Вячеслав Энсон - Эра беззакония
— Так… — кивнул Калмычков.
А генерал продолжил.
— Только став начальником отделения, ты позволил себе заработать. Макарыч раскопал, кто рынок постельных услуг в районе под себя завернул. Мало завернул, укрепил и расширил. Без разборок и трупов. Или были трупы, только концы обрублены? — спросил генерал.
— О чем вы, товарищ генерал?.. — слабо трепыхнулся Калмычков.
— О проститутках, Коля. О самом рентабельном, после наркотиков, бизнесе. Не представляю, как тебе удалось протащить схему дележа доходов по бандитским структурам. При этом сохранить жизнь и самостоятельность. Раз сумел, и они согласились, значит, очень не дурак! Эти ребята делиться не любят. А ты не на откате, в деле присутствуешь!
Калмычков уставился в одну точку и тупо разглядывал муравья, ползущего по травинке. Генерал помолчал и продолжил крушить его прошлое, настоящее и будущее.
— Оболочку я понимаю: на теме сидит их «бычок», твои интересы представляет Привалов. Тебя не видно. Предъяву ни менты, ни бандиты не выставят. А что внутри? Какие нити держишь? Как ты это провернул? Поделишься опытом? — Калмычков угрюмо молчал. Три года упорной работы летели в тар-та-ра-ры.
— И с бабками, — сказал генерал, — не светишься. Личные расходы под копеечку с зарплатой сходятся. Денежки в обороте?
«Как примитивно! — с тоской думал Калмычков. — Губу раскатал: в дело зовут. Поделиться предлагают!» Так паскудно он себя давно не чувствовал. Душу ветром выдуло.
— Чего вы от меня хотите? — спросил он механически, с полным равнодушием к предмету.
— От твоего бизнеса — ничего. От тебя — полной самоотдачи! — ответил генерал.
Калмычков непонимающе уставился на него.
— Я предупреждал: выходов у тебя — не два. На «оборотня в погонах» уже хватает, — принялся объяснять генерал. Он не отрывал взгляда от глаз Калмычкова. Что надеялся в них увидеть? Ясно, что. То же самое, что высматривал Калмычков в глазах уличенных преступников, судорожно решающих, колоться «под тяжестью» или пока потерпеть. Генерал работал безотказными милицейскими приемами.
— «Оборотни», это дорожка тех, кто старших не уважает. Дури у них много, а ума нет, — генерал изменил тон на дружески-участливый. — Ты не такой. И твоим мозгам есть применение. Или на проститутках хочешь всю жизнь сидеть?
— Теперь, как понимаю, не придется, — криво ухмыльнулся Калмычков.
— Да ради бога! — всплеснул руками генерал. — Дорос до подполковника своим умом, и славно. Но дальше ты никому такой самостоятельный не интересен. Дальше — открытое море. Бездонные глубины, где за камушек не спрячешься. Тут ходят рыбы с большими зубами! У них аппетит — акулий. Можешь, конечно, барахтаться у бережка. Но разве это твой уровень?
— Вы намекаете, товарищ генерал, что я имею шанс стать акулой? — спросил недоверчиво Калмычков.
— Имеешь, — ответил генерал. — Придется, конечно, поплавать в стае, пока подрастешь. А там, как судьба. Я только из лужицы тебя вытащу, в стаю открытого моря внедрю.
— Что взамен? — спросил Калмычков. — Бесплатный сыр, сами знаете…
— Работа, — ответил генерал. — Принцип взаимной выгоды. Мы помогаем тебе, ты — нам. Никаких клятв и взаимных обязательств. Выгодно — сотрудничаем, нет — разбежались.
— Недалеко убежишь на короткой цепуре, — усмехнулся Калмычков.
— Я тебя проституток обирать не посылал… — развел руками Арапов.
— Понятно все, товарищ генерал, в прошлом. Расскажите о будущем.
— «Будущее светло и прекрасно…» — выдал цитату генерал. — Так, кажется, изгалялись классики? Под эту байку половину русских людей в прах превратили, а ума не нажили. Все мечтают.
— О ком вы, Серафим Петрович? — не понял Калмычков. — Мечты давно по боку. Лозунг дня: «Лови момент!» Любой ценой набить карманы.
— Об этом и говорю: дураками были, дураками остались. Перед революцией глупыми идейками тешились, тянули одеяло каждый на себя. Идейки им дороже России были. Так и просрали матушку. А без страны и сами в пыль обратились. Сегодня — те же грабли, в тот же лоб! Рвут с родимой последние лохмотья, а срамное место лоскутком демократии прикрывают… — сказал генерал. — Умнеть пора! По кругу ходим. Как бычки на веревочке. Страну теряем. И людей! После революции десяти миллионов не досчитались, а демократия в сотню может обойтись. Без лучших территорий уже остались.
Калмычков помалкивал. Поворот генеральской мысли ошарашил его неожиданностью. Не до высших сфер. Еще не растаяла горечь разоблачения, не окрепла просевшая под ногами почва. А тут — политика!
