Анна Белкина - G.O.G.R.

— Я не хочу!.. — Клавдия Макаровна вовсю отказывалась сотрудничать со следствием. — Не надо! Я не хочу превращаться в животное… сгинь, сгинь, нечистый!..

— Мы не будем вас ни в кого превращать, — пытался успокоить паникёршу Серёгин. — Мы просто хотели узнать, проживает ли у вас в Верхних Лягушах человек по фамилии Свиреев?

Клавдия Макаровна застыла, заглохла и прекратила попытки прорваться к двери.

— Проживает, или нет? — проявляя выдержку Штирлица, добивался своего Серёгин.

— Чего ж вы раньше-то не сказали? — пришла в себя готичная Клавдия Макаровна. — Свиреев, тьфу! — презрительно плюнула она, а потом — собралась сказать, что Свиреев — это местный пьющий комбайнёр, но почему-то не смогла, а вместо этого громко провещала:

— Ме-е-е-е! — и так перепугалась собственного голоса, что хлопнулась в обморок и обвисла на кресле.

— Ну вот, и эту подкузьмили! — с досадой проворчал Серёгин. — Пошли, Саня, будем пушить тракториста!

Глава 16. Тракорист и кирпичи

Во дворе тракториста бросалась в глаза пушистая подрастающая амброзия, которая захватила все грядки и норовила влезть на соседний участок, где проживал какой-то дачник. Среди амброзии чинно, словно академики наук, расхаживали толстые породистые куры и крупный пёстрый петух. Когда милиционеры подошли к распахнутой некрашеной калитке, что болталась на одной ржавой петле, петух кукарекнул, сзывая кур поближе к себе и воззрился на незваных гостей подозрительным глазом. Неказистая и слегка покосившаяся хата тракториста забилась вглубь просторного двора, запряталась за стволами старых яблонь. Поэтому Серёгин, не заметив во дворе собаки, решился сделать шаг за калитку и направился прямо к хате, чтобы постучать в дверь. Собаки у тракториста действительно не оказалась, а в будке у крыльца сидела откормленная белая курица.

Серёгин и Сидоров поднялись на высокое крыльцо и остановились у деревянной двери, на вид казавшейся хлипкой. Серёгин поискал глазами звонок, но и звонка у тракториста под оперативным псевдонимом «Ме-е-е-е» тоже не оказалось. Тогда Пётр Иванович сжал кулак и немного потревожил дверь стуком. Сначала в хате висела тишина, а потом — в сенях закопошились, и неприятный, надтреснутый голосок алкоголика нетрезво осведомился:

— Хто там??

— Простите, мы из милиции… — начал Серёгин.

— Из милиции?? — изумился надтреснутый голосок, а потом безапелляционно отрубил: — У нас милиции нету, пишите письма! — и обитатель хаты зашаркал прочь, собираясь удалиться.

— Постойте! — вмешался в не сложившийся разговор Сидоров. — Мы из донецкой милиции!

Шаркающий шаги затихли, а потом — раздались снова: тракторист полз обратно, к двери.

— Доку́менты покажите! — вскоре пробурчал он из-за закрытой двери.

Пётр Иванович разыскал в кармане своё удостоверение и поводил им перед крупной щелью между досками, из которых была сколочена дверь.

— Устраивает? — осведомился он у упрямого и недоверчивого тракториста.

— Ага! — нагло ответил тот, задёрнув носом, и щёлкнул засовом, впуская гостей.

Деревянная дверь со скрипом отвалилась в сторону, и на пороге «нарисовался» небритый и неопрятный хозяин, типичный «минимэн» — на голову ниже Сидорова.

— Здрасьте! — буркнул тракторист, обдав перегаром. — Ну что ж, заходите, — разрешил он, словно император проявил милость.

Милиционеры переступили порог и оказались в сенях, загромождённых не чем-нибудь, а высокими, монолитными штабелями старых щербатых кирпичей. Из-за этих кирпичей сени казались тесными, как какой-то карцер: Пётр Иванович и Сидоров едва поворачивались в них, пробираясь к двери, что вела в комнаты.

Тракторист впустил милиционеров в комнату, которую он сам назвал «залом». «Зал» был достаточно просторен — не то, что сени — вот, только пыли было столько, что на дощатом полу явственно обозначились следы, которые тракторист оставил, следуя в сени.

— Тут диван есть… — таким образом тракторист предложил гостям присесть.

— Спасибо, — вежливо поблагодарил Пётр Иванович.

Серёгин и Сидоров уселись на видавший виды зелёный диван, а диван неожиданно покосился назад и громко бухнул о стенку. Тракторист, нервно теребя низ засаленной тельняшки, примостился на краешек синего табурета.

