Черное солнце - Джеймс Твайнинг
Виджиано внимательно осмотрел дом, выискивая мелькнувшую тень, дрогнувшую занавеску или погашенный в спешке свет, но не увидел ничего, кроме выкрашенных белой краской обшарпанных оконных рам, слегка подрагивающих на ветру.
Он перевел бинокль на две группы захвата. В каждой было семеро мужчин, все одеты в черное, все в шлемах, противогазах и бронежилетах. На фоне белого снега они казались большими черными жуками; забрала шлемов поблескивали в тусклом солнечном свете. Все были вооружены пистолетами и автоматами, помимо этого в каждой группе был человек с тяжелым тараном на плече.
— Ну, — послышался в динамике голос Васкеса, — ничего не видно, не слышно. Команда «Альфа» готова к штурму. — Зазвучал многократно усиленный мегафоном голос: — Это ФБР. Вы окружены. Выходите по одному с поднятыми вверх руками.
— Ведь я же говорил, тихо, Васкес, идиот, в крутого парня поиграть захотелось, — зашипел Виджиано.
Ответа не было. Голос загрохотал снова:
— Повторяю: это ФБР. Даю вам десять секунд.
По-прежнему ничего. Рация Виджиано захрипела.
— Ничего, сэр. Жду указаний.
— Ломайте, — приказал Виджиано, — вперед!
Человек с тараном вышел вперед и ударил в дверь. Дверь распахнулась. Тут же другой боец бросил в проем гранату со слезоточивым газом, послышался хлопок, и из дома повалил густой едкий дым, словно разгорелся пожар.
— Все на выход! — донеслось до Виджиано. Со своей удачно выбранной позиции он слышал приглушенные крики и все новые хлопки — это взрывались в доме газовые гранаты, — но ничего более. Не было ни женского крика, ни детского плача, ни тем более выстрелов. Проходили секунды, минуты. Похоже, все оказалось проще, чем он предполагал.
Рация ожила.
— Сэр, это Васкес… Здесь никого нет.
— Что-что? — подобрался Виджиано.
— Я говорю, никого. Пусто. Мы все обыскали, даже чердак. Похоже, они свалили второпях. На столе остатки еды. Вонь страшенная.
— Васкес, я иду к вам.
— Постойте, сэр. Мы еще не все проверили.
— Я сказал, что иду к вам. Оставайтесь там. Я хочу сам все посмотреть.
Глава 16
Лондон, Блумсбери
5 января, 10.29
— Кофе?
— Здесь одним кофе не обойдешься. — Том подошел к барной стойке и налил себе большой стакан коньяку. Отхлебнув, он сначала прополоскал коньяком рот и, глотнув, сел в одно из кресел и обвел взглядом комнату.
Он всего второй раз был дома у Арчи. Осознание это напомнило Тому, как он, в сущности, мало знает Арчи — его занятия, его привычки, его секреты, — хотя, внимательно взглянув на его квартиру, можно было сделать кое-какие выводы.
Так, например, сразу была видна его приверженность к стилю ар-деко: об этом свидетельствовали покрытый черным лаком фанерный диванчик Эмиля-Жака Рулмана и подобранные под пару кресла, не говоря уже о люстре Лалик и коллекции украшавшей каминную полку стеклянной посуды Марино. Интерес хозяина к азартным играм выдавала оригинальная коллекция эдвардианских игральных фишек всех форм, цветов и размеров. Фишки были вставлены в две обычные рамочки и украшали обе стороны входной двери.
Более интригующим был низенький тиковый кофейный столик конца девятнадцатого века, в котором Том распознал изобретение китайских курильщиков опиума: по краям столешницы виднелись медные крепления для бамбуковых шестов; некогда ниспадавшая с шестов шелковая драпировка давала возможность сидевшим вокруг столика остаться неузнанными.
— Прости, что оторвали, — проговорил Том, остановив взгляд на сидевшем напротив Арчи.
— Ничего, — пожал плечами тот, — все равно я проигрывал. Как она? — Он кивнул на закрытую дверь ванной.
— Все будет нормально.
— Какого черта у вас стряслось?
Вместо ответа Том протянул ему свиток:
— Что это?
— Посмотри — узнаешь.
Арчи развернул свиток на кофейном столике. Лицо его выразило удивление.
— Это же Биляк. То самое, что украли в Праге. Синагога.
— Да.
— Где ты его взял? — Пальцы Арчи пробежались по шероховатой поверхности, ощупали неровные мазки, задержались на испещривших полотно маленьких дырочках.
— Получил в подарок. Кто-то любезно подложил его в мой холодильник.
— Куда-куда? — наморщил лоб Арчи.
— В холодильник. И не только его.
Арчи покачал головой:
— Ну, даже не знаю. Нет слов.
— Рука. Еще там была человеческая рука. Точнее, она до сих пор там.
У Арчи глаза полезли на лоб. Когда к нему вернулся дар речи, все, что он сумел выдавить, — хриплое и даже негодующее:
— Тернбул.
— Что?
— Это двуличный ублюдок Тернбул.
— Да брось, Арчи, даже ему не пришло бы в голову… — засмеялся Том.
— Помяни мое слово, — сердито отмахнулся тот. — Появляется откуда ни возьмись, будто бы просит помочь, мы отказываемся, и через пару часов ты находишь в холодильнике будто бы пропавшую руку. Форменная подстава. Теперь-то он наверняка уже сидит там и ждет, пока ты вернешься, а он тебя тут же и сцапает.
— Ты что, думаешь, это Тернбул укокошил того старикана?
— Не обязательно. Знаешь, сколько сыщется в Лондоне отрезанных рук?
— Вряд ли много.
— Ну как знаешь.
Том встал и подошел к окну. Внизу проносились такси, на их блестящих черных крышах вспыхивали бледные оранжевые отблески от уличных фонарей. На другой стороне улицы пряталась за массивной чугунной оградой сумрачная громада Британского музея; гранитные львы, с незапамятных времен охранявшие вход, с патрицианским безразличием на морде вглядывались в ночь.
— Я говорю только, что не надо спешить, — сказал он, — есть ведь и другая возможность.
— Ну вот опять, — пробормотал Арчи.
— Тот, кто убил старика, украл и картину.
— Ты думаешь на Ренуика, так?
— А почему нет? Мы знаем, что он сотрудничает с «Хрустальным клинком» и что это они убили старика. У самого Ренуика только одна рука, и, может, он видит в этом мрачную шутку.
— А картина Биляка?
— Ее украли по его приказу.
— Но зачем? — не отступал Арчи.
— Ты сказал «Биляк»? — Доминик вышла из ванной и незаметно проскользнула в комнату. Она была по-прежнему бледна, в ее хрупком силуэте, застывшем в дверном проеме, было что-то бесплотное. — Художник?
Том и Арчи неуверенно переглянулись.
— Ты о нем слышала? — Даже Том был удивлен необъятности познаний Доминик во всем, что касалось торговли предметами искусства.
— Только имя.
— Откуда?
— Твой отец все последние три года своей жизни разыскивал его картины.
— Что-о? — Удивлению Тома не было предела.
— Для него это было очень важно. Я думала, он говорил тебе об этом: вдруг ты бы сумел помочь. Он велел мне просматривать базы
