Анна Белкина - G.O.G.R.
Глава 14. Спецагент и черти
— Кто здесь?! — это был даже не крик, а скорее — всхлип отчаявшегося и перепуганного.
А потом с полок сами собой начали соскакивать банки, а покорёженное ведро, вылетев из темноты, вышибло из рук Филлипса фонарик. Фонарик откатился к стенке и освещал теперь ноги Филлипса.
— Спасите!!! — заорал бедняга во всё горло и бросился к ступенькам, чтобы вылезти наверх, но оступился и упал вниз.
— Тебя уже никто не спасёт! — провыли где-то под потолком. — Это я пришёл по твою душу!
И правда — чёрт! Филлипс выхватил из кобуры пистолет и несколько раз выпалил наудачу.
— Живым я не сдамся! — крикнул он, обратившись к нелюдской нечисти, что вздумала проглотить его душу. — Убирайся, или пристрелю!
— Чёрта пулей не возьмёшь! — захохотали по-совиному уже откуда-то из-за полок.
Филлипс сжал в кулак всю силу своей воли, заставил себя одолеть страх и бороться до конца…
— Ну, я тебе накостыляю, кто бы ты ни был! — угрожающе пообещал Филлипс, стараясь превратить свой дрожащий голосок в мощный рёв победителя.
Забыв о том, что он боится, Филлипс сделал длинный прыжок, оказался возле стены и схватил фонарик. Зашарил лучом по подвалу, стремясь высветить существо, которое пыталось напугать его. И ему это удалось — на миг. Но и мига хватило, чтобы Филлипс понял, что перед ним не человек, а… Филлипс не смог дать определение тому, что попало в свет его фонарика — слишком уж быстро и бесшумно шмыгнуло оно в темноту. Кажется, его пистолет тут бесполезен — разве можно куском железа уничтожить того, кто пришёл из пекла?! Страх снова навалился, словно мешок, наполненный свинцовыми болванками. «Бежать! Выбить эту крышку и — наверх!» Филлипс со скоростью настоящего гепарда поскакал по осклизлым и замшелым ступенькам, скользил, спотыкался, падал, однако — всё равно скакал! Филлипс скинул на пол свой рюкзак: балласт был ни к чему. Крышка погреба и впрямь оказалась заперта. Однако, трухлявая, она разлетелась в щепки от одного сокрушительного удара, что нанёс ей Филлипс. Агент вырвался наверх и помчался прочь из проклятого дома, гонимый страхом.
На улице бесспорно, было куда лучше: умиротворяющее звенели сверчки, мирно светили звёздочки на небе, тёпленький ветерок ласкал щёки. Выскочив на крыльцо, Филлипс остановился и оглянулся на пустой дверной проём. В серебристом свете мирной луны он казался чёрным провалом. В доме из-за сырости было холоднее, чем на улице. Из прихожей на Филлипса тянуло могильным холодом, в котором обитают различные духи. Филлипс поёжился, однако, выйдя из «чёртового логовища» в «мир людей», он расхрабрился и стал всматриваться в черноту проёма (хотя бежать бы ему надо подобру-поздорову!). Фонарик Филлипс «посеял» где-то в погребе. А без света увидишь не много. Филлипсу почудилось некое движение в прихожей, и тут же его пуля унеслась в темноту. В прихожей, кажется, фыркнули, или чихнули (скорее всего, Филлипс снова промазал по «чёрту»). Агент на всякий «пожарный» случай отошёл подальше, к деревьям, чтобы в момент опасности раствориться среди них и уйти от неравного боя.
Однако из дома никто не вырвался. Чёрт оставил добычу. Или всё-таки Филлипс не так уж плохо стреляет и попал в него? Идти и разыскивать «трофей» Филлипс не стал: побоялся. Мало ли, что это за тварь там обитает? Кричала страшно, как демон. Филлипсу даже удалось увидеть её краешком глаза — если это, конечно, была она, а не его собственная тень.
Постояв немного среди деревьев, Филлипс отправился обратно, в Мышкино.
Он шёл с опаской, оглядывался каждый раз, когда неподалёку хрустнет ветка, или пикнет мышь в траве. С озера Лазурное наползал неприятный сырой туман. Наконец-то Филлипс почувствовал себя в безопасности. От одной мысли о том, что он находился в тесном погребе наедине с неким чудищем, за шиворот сыпались мерзкие мурашки. Нет, больше он не полезет в подвал, особенно ночью. А если Эммочка начнёт бухтеть про трусость — выпихнет её ногой под зад, пускай катится на подобное «задание» сама — узнает, кто такой «верхнелягушинский чёрт». Если он её заест — для Филлипса даже лучше — никто не будет зудеть над ухом и упрекать в трусости.
