Карл Хайасен - Ураган
Моя мать переехала в Лас-Вегас, где повторно вышла замуж. Ее новый муж играет на саксофоне в оркестре Тони Беннетта.
Моя последняя подружка была манекенщицей, работала на крупную компанию, демонстрируя чулки и нижнее белье. Она скопила деньги и купила себе домик в Брентвуде, штат Калифорния, в котором ублажает сейчас агентов кинокомпаний и изредка режиссеров.
«А вы? — спросит миссис Лам. — Чем вы зарабатываете на жизнь?»
Я читаю свои банковские счета.
Миссис Лам проявит вежливое любопытство, и тогда я расскажу ей об авиакатастрофе.
Это случилось три года назад, когда я летел домой после того, как навестил своего старика в тюрьме Фокс-Хилл. Я не понимал, что пилот был пьян, пока он не врезал наш двухместный «бичкрафт» в фюзеляж: вертолета береговой охраны, который стоял в ангаре аэропорта Опа-Лока.
Потом я три месяца и семнадцать дней спал в палате интенсивной терапии больницы «Джексон хоспитал». А когда проснулся, то оказался богатым. Страховая компания, обслуживавшая чартерные авиарейсы, уладила это дело с помощью адвоката, которого я не знал и до этого дня вообще не встречал. Он вручил мне чек на восемьсот тысяч долларов, и, к своему удивлению, я вполне разумно вложил эти деньги.
А миссис Лам, если я не ошибаюсь в ней, спросит тогда: «Так чем же вы все-таки занимаетесь?»
Честно говоря, ничем…
Разговор за ветчиной и тостами пошел не совсем так, как представлял себе Августин. После того как он рассказал свою историю, Бонни посмотрела на него поверх чашки с кофе и спросила:
— Значит, тогда у вас и появился этот шрам… последствие авиакатастрофы?
— Какой шрам?
— В виде буквы «V», внизу спины.
— Нет, — возразил Августин, — это совсем другое. — Он сделал для себя в уме заметку не ходить без рубашки.
Позже, когда Бонни вытирала кухонный стол, она спросила Августина об отце.
— Его выдали США, — сообщил Августин. — Багамам он предпочел Талладигу.
— Вы близки с ним?
— Конечно, между нами всего семьсот миль.
— А вы часто его навещаете?
— Когда хочу разозлиться и впасть в состояние депрессии.
Августину часто хотелось, чтобы та авиакатастрофа стерла из памяти его последний визит в тюрьму Фокс-Хилл, но этого не случилось. Предполагалось, что они будут говорить о выдаче отца Соединенным Штатам, о том, чтобы нанять в Штатах не слишком щепетильного адвоката, а может, и о возможности сделки с представителями обвинения, чтобы старик смог выйти на волю еще до начала нового века.
Но когда Августин пришел к нему, отец пожелал говорить совершенно о другом. Он хотел, чтобы сын оказал ему услугу.
— Боллок, ты помнишь Боллока? Он должен мне за товар.
— Я ничего не хочу знать об этом.
— Послушай, Августин, мне ведь надо платить адвокатам. Найди Болтуна и Обезьяну, они разберутся с Боллоком. Но дело здесь не только в деньгах, я хочу, чтобы этим занялся именно ты.
— Отец, я ничего не слышал, просто ничего не слышал…
— Эй, пойди в гавань Нассау и посмотри, что они сделали с моим судном! Обезьяна говорит, что они сняли радар и всю электрику.
— Ну и что. Ты все равно не знаешь, как пользоваться радаром.
— Послушай, умник, я ведь рисковал, все происходило ночью.
— Да, нелегко было завести судно длиной шестьдесят футов в крохотную бухточку. Как же тебе это все-таки удалось?
— Что у тебя за тон, сынок!
— Взрослый человек, а связываешься с какими-то типами, у которых клички Болтун и Обезьяна. Видишь, куда это тебя завело?
— Августин, я тоже не прочь предаться воспоминаниям, но охранники говорят, что времени осталось мало. Так ты сделаешь это? Найдешь Генри Боллока на Бит Пайн. Забери мою долю и отвези на Каймановы острова. Что в этом плохого?
— Жалкий.
— Что?
— Я говорю, какой же ты жалкий.
— Значит, я могу считать эти твои слова отказом? Ты не сделаешь это для меня?
— Боже мой.
— Ты разочаровал меня, малыш.
— А я горжусь тобой, отец. Рубаху на себе рву от гордости при каждом упоминании твоего имени.
Августин вспомнил этот разговор, когда садился в «бичкрафт» на взлетной полосе Нассау. «Мой старик неисправим. Он так ничему и не научился. Выйдет из тюрьмы и возьмется за старое».