Когда Пётр Иванович поинтересовался его фамилией, тракторист по-собачьи гавкнул:

— Павел Кузьмич! — а потом, подумав чуток, добавил: — Гойденко!

— Нам стало известно, что вы влезаете в заброшенный дом номер тринадцать, — Серёгин начал допрос издалека, но не очень. — Для чего вам это понадобилось?

Гойденко словно палкой кто ударил: так сильно он перепугался, услышав от МИЛИЦИИ о Гопниковском особняке. Он заметно побледнел и замялся, придумывая, что бы ему соврать. А подумав, решил не врать, а рассказать относительную правду.

— Вы уж меня простите, — Гойденко состроил «бровки домиком» и растянул наивную улыбку ангела. — Я вам признаюсь… Там есть отличные кирпичи и я иногда их вытаскиваю, когда нужно починить забор, или стенку…

— Ну да, я видел, — кивнул Серёгин. — Вы складируете их в сенях.

— Я хочу построить пристройку, — пробормотал Гойденко, уставившись в пыльный пол.

— Ага, — Пётр Иванович сделал вид, что согласился и поверил, а потом — показал трактористу фоторобот бандита по кличке Тень. — Когда вы ходили в заброшенный дом, вы там часом не встречали его?

Гойденко отобрал у Серёгина фоторобот, долго крутил его в руках, рассматривал то одним глазом, то другим.

— Чи на фропессора якогось смахуе… — пробурчал он, а потом — уверенно заявил:

— Нет, не видел! — Гойденко бросил фоторобот на захламлённый гвоздями, шурупами, обрывками старых, грязных газет и какими-то ещё железками стол.

— Хорошо, — Пётр Иванович снова сделал вид, что поверил и спросил про гражданина по фамилии Свиреев.

— А, Максюта! — узнал Гойденко. — Так у нас тут, в Лягушах, обретался, а потом — в Донецк утёк, дурник!

— И не вернулся? — осведомился Серёгин.

— Неа, — помотал нестриженой башкой Гойденко. — Застрял там, в газу да в пыли — по магазинам ходит! Я же говорю — дурник!

Когда милиционеры попрощались и ушли, Гойденко с облегчением выдохнул воздух и обвис на табурете. Смахнув со лба выступивший пот, он со страхом подумал: «Они за мной следят! Да, точно, взяли-таки, на крючок, ментята! Надо выгребать!».

Никто об этом не знал, но, дождавшись темноты, тракторист Гойденко потихоньку выбрался из своей убогой хаты и потрусил не куда-нибудь, а именно к дому номер тринадцать.

Глава 17. Гойденко и подземные жители

Пётр Иванович придумал новый план. Сидорову этот план казался невыполнимым, потому что Серёгин придумал посетить «чёртов особняк» ночью.

— Я больше туда не полезу! — попытался отнекаться от «ночного путешествия» Сидоров.

Но Пётр Иванович был непреклонен.

— Никаких чертей, чудовищ и привидений в природе не бывает! — отрезал он причитания Сидорова. — А всё, что мы с тобой увидели — это творение рук ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ! — на слове «человеческих» Пётр Иванович сделал особый акцент.

Сидоров вспомнил неуязвимое и жуткое чудовище, что следит за теми, кто входит в его убежище, и сверкает демоническими глазами, и на его спине возникли холодные и кусачие мурашки тихого ужаса.

— Не думаю, что человек может сделать ТАКОЕ… — опасливо протянул сержант. — Оно было такое реальное, как настоящее привидение…

— Саня, прекращай себя пугать! — проворчал Серёгин и, светя фонариком, первым зашёл в тёмную, демонически холодную прихожую чёртового особняка.

Сидоров, как смог оттолкнул от своей шеи ледяные щупальца страха и небыстро потянулся за Серёгиным.

— Насколько я узнал, — продолжал рассуждать Пётр Иванович, гуляя взад-вперёд по просторной прихожей. — Наш с тобой чёрт запугивает тех, кто сюда заходит в основном по ночам. Так ему удобнее скрываться — в темноте.

— Брр… — съёжился Сидоров, светя своим фонариком на пол и соблюдая «правило Сидорова». А в желудке сержанта уже скомковался мистический страх, поработив милицейскую храбрость.

— У меня тут появилась одна мысль, — сказал Пётр Иванович, освещая стенки, раскисший от сырости комод и «расстрелянную» накануне напольную вазу. — Я думаю, что тот «призрачный голос», который они нам предлагают, создаётся с помощью специальной компьютерной графики и передаётся сюда радиопередатчиком. А передатчик спрятан где-то в подземелье…

Вдруг Серёгин замолк, а Сидоров — как всегда — испугался того невидимого и страшного, кто «заел» Гопникова, кто обладает мистической силой, кто смотрит Горящими Глазами, кто зомбирует людей и превращает их в подобие домашнего скота…