Себастьян Фитцек - Терапия
— Но кто все-таки был в этом доме? Кто вас преследовал?
— Я до сих пор не до конца уверена. Когда мы сели в машину и, заперев двери, поехали обратно в Берлин, я спросила об этом Шарлотту. Но малышка опять говорила загадками.
— Какими загадками?
— Она ответила что-то вроде: «Я не могу дать тебе ответов, Анна. Я лишь показываю тебе знаки. Ты сама должна разгадать их смысл. Ты пишешь эту историю, а не я!»
Рассказ Анны становился все более нереальным, что, впрочем, не было странным, учитывая ее болезнь. И все же Виктор отчаянно искал хоть какую-то связь ее фантазий с реальной жизнью, не отдавая себе отчета, что его собственное поведение ненормально.
— Так куда же вы приехали?
— К следующему знаку, который я должна была разгадать. Шарлотта сказала: «Я показала тебе, где все началось».
— Это про дом в лесу? — уточнил Ларенц.
— Да.
— А потом?
— А потом она сказала такую вещь, которую я никогда в жизни не забуду. — Сжав губы, Анна сымитировала детский шепот: — Я покажу тебе, где живет моя болезнь.
— Где живет? — удивился Ларенц.
— Да, она так сказала.
Виктора трясло. Вообще-то он мерз, с тех пор как они вернулись. Но когда Анна сказала эту фразу искаженным голосом, ему стало еще хуже.
— Ну и где же? Где жила болезнь?
— Шарлотта все время руководила мной. Мы въехали в Берлин по мосту Глиникер. Честно говоря, я точно не помню, как мы добрались до того огромного участка. Я нечасто бывала в том районе. Кроме того, Шарлотте неожиданно стало плохо.
Виктор почувствовал боль в животе.
— Что с ней случилось?
— Вначале у нее потекла кровь из носа, я остановилась на обочине, кажется, где-то около пивной на берегу озера Ваннзее. Она легла на заднее сиденье. Но как только кровотечение остановилось…
…начался озноб.
— …она вся затряслась. Это был такой сильный озноб, что я даже хотела ехать в больницу. — Анна делано засмеялась. — Но потом поняла, что я довольно странно буду смотреться с призраком в отделении неотложной помощи.
— Вы не стали ей помогать?
— Нет-нет, помогла. Хотя поначалу хотела бороться со своими галлюцинациями. Но Шарлотте становилось все хуже. Она дрожала и, плача, умоляла меня купить в аптеке…
…пенициллин.
— …один антибиотик. Я сказала, что без рецепта мне его не дадут. Но тут она впала в ярость и накричала на меня.
— Она кричала?
— Да. Насколько могла своим слабым голоском. Это было ужасно: она всхлипывала, рыдала, кричала.
— И что же она вам говорила?
— «Это ты меня придумала. Ты сделала меня больной! Теперь сделай здоровой!» И хотя я прекрасно понимала, что это галлюцинация, что никакой Шарлотты и в помине нет, но все-таки доехала до аптеки и купила ей парацетамол от головной боли. И даже уговорила аптекаря продать мне без рецепта пенициллин. «Это для моего больного ребенка», — объяснила я, пообещав завтра же принести рецепт. Конечно, я делала это все исключительно для себя, я же знала, что картины и голоса пропадут из моей головы, если я буду слушаться Шарлотту.
— И что было потом?
— После аптеки нам обеим стало гораздо лучше.
Виктор больше не перебивал Анну вопросами, дожидаясь, чтобы она говорила сама.
— Она приняла две таблетки, но они почти не подействовали. Наоборот, мне показалось, что ей стало хуже. Она побледнела и обмякла. Но, по крайней мере, она замолчала и не упрекала меня ни в чем. Ее приступ произвел на меня очень тяжелое впечатление, и я даже не помню, как мы доехали до большого дома на берегу.
— Опишите мне его.
— Это, наверное, один из самых красивых домов в Берлине. Я и не знала, что такое можно встретить в нашем городе. Огромный участок, несколько тысяч квадратных метров, на склоне, с собственным пляжем и лодочным причалом. Дом больше обычной виллы, в классическом стиле, но с элементами итальянского Ренессанса — эркеры, башенки, различные украшения. Неудивительно, что Шарлотта называла его дворцом.
Остров Шваненвердер.
Виктор был абсолютно уверен. Совпадений оказалось слишком много, чтобы это было случайностью.
— Но самое удивительное — это был не участок и не дом, — продолжала Анна, — а огромное количество людей. Они толпились вокруг. Мы оставили машину перед небольшим мостиком и пошли пешком, потому что проезд перекрывали грузовики.
— Грузовики?