Сын смотрит в глаза отцу и называет его жалким — жалким. Да любой другой отец выругался бы, заорал или ударил бы такого сына. Но только не мой. Господи, он все стерпит, если дело касается получения своей доли за контрабанду наркотиков. Как тебе это нравится, Августин?
Ну и черт с ним. И не из-за его преступления, а из-за глупости и жадности, которые толкнули его на это преступление. Черт с ним, потому что он неисправим. Это он должен был воспитывать меня, а не наоборот.
А потом самолет взлетел.
И затем самолет приземлился.
И в совершенно новом свете предстал Августину мир и его место в нем. Иногда он даже сомневался, что именно коренным образом изменило его жизнь — авиакатастрофа или посещение отца в тюрьме Фокс-Хилл.
* * *Бонни Лам провела в штаб-квартире ФБР целый час, беседуя с вежливыми до отвращения агентами. Один из них прослушал сообщение на ее автоответчике и переписал его на магнитофон. Агенты попросили Бонни сразу предупредить их, как только у нее потребуют выкуп. И только тогда они заведут дело о похищении с целью выкупа. Бонни предложили почаще проверять сообщения на автоответчике и быть осторожной, чтобы не стереть что-нибудь. Агентам было все равно, останется ли Бонни в Майами и будет продолжать поиски мужа или вернется в Нью-Йорк и станет ждать.
Они предоставили Бонни отдельный кабинет, из которого она безуспешно попыталась связаться с родителями Макса, путешествовавшими по Европе. Потом позвонила своим родителям. Мать с сочувствием отнеслась к несчастью дочери, а в словах отца, как всегда, звучала беспомощность. Правда, он робко предложил прилететь во Флориду, но Бонни ответила, что в этом нет необходимости. Ей оставалось только ждать — или возвращения Макса, или нового звонка от похитителя. Мать сказала, что со своей стороны может предложить агентам ФБР небольшое вознаграждение и передать им фотографию Макса размером 8x10.
Последний звонок был Питеру Арчибальду в рекламное агентство «Родэйл энд Бернс» на Манхэттене. Коллегу Макса потрясли новости, сообщенные Бонни, но он поклялся ей, что будет молчать об этом, как того потребовали агенты ФБР. Когда Бонни рассказала ему о непонятной инструкции мужа по поводу рекламной афиши сигарет, Питер Арчибальд сказал:
— Бонни, ты вышла замуж за настоящего трудягу.
— Спасибо, Питер.
Августин отвез Бонни пообедать в рыбный ресторан. Заказав джин с тоником, Бонни обратилась к Августину:
— Я хочу услышать ваше откровенное мнение об этих парнях из ФБР.
— По-моему, их несколько озадачила эта магнитофонная запись.
— Но Макс не кажется слишком напуганным.
— Возможно, и, как я уже говорил, его, похоже, чересчур уж волнует реклама сигарет «Мальборо».
— «Бронкос», — поправила Бонни. По тому, как ее передернуло от глотка джина с тоником, Августин сделал вывод, что Бонни не большая любительница спиртного. — Значит, они просто отмахнулись от меня, как от одураченной жены.
— Вовсе нет. Они завели дело. Черт побери, они лучшие в мире специалисты по открыванию дел. Затем они отошлют вашу пленку в звуковую лабораторию. Возможно, даже сделают несколько звонков. Но вы же видели, как у них мало людей, добрая половина агентов приводят в порядок свои дома после урагана.
— Но жизнь не должна останавливаться из-за урагана, — сердитым тоном заметила Бонни.
— Конечно, но ураган внес в нее сильную неразбериху. Я закажу себе креветки, а вы?
Миссис Лам не проронила больше ни единого слова, пока они не вернулись в фургон и не направились на юг в зону урагана. Она попросила Августина остановиться возле морга.
«Неужели эта мысль не могла прийти ей в голову до обеда!» — подумал Августин.
* * *Кусака не обладал ни амбициями, ни энергией этакого хищного уголовника. Он считал себя человеком, который всего лишь пользуется удобными случаями, и на серьезное преступление мог пойти только тогда, когда момент представлялся сам собой. Кусака верил в интуицию, поскольку это соответствовало его концепции минимальных усилий.
Приближение подростков он услышал прежде, чем увидел их самих. Из мощного джипа «чероки» на всю округу неслась музыка группы «Снул Догги Догг», сотрясая несколько уцелевших после урагана оконных стекол. Подростки проехали мимо него, развернулись и снова проехали мимо.
Кусака улыбнулся про себя и подумал: «Все дело в этом чертовом костюме в полоску. Они думают, что у меня есть деньги».
Он продолжал идти по улице. Когда джип проехал мимо в третий раз, музыка из него уже не звучала. «Дуралеи, — усмехнулся Кусака. — Они бы еще вывесили плакат „Смотрите, как мы будем грабить этого парня!“.
