Черное солнце - Джеймс Твайнинг
— Это какой-то кошмар, — прошептала она скорее себе самой, чем кому-либо еще.
— Давай закончим в какой-нибудь другой день, — мягко предложила Сара.
— Нет. — Елена глубоко вздохнула и постаралась взять себя в руки. — Пора уже что-то сделать. К тому же мне необходимо чем-то заняться. Хоть отвлекусь немножко.
— Тогда пойду возьму ящики. А ты начни хотя бы с книжного шкафа.
Сара пошла искать ящики, а Елена, расчистив посреди комнаты свободное пространство, принялась опустошать полки и разбирать книги. Интересы ее отца были весьма разносторонни, но все же большинство книг имело отношение к одному из двух его хобби — орнитологии или истории железной дороги. Книги по этой тематике были в основном на французском и немецком, и всплыли болезненные детские воспоминания о том, как она пыталась запомнить, как по-французски будет птица, а по-немецки — поезд.
Вдвоем они опустошили первую полку и принялись за вторую, когда Елена заметила нечто странное. Одна из книг, кожаный фолиант, название которого было трудно прочесть, никак не сдвигалась с места. Сначала Елена подумала, что книга просто приклеилась: мало ли что могло произойти за долгие годы. Но вскоре полка опустела, а она все не могла понять, отчего приклеилась книга.
Она взялась за переплет обеими руками и с силой дернула, но книга не поддалась. Начиная сердиться, Елена постаралась половчее ухватить книгу и тут, к своему удивлению, почувствовала, что от книги ответвляется и уходит в стену тонкий металлический стержень. В следующее мгновение Елена поняла, что вместо страниц под переплетом скрывается что-то напоминающее деревянный брусок.
Она отступила на шаг и нерешительно посмотрела на книгу. Поколебавшись, она снова подошла к полке и, глубоко вздохнув, нажала на корешок. Теперь книга подалась легко, послышался щелчок, и центральный ящик выдвинулся на полдюйма вперед. Стоявшая на коленях в центре комнаты Сара подняла глаза:
— Ты что-то нашла, милая?
Елена не ответила. Взявшись за полку, она медленно потянула ее на себя. Шкаф бесшумно повернулся, скользя по ковру.
— Господи! — воскликнула, вскочив, Сара.
За шкафом обнаружилась стена, оклеенная викторианскими обоями с пышным цветочным рисунком под толстым слоем коричневого лака. Кое-где обои отошли от стены, обнажив потрескавшуюся штукатурку.
Но глаза Елены были прикованы не к стене, а к узкой зеленой дверце посередине. Ее петли лоснились от смазки. Совсем недавно нанесенной смазки.
Глава 13
Местонахождение неизвестно
5 января, 16.32
Он весь вспотел. Спина и подмышки взмокли и потемнели. Он стоял, облокотившись на большой стол, и не сводил глаз со стоявшего в центре черного телефонного аппарата, сбоку которого мигала красная лампочка.
— В чем дело? — прозвучал в трубке холодный, спокойный голос.
— Мы нашли его.
— Где? В Дании, как мы и предполагали?
— Нет, не Кассиуса.
— А кого же?
— Того. Другого.
Пауза.
— Это точно?
— Да.
— Где?
— В Лондоне. Но мы опоздали. Он мертв.
— Откуда такая уверенность?
— Видел полицейский отчет. От двадцать седьмого декабря.
— А тело? Труп вы видели?
— Нет. Но я видел фотографии со вскрытия и достал копию заключения дантиста. Это он.
Долгое молчание.
— Ну что же, — наконец вздохнул собеседник, — значит, дело кончено. Этот был последний.
— Нет, похоже, это только начало. — Говоря, он нервно вертел кольцо с печаткой, которое носил на мизинце. Это было необычное кольцо: по его поверхности шла сетка из двадцати квадратиков, один из которых был украшен маленьким бриллиантом.
— Начало? — Послышался смех. — Почему это? Теперь все в порядке. Этот был последний, кто что-то знал.
— Его убили. В собственной постели.
— За то, что он сделал, ему и этого мало, — последовал равнодушный ответ.
— Ему отрезали руку.
— Отрезали? — Тон стал серьезным. — Кто?
— Кто-то, кому что-то известно.
— Этого не может быть.
— А зачем еще это делать?
Молчание.
— Я дам знать остальным.
— Это не все. Вмешались британские спецслужбы.
— Я дам знать остальным. Надо встретиться и все обсудить.
— Они работают кое с кем.
— С кем же? С Кассиусом? Мы поймаем его раньше, чем он хотя бы на шаг продвинется. Он уже несколько лет ходит вокруг да около и все без толку. И все остальные так же.
— Нет, не с Кассиусом. С Томом Кирком.
— Это сын Чарлза Кирка? Который ворует картины?
— Он самый.
— Пошел по стопам папаши? Как трогательно.
— Что мне делать?
— Присматривайте за ним. Куда ходит, с кем встречается.
— Так выдумаете, он может…
— Ни в коем случае, — оборвал его голос, — слишком много воды утекло. След остыл. Даже для него.
Глава 14
Кларкенуилл, Лондон
5 января, 20.35
Том никогда не обременял себя собственностью. В этом не было ни нужды, ни смысла: за последний десяток лет он едва ли две недели прожил на одном месте. Он привык видеть в этом плату за возможность всегда быть на шаг впереди закона.
И эту цену он охотно соглашался платить, потому что в любом случае собственнические интересы были ему чужды. Он занимался этим делом, потому что любил риск и потому что чувствовал себя профессионалом, а уж никак не потому, что надеялся на склоне лет наслаждаться комфортом и достатком. Если бы деньги не были единственным способом подведения итогов, он бы работал бесплатно.
Поэтому он вполне сознавал значение тех вещиц, которые приобрел недавно на аукционе для своей квартиры. Это был первый осязаемый знак, что его жизнь, возможно, наконец изменилась. Что у него теперь есть не только чемоданчик с одеждой, который можно было подхватить и свалить из города при первых же признаках опасности — туда, куда его, профессионала-наемника, занесет ветер удачи. А теперь у него появился дом. Корни. Обязанности. «Обстановка» для Тома была индикатором, первым свидетельством «нормальности», которой он так долго жаждал.
Так, гостиная — большая открытая комната с колоннами из литого железа и частично стеклянной крышей — была обставлена простой мебелью обтекаемого современного дизайна из темно-серой ткани и матового алюминия. Полированный бетонный пол был устлан турецкими килимами девятнадцатого века — плетеными ковриками с ярким геометрическим рисунком. По стенам кое-где висели полотна эпохи позднего Ренессанса, преимущественно итальянские; каждое особым образом подсвечено. Жемчужиной коллекции был блестящий татаро-монгольский стальной шлем тринадцатого века, стоявший на сундуке посреди комнаты и угрожающе взиравший на всех, кто оказывался поблизости.
— Что-то Арчи не торопится. — Доминик вопросительно оглядела комнату.
— А разве он тебе не сказал? — Том поднял голову от духовки. Лицо у него раскраснелось от жара.
— Дай-ка угадаю. Он предпочел карты,
