Вячеслав Энсон - Эра беззакония
Пришлось Калмычкову подчиниться. Но пару маячков на оставшейся в раздевалке одежде он соорудил.
— Веником владеете? — спросил генерал, выбирая среди душистых, распаренных орудий пытки подходящее для себя.
— Приходилось…
— Тогда — вперед!
Парились умело, со вкусом. Между расспросами о семье, о службе в ОВД и Главке, Калмычков понял, что разговора в баньке не будет. Посмотрели на него, на предмет микрофонов и видеокамер, а остальное так, для снятия напряжения.
Он угадал. Когда напарились, отдохнули и, совершив заключительное омовение, вернулись в раздевалку, маячок, что попроще, из пряжки брючного ремня, показался не тронутым. Приглядевшись, понял — тронули, но заметили и восстановили. Хватило квалификации. А второй, хитрый, маячок, из пуговицы и складки рубашки, не оставил сомнений — «прошмонали» качественно. Если на даче никого кроме генерала и Вени нет, то кто же он — этот Веня — специалист широкого профиля?
После бани разомлевшего Калмычкова, и впрямь как грехи с души смывшего, генерал потчевал на открытой терассе чаем. Терасска устроена умно. Холодный ветер в нее не задувает, а солнышко греет, во всяком случае, в это время дня и в это время года.
Вениамин соорудил шашлычок. Украсил стол блюдом с зеленью и помидорами, с ловкостью официанта разлил по бокалам вино. Калмычков оценил и вино, и выставленный попозже коньячок, которым не злоупотребили, а только придали обеду законченность, с плавным переходом к кофе.
Культурную программу вел генерал. Разговор перетекал с политики на анекдоты, потом на женщин, не заходя, впрочем, дальше шуток про легендарные стринги секретарши «самого». А потом, под коньяк, обозначились схожие взгляды на тонкости розыска, на политику МВД, которая, оказалось, одинаково их не устраивает.
Искусством анекдота генерал владел мастерски. Калмычков смеялся как ребенок.
Через полчаса задушевной беседы исчезли пожилой генерал и «салага» подполковник. Простые, без задней мысли, мужики. Кушают, пьют и смеются. Калмычков упустил момент, когда размягченный баней и гастрономическими утехами разум перестал играть роль тренированного цепного пса, стерегущего мысли хозяина от чужих проникновений.
Попили кофе, и только тут он заметил, как ловко генерал усыпил все его уровни защиты. Генерал спросил: «А не выкурить ли нам по сигарке?». И Веня тут же притащил коробку «Коибы».
«Все знает! — восхитился Калмычков. — Как кошка с мышонком играет. Ай да умница! Ай да генерал! Просчитал меня по полной программе. И главное, похоже, впереди».
— Не удивляйся, Николай… Можно я на «ты» перейду? В два десятка лет — разница. Спасибо. Ты кури, кури. Я тоже побалуюсь, — генерал раскурил сигару, но было ясно, что делает это больше за компанию. — Конечно, знаю, какие ты любишь. Уж извини. Прежде, чем в гости звать, надо к человеку приглядеться.
— Давно приглядываетесь? — спросил Калмычков.
— Я — второй час. А Макарыч еще в прошлом году тебя рекомендовал, — ответил генерал.
— И Перельман приглядывается? — Калмычков попытался разозлиться, но после приятного застолья не смог.
— Перельман — тема отдельная. О нем позже. Сейчас, все внимание к тебе.
— Почему? — спросил Калмычков.
— Впечатление производишь хорошее. Макарыч не ошибся. — Генерал говорил спокойно, нейтрализуя калмычковские попытки «обострить». — Теперь и я убедился. Считаю, что в обойму тебя брать — решение правильное.
— А меня спросили, хочу ли я в вашу обойму? — ершился Калмычков.
— Тебя еще рано спрашивать. Ты понятия не имеешь, куда зовут, — сказал генерал.
— Намекали позавчера, что не ларьки…
— …И не грабить, — подхватил с улыбкой генерал. — Не бойся! Криминалом под крышей начальства заниматься и без тебя охотников хватает.
— Тогда зачем?
— А затем, Николай Иванович, что подходишь. Умный, самостоятельный, выдержка хорошая. И опыт правильный — не в писарях сидел. Уже таких — большой дефицит, — генерал оставался приветливым и спокойным. Только теперь не отводил взгляда от глаз Калмычкова. Очень его интересовали реакции. — Удивляюсь, как «Контора» тебя проглядела. У них хороших кадров — днем с огнем… Я проверял, ты чистый.
— Я, Серафим Петрович, потому и чистый, что в команды не вхожу Не хочу от чужих грехов отмываться. Я никого не подвел, и меня никто не подставил, — Калмычков слегка наглел. Он не напрашивается!
— Гляди ты, какая умная философия!.. — протянул генерал.
