаться, что я продемонстрировал ваши жеманные манеры и прискорбную привычку постоянно облизывать губы. Нехорошо.
Он намекнул Джеку Эмерсону, что подумывает вложить деньги в земельную собственность, и после полдника Эмерсон вцепился в него и долго разглагольствовал. Эмерсон, разумеется, тот еще фанфарон, думал Робби, подъезжая к «Глен-Риджу», однако, когда мы беседовали о недвижимости и целесообразности инвестирований, рассуждал он толково.
— Земля, — говорил Эмерсон. — Земля здесь все дорожает. Если не застраивать, то налоги ниже. Просто сидишь на ней и жиреешь, а через двадцать лет — солидное состояние. Робби, скупай землю, пока не поздно. У меня есть несколько каталогов с превосходными участками — все с видом на Гудзон, а некоторые из них — почти у самой воды. Я бы сам их купил, но у меня и так полно. Не вынуждай моего ребенка расти в чрезмерной роскоши. Останься здесь ненадолго, и завтра я тебе все покажу.
«Это земля, Кэти Скарлетт, это земля». Робби осклабился, вспоминая, в какое замешательство он привел Эмерсона, процитировав фразу из «Унесенных ветром». Но потом он все понял, когда Робби объяснил, что имел в виду отец Скарлетт: земля — основа стабильности и благосостояния.
— Надо это запомнить, Робби. Здорово и верно сказано. Земля — это реальные деньги, реальная ценность. Земля никуда не денется.
В следующий раз опробую на нем цитату из Платона, подумал Робби, останавливая машину у входа в «Глен-Ридж». Пожалуй, велю швейцару отогнать ее на стоянку, подумал он. До завтра я уже никуда не поеду, а потом буду ездить с Эмерсоном в его машине.
Знал бы Джек Эмерсон, сколько у меня земельной собственности, думал он. У. К. Филдс[13] обычно оставлял деньги в городских банках по всей стране, где выступал. Я же покупаю незастроенные участки по всей стране и расставляю на них знаки, запрещающие нарушение границ частного владения.