— Да, там было множество всяких машин, и все хотели попасть…
…на остров.
— …туда же, куда и мы. Люди бегали туда-сюда с озабоченным видом. Основная толпа собралась около выезда из дома. На нас никто не обращал внимания. Все напряженно глядели на массивные двери этого дворца. У кого-то были в руках бинокли, у кого-то — кинокамеры, фотоаппараты, повсюду звонили телефоны, а двое мужчин забрались на дерево для лучшего обзора. И в довершение всего над нашими головами пролетел вертолет.
Виктор отлично понимал, о чем рассказывает Анна. Этот чудовищный спектакль, который устроили журналисты в первые дни после исчезновения Жози, невероятно мешал их жизни.
— Внезапно толпа колыхнулась: дверь открылась, и из нее кто-то вышел.
— Кто?
— Не знаю. До двери было метров восемьсот, и я ничего не могла разглядеть. Я спросила Шарлотту, где мы, и она ответила: «У меня дома, я привела тебя к дому моих родителей». А на вопрос, зачем мы сюда пришли, она сказала: «Ты же знаешь. Здесь живу я. Но не одна. Еще здесь живет зло».
— Болезнь?
— Да. Очевидно, она давала мне понять, что причины ее загадочной болезни надо искать у нее дома. И поэтому она сбежала. Не только чтобы разобраться во всем, но и чтобы освободиться.
Причины болезни Жози находятся в Шваненвердере?
— Тут Шарлотта крепко сжала мою руку и потянула меня прочь. Мне не хотелось уходить. Я хотела дождаться того человека, который вышел из замка и приближался к толпе около ограды. Он уже был недалеко, но я все еще не понимала, мужчина это или женщина. Что-то в его походке казалось мне знакомым. Но тут Шарлотта сказала мне слова, из-за которых я сразу пошла прочь.
— Что за слова?
— «Нам лучше уйти. Зло из той комнаты. Оно догнало нас. И идет прямо нам навстречу».
Глава 20
— Позвольте посетить вашу ванную комнату? — Анна мгновенно встала, решив, видимо, прервать на этом месте свою историю.
— Конечно. — Виктор уже привык к ее странной манере выражаться.
Она словно хотела подчеркнуть контраст между ее изысканными словами и ужасными событиями. Виктор собрался было тоже встать, но какая-то свинцовая тяжесть вдавила его в кресло.
— Ванная находится…
— Наверху напротив спальни, я знаю.
Она сказала это, уже поднимаясь по лестнице, и поэтому не видела изумленное лицо Виктора.
Откуда?
Собравшись с силами, он все-таки медленно встал и пошел за ней следом. Но у двери заметил ее черное кашемировое пальто, которое она положила на стул около дивана. Оно было еще влажное от дождя, и на паркете под стулом образовалась лужица. Виктор решил повесить пальто в прихожей. Оно оказалось странно тяжелым, чересчур тяжелым даже для промокшего кашемира.
Наверху звякнула защелка. Очевидно, Анна заперлась в ванной.
Виктор встряхнул пальто, и что-то зазвенело в правом кармане. Он, не раздумывая, запустил туда руку. Карман оказался на удивление глубоким. Виктор хотел уже вынуть руку, как его пальцы нащупали платок и кожаный кошелек. И Виктор его быстро вытащил — это было портмоне из мужской коллекции Aigner, которое никак не подходило к изысканному гардеробу Анны.
Кто она такая?
Наверху спустили воду. Ванная располагалась над гостиной, так что Виктор слышал, как высокие каблуки Анны цокают по мраморному полу. Видимо, она прихорашивалась сейчас перед зеркалом около умывальника. Подтверждая его догадку, наверху зажурчала вода, а затем потекла вниз по старым медным трубам.
Надо поторапливаться. Раскрыв портмоне, он увидел пустые кармашки для карточек. Виктор растерялся. Он так надеялся, что сейчас что-то узнает. Но никаких подсказок не было — ни документов, ни банковских карточек, даже денег не было, по крайней мере бумажных.
Неожиданно Виктора охватило беспокойство, и его руки мелко задрожали. Так было несколько месяцев тому назад, когда упал уровень алкоголя в крови и нервная система вышла из-под контроля. Но в этот момент причиной стресса стала не нехватка алкоголя, а тишина. Вода наверху больше не лилась.
Виктор закрыл портмоне, намереваясь быстрее сунуть его обратно в карман, как вдруг зазвенел телефон. Виктор вздрогнул, и кошелек выпал из его рук. С громким стуком он упал на паркет между двумя телефонными звонками. И тут, к своему ужасу, Виктор понял, почему кошелек был таким тяжелым, — по всему полу рассыпались монеты.