— И менять ее не планирую! — гнул свое Калмычков.
— Молодец, Николай! Умный, он и в Африке — умный. На это и расчет, что хватит ума оценить ситуацию. Пойдем, — генерал выбрался из-за стола, — пойдем, я тебе сначала обрисую, чем ты подходишь нам, а потом и предложение сформулирую. Решать тебе.
Веня накинул генералу на плечи пятнисто-голубой милицейский бушлат. Генерал поправил его и сказал, глядя Калмычкову в глаза:
— Правда, решение у тебя — заведомо одно. Сильно не обольщайся.
Калмычков не сумел скрыть недовольство таким поворотом.
— Не напрягайся, Николай, — генерал хлопнул его по плечу. — Еще предложения не слышал. Пошли, прогуляемся по бережку. Авось не продует.
Они вышли через калитку в заборе, минут десять петляли меж чахлых сосен, пока не оказались на берегу залива. Широкая полоса галечника, обильно сдобренная валунами, убегала вдаль километра на два и терялась за крутым изгибом, превращаясь в мыс. На мелководье разлеглись валуны, даже более крупные и живописные, чем на берегу, пенили набегающий прибой.
Погода не тянула на прогулочную. При ярком солнце, нырявшем ненадолго в облака, колючий ветер гнал штормовую волну. Генерал застегнул бушлат на все пуговицы, а Калмычков, так и не изловчился спрятаться от ветра, в опрометчиво одетой курточке, с символичным названием — «ветровка». К счастью, генерал знал места, и немного пройдя вдоль воды, они свернули в прибрежный сосняк, где ветер не так зверел. Вполне приличное место, если не обращать внимания на следы пикников.
Присели на выбеленный временем остов сосны, уперлись спинами в растопыренные обрубки сучьев. Генерал достал сигарету и протянул пачку Калмычкову. Тот отказался. Генерал убрал пачку в карман и выдержав паузу, начал рассказ.
— Макарыч позвал тебя в ГУВД не случайно. У нас, ведь как? Чуть потеплее местечко, стараются своего пристроить. Брат жены, шурин тещи… Ты знаешь… — Калмычков согласно кивнул. — Эффективность кадровой политики нулевая, но тронуть никого не моги. Как слипшиеся пельмени. И съесть этот ком невозможно, и пельменину не отщипнешь. Сцепились и держатся один за другого.
А тут Макарыч, года два назад, приходит и рассказывает: «Попался мне майор, который до начальника отделения дослужился, и ни с кем не повязан». Я, конечно, не поверил. Так не бывает! А он: «Приличный майор…» — говорит. Я велел приглядеться. Он полгода тебя изучал, потом еще год, в Главке. Ты его очаровал. Пугала незапятнанная репутация. Такая у нас страна: если человек мало пьет или ничего не украл — подозрительно выглядит. Решили по полной схеме твой боевой путь прошерстить. За две недели Макарыч управился. Оказалось, человек ты нормальный. Только умный, изобретательный и хитрый. Перспективный для дела мужик!
Правда, раз я в тебе чуть не разочаровался. Когда Макарыча снимали. Даже я не мог помешать, заказ был московский. Но рапорта писал. Думал и ты, как «глас народа», обозначишься. Напишешь что-нибудь в защиту, на словах поскандалишь. Благодетель он твой был. И в общении у вас полное взаимопонимание. А ты — ни гугу… Струсил? Потом только понял: и здесь ты умен оказался. Мне дружок мой московский материалы прислал, которые их комиссия на Макарыча состряпала. Вижу: в четырех докладных, объяснительной записке и отчете за полугодие (все за твоей подписью), ловко так обстоятельства представлены, что по статьям, по которым Макарыча под суд подвести пытались, он ни при чем. А с тебя, офицера нового и неопытного, надо бы спросить по полной строгости, да нечего. Ты их не интересовал, а Макарыч пенсией отделался.
Я тебя зауважал! Начни с рапортами бегать, кто потом всерьез в эти документы поверит? Молодец!.. А место его занять — лелеял мечту? — спросил генерал.
— Не то чтобы лелеял, было немного… Здоровый карьеризм, — ответил Калмычков.
— Зря. Не для того Макарыча сняли. До меня дотянуться не смогли. Пока. А человек им свой позарез нужен. Знаешь, кто будет начальником Управления после меня?
— Не может быть! — возмутился Калмычков. — Перельман дилетант.
— Кого это волнует. В эпоху всеобщего похеризма… — Генерал снова выдержал паузу. — Давай о тебе закончим. Что мы имеем? Пока ты опером бегал, потом начальником уголовного розыска, включая академию — все как у людей. Не выпячивался и героя не строил. Прикажут взять — брал, прикажут поделиться — передавал. Дела возбуждал по указке. По указке и херил. Палки выбивал…Так?
