Уоррен Мерфи - Опасные игры
Муллин выбрался из-под трупа и с досадой покрутил головой. Теперь эти четверо разнесут весть о том, что молодой спортсмен из Барубы вызвал его на поединок и, если бы не пистолет, одержал бы над ним победу. И тогда авторитет Муллина упадет, и ему станут бросать вызовы все кому не лень. Так дело не пойдет. И он в тот же миг решил, что эти четверо ни в коем случае не должны попасть обратно в лагерь Джимбобву Мкомбу. Никто из них не должен вернуться из Москвы.
Взглянув на оставшихся спортсменов, он сказал:
– А вам, ребятки, все равно нечего делать на Олимпиаде.
Отступив назад, чтобы не попасть под перекрестный огонь, Муллин подал знак своим людям, и Тонни с Томасом получили каждый по дырке в голове, даже не успев сообразить, что происходит. Они даже не успели напоследок подумать об олимпийском золоте. Их мозги задолго до того были парализованы страхом.
Они просто умерли.
– Ладно, ребята, давайте-ка их разоблачим, пока одежда кровью не перепачкалась.
Когда его люди поменялись одеждой со спортсменами, Муллин приказал спрятать трупы в густых тропических зарослях, окаймлявших берег.
Потом проследил, чтобы взрывчатку тщательно уложили в спортивные сумки, придав ей вид спортивной амуниции. Затем все это с особой осторожностью погрузили в самолет, точно это были свертки с новорожденными младенцами.
«Вот эти младенцы и будут нашим любовным посланием американцам, – мысленно проговорил Муллин. – Любовным посланием от Джима Боба Мкомбу, которое доставит ваш покорный слуга лейтенант Джек Муллин».
Так, выходит, что он слуга? «Неужели действительно так оно и есть?» – спросил он сам себя, но тут же отбросил эту мысль. Его время придет, несомненно. И ждать осталось не так уж долго.
* * *Вскоре после того, как он покончил с обедом, одну половину отправив непосредственно в рот, а другую, за пазуху, Джим Боб Мкомбу получил шифрованную депешу.
Прочитав ее, он громко захохотал. Депеша была от Муллина и в ней говорилось: «Битва при Ватерлоо была выиграна на спортивных площадках Итона».
Это был успех. Первая часть операции проведена успешно. Его наемники находились на пути в Москву. Мкомбу подошел к окну и выглянул на расчищенную площадку, где бесцельно слонялись несколько его солдат.
Как он и рассчитывал, пресса всего мира подхватила весть об угрозе американским спортсменам и полностью приняла «утку» о том, что угроза эта происходит от какой-то организации белого населения ЮАР и Родезии. Это была первая часть плана. Вторая часть – проникновение его наемников в Москву под видом спортсменов из Барубы. И третья, заключительная часть – уничтожение американцев.
После этого уже ничто не сможет спасти от падения режимы ЮАР и Родезии. И тогда Джимбобву Мкомбу станет королем.
А как же Муллин?
И Мкомбу сказал себе, что на этом полезность лейтенанта Муллина для него исчерпана. Он знал, что Муллин считает, будто сам использует Мкомбу в своих интересах.
И Мкомбу, один в пустой комнате, вслух произнес:
– Ничего, скоро он увидит, кто из нас кого использует.
Глава восьмая
Окруженное толстыми стенами поместье Фолкрофт, расположенное в Нью-Йорке, в Рае, было построено неким миллионером, не желавшим делать достоянием общественности свою страсть к молоденьким девушкам. Во время второй мировой войны правительство Соединенных Штатов использовало его в качестве лагеря для подготовки шпионов, после чего оно было передано в ведение какого-то государственного медицинского учреждения, покуда однажды в пятницу не пришло распоряжение всему персоналу очистить помещение к воскресенью к 18.00 и всех развезли по домам с договорами о трудоустройстве на новых местах.
А в 18.01, в то же воскресенье, на старый покосившийся причал, что позади главного корпуса Фолкрофта, вышел доктор Харолд В. Смит, назначенный президентом Соединенных Штатов на должность, к которой Смит вовсе не стремился. Так родился КЮРЕ.
Через несколько лет Смит преобразовал поместье Фолкрофт в санаторий «Фолкрофт», дорогой дом отдыха для богатых симулянтов, и его безмерно радовало, что этот санаторий теперь круглый год приносил прибыль. На самом деле в этом не было никакой необходимости, поскольку санаторий служил всего лишь прикрытием для мощного компьютерного центра, который КЮРЕ использовала в борьбе с преступностью.
Кабинет Смита располагался в задней комнате на втором этаже главного корпуса и выходил окнами на залив Лонг-Айленд, который выглядел серым, холодным и мрачным двенадцать месяцев в году.
