Марк Леви - Другое счастье
– Агата! – окликнула ее встревоженная Милли. – О чем это вы?
Агата покачала головой. Она старалась прийти в себя, но ничего не получалось.
– Он был не такой, – тихо проговорила она.
– Не такой, как кто?
– Не такой, как все остальные. Так всегда думаешь о том, кого любишь. Ты ведь тоже, наверное, считаешь своего Фрэнка ни на кого не похожим?
– Считаю, – созналась Милли.
– В чем его непохожесть? – спросила Агата требовательным тоном.
– Он – сама уверенность, сама любезность…
– Так и хочется тряхнуть тебя, как грушу, чтобы ты перестала прятаться за этой твоей проклятой рутиной! С человеком делишь жизнь не потому, что он любезный, а потому, что рядом с ним ты вибрируешь, хохочешь, паришь в воздухе, забыв о силе тяжести. Потому, что тебе его не хватает, даже когда он в соседней комнате, потому что его молчание для тебя так же красноречиво, как его слова, потому что он любит твои недостатки не меньше, чем твои достоинства, потому что, засыпая вечером, ты боишься смерти и успокаиваешься, только когда думаешь о его взгляде поутру, о тепле его рук. Вот почему ты строишь с кем-то жизнь! А если он еще и любезен, то это ему плюс, но и только.
– Браво, благодарю за блестящий урок. Но имейте в виду, мы уже три года вместе, а вы-то одиноки! Я вам искренне признательна, я последую всем вашим советам. Если в вашем возрасте я буду похожа на вас, то буду счастливейшей женщиной на свете.
Настала очередь Агаты молча проглотить обиду.
Машина въехала в Виргинию и устремилась в направлении Харрисонберга. На протяжении следующих тридцати миль обе женщины молчали, тишину нарушала только лившаяся из динамиков классическая музыка.
Рекламный щит на обочине манил обещанием: «Уникальное предложение «У Райана»! Ешьте столько, сколько сможете! Тот, кто установит новый рекорд, ничего не платит!»
– Что будет, если кто-нибудь все-таки поймает их на слове?
– Спорим? – предложила Милли.
– Включай поворотник. Сейчас проверим, чего я стою! Как ты считаешь, что за рекорд нам предстоит побить?
– Сейчас узнаем, – ответила Милли, заезжая на стоянку.
* * *Для того чтобы одержать победу, Агате потребовалось полтора часа. На глазах у остолбеневших посетителей она расправилась с куском мяса весом в три фунта. Милли взяла на себя роль тренера: она не отходила от обжоры, обмахивала ее бумажной салфеткой, вытирала ей губы, подливала воды, чтобы она запивала съеденное. В какой-то момент Милли уже была готова поднять белый флаг: ее подопечная побелела и была, похоже, близка к обмороку. Но обжигающий взгляд Агаты призвал ее к порядку. Короткая передышка – и борьба возобновилась. Милли призвала присутствующих болеть за спортсменку, чья самоотверженность не могла не вызвать восхищения. Посетители включились в игру: стали поддерживать обжору криками и сопровождать аплодисментами каждый новый глоток, да еще с пеной у рта доказывали, что она имеет право на короткие паузы. Когда Агата доела чудовищную порцию, ее пронесли по залу на руках под пронзительные крики, среди которых выделялись вопли Милли – та чуть голос не сорвала.
Агата согласилась сфотографироваться вместе с владельцем заведения, демонстрируя свой приз – позолоченную табличку с вытисненным названием ресторана, опрокинула заслуженную рюмочку, способствовавшую пищеварению, и поприветствовала зрителей, как актриса на сцене перед падением занавеса.
– По-моему, сегодня вечером мне будет не до ужина, – простонала она, вываливаясь на стоянку.
Милли помогла ей сесть в машину, заперла приз в багажник и заняла место за рулем.
– Публика хорошо повеселилась?
– Еще бы! – ответила Милли. – У вас, ясное дело, не все дома, но, надо признать, спектакль получился что надо. Где вы научились так лопать?
– Я сейчас не в состоянии поддерживать беседу. И потом, сейчас моя очередь задавать вопросы. Расскажи мне подробнее об этом Джо, знающем наизусть «Вопль».
– Он мой лучший друг. Стать таковым было нетрудно, потому что других друзей у меня все равно нет.
– Мне кажется, все наоборот. Раз он твой единственный друг, то ему пришлось потрудиться, чтобы им стать.
– Может, и так…
– Что же в нем такого особенного?
Долину Шенандоа обволакивал легкий туман, местами скрывавший дорогу. Милли сосредоточенно смотрела вперед.