— Сколько лет грабеж продлится? Под сказки о реформах. Ну — пять, ну — десять… А потом, обрыв? Без науки, обороны и сельского хозяйства в этом мире самостоятельно не живут. Чтобы завтра стало хорошо и правильно, надо сегодня делать правильные дела, — говорил генерал. — А если наоборот: пятнадцать лет врешь, воруешь и ломаешь, то скоро в развалинах будешь лебеду кушать. Если новые хозяева позволят.
— Какие развалины, товарищ генерал? Стройки кругом! — не согласился Калмычков. Он не любил отвлеченных построений. Мода, политика, религия — не входили в список волнующих его тем…
«Так есть этот Бог или выдумки?» — спросил он у отца в девять лет. Они заканчивали обход музеев для общего развития. После Эрмитажа, Зоологического и Морского посетили Исаакиевский собор. Наблюдали маятник Фуко, бегло окинули стенные росписи. Смысл их был непонятен маленькому Коле, и он пристал к отцу с расспросами. «Сынок, не забивай голову тем, что не пригодится в жизни», — ответил отец. Коля запомнил и постепенно распространил этот принцип на все, что не касалось достижения поставленных целей. Заботившие генерала проблемы, относились именно к этой категории.
— Прагматичное новое поколение? — поморщился генерал. — Ни разу не задумывался в какой стране живешь? Кому служишь?
— Раньше телевизор смотрел, — ответил Калмычков. — Там спорят, как Россию «обустроить». Так они политики, это их работа. Мне за другое деньги платят. Объявят демократию — будем ей служить, объявят коммунизм — нам какая разница? Лишь бы оклад не снижали.
— Получается, себе служим? — уточнил генерал.
— А кому?
— Эх, молодежь… Этим они вас и берут! Украли понятие — Родина. Только на футболе поорать: «Россия — чемпион!..» Слепыши! Законы природы нарушаете. Нельзя строить болагополучие на зыбком основании. Рухнет! Семья, карьера, спокойная долгая жизнь в тепле и достатке — должны опираться на платформу. Надежную и неколебимую — могучую страну. Державу! Где она? Пшик!.. А политики, чтоб ты знал, уже давно определились с тем, что правильно. Исключительно для себя, — сокрушался о непонятном Калмычкову генерал. — Хорошо, посмотрим на вопрос со стороны шкурного интереса. Ты помирать где планируешь?
— Я?.. Пожил бы еще немного, — не въехел в генеральскую шутку Калмычков.
— Я не шучу. Это серьезный вопрос. Может быть, самый серьезный на сегодняшний день, — не отставал генерал.
— Я не готов ответить, не задавал его себе никогда, — признался Калмычков.
— Как большинство нормальных людей, — генерал смотрел на него серьезно. Впервые за день во взгляде проступила глубина, до которой не допускают чужих. Настоящие чувства и мысли. — А ты задай! И попробуй ответить.
— Ну… Неплохо жить и помереть за границей, там кладбища, говорят, красивые. В Европе, где-нибудь, или в Америке, — сказал Калмычков.
— Тебе до этой красоты уже дела не будет. А прикинь своими светлыми мозгами, сколько надо заработать, чтобы так прилично сандали завернуть. Домик для семьи, машинка, бизнесишко вшивенький. Сколько? — спросил генерал.
— «Лимон» баксами, не меньше, — очень приблизительно посчитал Калмычков.
— Миллион долларов, по нынешним меркам, сущий пустяк, мелочишка. Ты его быстро наскребешь. Уволишься из милиции и двинешь «за бугор». А бабки-то нелегальные! Как отмоешь?
— Не собираюсь я никуда. Мне и здесь хорошо! — засмеялся Калмычков.
— Хорошо, пока у тебя миллиона нет. Заведутся деньги, так и набегут желающие поделиться. Примеров — половина сводок любого УВД. Что далеко ходить, мы с Макарычем тут как тут. Гипотетически… — сказал генерал.
— «И вечный бой, покой нам только снится…» — Калмычков начал понимать направление генеральской мысли. — Не пустят нас в Европы с криминальными деньгами? Многие уехали. Что, у них — гонорары от лекций?
— Не знаю. Смотри, сколько бывшей братвы до трусов раздели. И в Испании, и во Франции. А в Америке как сажают! Не то что на родине. Министров не жалеют, а мелкоту, вроде нас, пачками. Хоть один «русский» олигарх в Америке живет?
— Да, Серафим Петрович, динамику я вижу, — согласился Калмычков. — От своего ворья задыхаются, наше им — без надобности.
— Помяни мое слово: только тем, кто особенно России нагадил, что-то оставят, остальных за каждый доллар десять раз перетрясут. Оберут естественным ходом событий. Кризис, инфляция… Козыри у них. И приводные ниточки. Все посчитали. Взрастили олигодемократию для разрушения страны. За наш счет и нашими же руками. Единственная «реформа», которая выдает планируемый результат. Пройдем «точку невозврата», и цирк кончится. Всех свернут: и олигархов, и президентов, и умников с телевизора. Продукт потеряет актуальность. И если куча зеленых бумажек еще будет что-то стоить, ее отберут на вполне законных основаниях. Им «пустые» доллары как нож по сердцу. И красивая жизнь у них не для нас приготовлена… — Генерал похлопал Калмычкова по спине. — Так что, Коля, помирать нам придется здесь. В помойке, которую дружно устраиваем.