Смит сидел в кабинете и терпеливо объяснял, какие меры КЮРЕ уже приняла в связи с письмом, содержащим угрозу в адрес американских спортсменов. Римо сидел на стуле с жесткой спинкой напротив, а Чиун расхаживал взад-вперед по комнате, останавливаясь, только чтобы нетерпеливо побарабанить пальцами по столу Смита.
– Я все проверил, – говорил Смит. – Мы не смогли найти доказательств того, что эта террористическая угроза исходит из ЮАР или Родезии.
– И ни от кого другого, если уж на то пошло, – вставил Римо и, когда Смит кивнул, добавил: – Кстати, во сколько миллионов в год мы обходимся нашим налогоплательщикам?
– Я тут ни при чем, – быстро проговорил Чиун, подняв глаза от стола, по которому барабанил. – Всем известно, какое скромное вознаграждение получает Мастер Синанджу за свои услуги в этой богатейшей стране. Это один из позорнейших моментов моей жизни. Когда же мы наконец отправимся в Россию?
– К чему такая спешка, Мастер? – спросил Смит.
Ему очень хотелось знать, почему Чиун так рвется в эту поездку. Энтузиазм, с которым Чиун воспринял эту московскую миссию, вызывал у директора КЮРЕ подозрение.
– Ранняя пташка лучшего червяка ловит, – сказал Чиун и кивком головы указал на Римо. – Или, в данном случае, этому раннему червяку может достаться золотая медаль. И мы вернемся оттуда в лучах славы.
Смит прокашлялся.
– Да, так вот, Римо, как я говорил, нам не известно, кто замешан в этом деле.
– Как всегда. Пошли, Чиун, нам надо ехать.
Он встал со стула, и Смит быстро проговорил:
– Я так думаю, что в Москве вам лучше не слишком бросаться в глаза.
– С его большим белым носом это будет нелегко, – заметил Чиун.
– Он имеет в виду, что я там не должен завоевывать никаких медалей, папочка, – пояснил Римо.
Чиун посмотрел на Смита с таким выражением, будто, по его мнению, того следовало немедленно поместить в сумасшедший дом.
– Что?! – воскликнул он. – Проиграть?!
Смит пожал плечами.
– А иначе как это будет выглядеть, если Римо попадет на экраны телевизоров?
– Великолепно, – сказал Чиун. – Если только он не будет в плохой форме. Но я постараюсь поработать с ним, чтобы этого не случилось.
– Может, и великолепно, но определенно опасно, – сказал Смит. – Тайна КЮРЕ может открыться. Жизнь Римо окажется под угрозой. Вы ведь это понимаете, не так ли?
– Конечно, я это понимаю, – ответил Чиун. – Я же не ребенок.
– Вот и хорошо, – сказал Смит и обратился к Римо: – Запомните: мы не сбрасываем со счета ничего. Ни юаровцев, ни родезийцев, ни вообще кого бы то ни было. Будем искать. Чиун?
– Ясно.
– Спасибо, что понимаете.
– Ну кто же благодарит человека за то, что он умен, император? – сказал Чиун. – Просто я достаточно умен, чтобы все понять и войти в ваше положение.
Оставшись в своем кабинете один, Смит заволновался. Слишком уж легко сдался Чиун. И Смит дал себе слово, что непременно будет смотреть Олимпиаду по телевизору, которого вообще-то не переваривал.
Когда они вышли в коридор, Чиун сказал Римо:
– Этот человек с каждым днем все больше и больше теряет рассудок. Ты только представь себе! Проиграть!
Уже ведя машину в аэропорт Кеннеди, Римо спросил:
– Чему это ты ухмыляешься, Чиун?
Мастер Синанджу не ухмылялся. Он улыбался, согретый сознанием своей гениальности.
– И что же тебе подсказывает твоя гениальность?
– Я придумал план, благодаря которому стану звездой и в то же время не дам этому ненормальному Смиту повода в чем-либо нас обвинить.
– Я оставляю без внимания твое «стану звездой» и хочу спросить только о том, чего ты ждешь от меня? – проговорил Римо.
Чиун потер свои сухие руки с длинными ногтями, выражая таким образом безмерное удовлетворение.
– Мы немножко покалечим всех американских спортсменов. Конечно, не серьезно. Я ведь знаю, как ты щепетилен на этот счет. Только до такой степени, чтобы они не могли участвовать в соревнованиях. Тогда вместо них во всех видах спорта выступишь ты, выиграешь все золотые медали и заявишь на весь мир, что всем этим ты обязан только мне, своему тренеру, а я буду делать рекламу на телевидении и зарабатывать деньги.
– Замечательно, – сказал Римо.
– Еще бы, – подхватил Чиун.
– Кроме одного момента.
– Назови его, – потребовал Чиун.
– Я этого не сделаю.