Филлипс почти что, бежал по росистой траве, ежеминутно оборачиваясь и изучая однообразные древесные стволы, что оставались позади. А вдруг за одним из них… «Похоже, я становлюсь мнительным», — безрадостно подумал Филлипс. Но всё же… Он иногда отчётливо слышал шаги за своей спиной, будто бы за ним кто-то не отставая, идёт. Но сколько он ни оглядывался — сзади были лишь деревья. Вскоре Филлипс добрался до Мышкино.
Миновав поле, бывшее когда-то колхозным, вышел он на окраину деревни. Показались избушки. Мышкинцы давным-давно посапывали себе в тёпленьких постельках и видели десятый сон. Домик Эммочки, где застрял Филлипс, был ещё далеко, на противоположной окраине. Филлипс ещё раз оглянулся на оставшийся позади лесочек в поисках воображаемого (а может, и нет?) преследователя. Никого. Агент уже поравнялся с самой крайней хаткой — старенькой, почернелой, служившей жилищем пьющему столяру Ермолаю Родионникову. Всё, он в деревне, и здесь на него уже никто не нападёт. Филлипс расслабился и попытался насвистеть весёленький мотивчик, однако свистеть он не умел, и поэтому только тихо шипел. Так и дошёл он до самой хаты Эммочки и медведем ввалился в сени.
Мимо окошка, в котором затрепетал свет свечи, медленно проплыло нечто серое, полупрозрачное и зловещее. Оно приблизилось, покрутило почти что невидимым подобием головы и заглянуло в окошко, в щель между двумя занавесками. Увидав, как внутри, в комнате, Филлипс избавляется от маскировочного костюма, нечеловеческая нежить издала хищный смешок и, превратившись в ничью тень, стремительно удалилась в лес…
Глава 15. Решено разобраться
Пётр Иванович и Сидоров приехали в Краснянский райотдел милиции и сидели теперь в кабинете его начальника полковника Соболева. Соболев был высок и усат, он смотрел на своих «гостей» удивлённым взглядом, выглядывая из-под густых рыжих бровей.
— Как? — вопрошал он, разгуливая по своему кабинету из одного угла в другой. — Неужели и у вас — черти?? Я понимаю, Зайцеву они мерещились — так у него образования — девять классов и школа милиции. Но вы-то следователь, — надвинулся он на Серёгина. — Институт, наверное, закончили. Какой чёрт, я не понимаю?!
Пётр Иванович пытался объяснить Соболеву, что они с Сидоровым напали на след опасной банды, но пришлось рассказать про «мистический» выборочный гипноз. Соболев в своё время наелся мистикой — Зайцев доводил его до белого каления своим чёртом, которого, по мнению «нормального человека», не существует в природе. Однако выпроводить Петра Ивановича за дверь и попрощаться с ним ему не удалось: Серёгин защитился материалами тридцать седьмого дела и застопорился в кабинете у Соболева надолго.
Полковник Соболев даже расщедрился и выделил Серегину опергруппу из семи человек, компрессор, осветительный кабель, два автогена и циркулярную пилу — чтобы устранить металлическую дверь в подвале «Хозтехника».
Уже через два часа у Чёртового кургана во всю гудел и рычал компрессор, куст над холодной пещеркой был срезан циркулярной пилой, а внутрь пещерки протянут осветительный кабель. Несколько десятков ламп водворили свет в тёмный подвал. Семь человек гуськом спустились по крутой каменной лестнице в неизведанное подземелье и вскоре достигли железной двери. Двоих Серёгин оставил снаружи — наблюдать за компрессором и поддерживать связь. Двое оперов, которых выделил Соболев, несли по автогену, а Сидорову доверили циркулярную пилу.
— Начинаем, — не мешкая скомандовал Серёгин, косясь на блестящую в электрическом свете дверь.
Из двух автогенов с воем вырвалось пламя, заскользило по гладкому голубоватому металлу. Опера работали не меньше получаса, даже вспотели, таская тяжёлые паяльные лампы, но разрезать монолитную дверь так и не смогли.
— Хватит, — сказал Пётр Иванович, остановив работу.
Серёгин подошёл к двери и отметил, что на ней нет и царапинки, а когда решился дотронуться до неё — обнаружил, что дверь даже ни капельки не нагрелась! Металл оставался холодным и зеркально гладким, словно дверь только что поставили!
— Черти… — раздражённо пробормотал Серёгин, а потом отдал новую команду: — Саня.
Сидоров сделал большой шаг вперёд и включил циркулярную пилу. Пила засвистела и завыла, сержант приблизил её к двери и принялся распиливать. По подземелью распространился запах горелого, из-под пилы Сидорова во все стороны летели искры, но дверь всё не желала поддаваться — даже циркулярная пила не смогла оставить на ней и тоненькой царапинки!
— Вот это — номер! — буркнул Серёгин, когда Сидоров, потерпев поражение, отошёл от «марсианской» неуязвимой двери и выключил пилу. — Не открывается! Что же делать, что же делать… — раздумывая, Серёгин закружился по освещённому подземелью, глядя вниз, на свои башмаки.