– Даже не знаю, он такой противоречивый… Когда он играет музыкальное произведение или читает мне свои стихи, я чувствую себя другим человеком. У меня возникает ощущение, будто я вошла в свой порт приписки, место мирное и одновременно полное жизни, где все незнакомо и одновременно хорошо известно. Когда мы ходим вместе в кино, то можем часами спорить о смысле какого-нибудь эпизода или об игре актера, причем никогда друг с другом не соглашаемся. С книгами то же самое. Когда мы принимаемся обсуждать политику, день становится бесконечным. Мне иногда кажется, что он – мой родной брат, которого у меня никогда не было. Думаю, у него такое же чувство. Встретились два одиночества, как говорится.
– Ты уверена, что у вас отношения только как у брата с сестрой?
– Совершенно уверена! – со смехом воскликнула Милли.
– Никогда никакой двусмысленности, ни малейшего желания?
– Никогда!
– Ну, раз ты так уверена… Гляди-ка! – Агата ткнула пальцем в дорожный указатель. – Пещеры Люрей! Всегда мечтала там побывать! Давай съездим! – взмолилась она.
– Будем все время останавливаться – никогда не доберемся до места, – возразила Милли.
– Все равно куда-нибудь всегда добираешься, – пробормотала Агата.
Достав из кармана листок бумаги, она сделала вид, что читает вслух туристический путеводитель.
– Пещеры Люрей считаются одними из самых красивых в стране и являются самыми большими на востоке США… Жалко их пропустить. Представляешь, внутри такой резонанс, что твой голос разносится двенадцатикратным эхом. С ума сойти!
– Ваша взяла, – уступила Милли. – Но учтите, это последнее отклонение от дороги за сегодняшний день. После этого находим отель. Я устала, хочу помыться. Моей машине тоже нужен отдых.
– Так и будет, обещаю, – сказала Агата, убирая свой листок.
* * *У входа в пещеру Агата приобрела два билета. Посетителям предлагался либо самостоятельный спуск, либо экскурсия с гидом каждые полчаса. Очередная экскурсия начиналась через десять минут, и Агата решила подождать.
Милли воспользовалась передышкой, чтобы отойти в сторонку. Она соскучилась по голосу Фрэнка.
На его мобильном был включен автоответчик. Она попробовала дозвониться ему на работу, но там ей ответили, что он ведет переговоры с важным клиентом. Она оставила секретарю сообщение и обещание перезвонить ему вечером.
Агата уже махала ей рукой: начиналась экскурсия. Милли подбежала к группе и смешалась с туристами, входившими в пещеру.
Гид, вероятно, был местным жителем: брюки цвета хаки, обтрепанная рубашка, борода отшельника почти до пояса, сам морщинистый, почти как стены грота. Он обращался к экскурсантам гортанным голосом, призывая их поднять голову и полюбоваться разноцветными скальными образованиями: белыми, красными, желтыми, черными. Пещера спускалась до отметки восемьсот восемьдесят шесть футов ниже уровня моря – об этом он сообщил очень гордо, словно сам приложил к этому руку. Со сводов свисали гирлянды огромных сталактитов, снизу им навстречу устремлялись, как фейерверки, гигантские сталагмиты. Вокруг несчетных подземных водоемов громоздились сверкающие рифленые колонны. Но как ни великолепно было это зрелище, Милли оно не впечатлило, как и своеобразный орган в одной из пещер: при прикосновении органиста к клавишам молоточки ударяли по разнокалиберным сталактитам, извлекая из них звуки, напоминавшие перезвон церковных колоколов. Милли привалилась спиной к сырой стене. К своему удивлению, звуки не волновали ее, она не чувствовала ничего, кроме грусти.
Еще десять минут – и гид повел маленькую группу к выходу.
Агата, не отходившая от него ни на шаг, так и пожирала его глазами, упиваясь каждым словом.
– Я побуду здесь еще, – обратилась она шепотом к Милли. – Если хочешь, подожди меня снаружи.
Ей не пришлось просить дважды: Милли вдруг непреодолимо потянуло на свежий воздух. Она покинула пещеру и быстро зашагала к своей машине.
* * *Джо находился на своем месте, в кафе «Камбар Кампус Сентр», и звонок Милли стал для него праздником.
– Ты где? – спросил он. – Я беспокоился. Заглянул к тебе на работу, миссис Берлингтон объяснила, что ты будешь отсутствовать несколько дней в связи с кончиной матери.
У Милли ускоренно забилось сердце.
– Надеюсь, ты не стал ее разубеждать?
– За кого ты меня принимаешь?
– Не люблю врать, – пробормотала Милли. – Мне пришлось уехать на несколько дней, только и всего.
– Почему ты меня не предупредила? – обиженно спросил Джо.
