Вячеслав Энсон - Эра беззакония
В таких раздумьях просидел Калмычков до обеда. К генералу не пошел. Бессмысленно и унизительно. Перекусил в столовой, дотащился до своего кабинета. Закрыл дверь на ключ и, порывшись в шкафу, нашел недопитый Женькин «Хеннесси», а к нему — засохшую жопку лимона. Нацедил коньяк сразу в три рюмки и одну за другой хлопнул. Дождался, когда тепло потечет по жилам. Взял чистый лист бумаги, ручку, приготовился писать рапорт об увольнении.
К чему тут особо готовиться? Формулировка стандартная: три строчки, число и подпись. Особенно удалась ему подпись.
Только закончил, положил ручку, как в дверь тихонько постучали.
— Кто там, такой вежливый? Обеденный перерыв! — крикнул он грозно, но все же встал и открыл. За дверью стоял генерал Арапов, начальник их с Перельманом Управления.
— Здравствуйте, Калмычков, — поздоровался генерал.
Калмычков посторонился, пропуская его внутрь. Арапов обвел взглядом крошечный Калмычковский гадюшник. Пустая бутылка с шеренгой рюмок, и лежащий рядом рапорт составили центр композиции.
— Здравия желаю, товарищ генерал! — запинаясь от гротескности ситуации, промямлил Калмычков. За полтора года службы в Главке он видел Арапова только на торжественных мероприятиях. Ни разу не говорил с ним лично. Впервые генерал заглянул в его кабинет и, надо же, в самый неподходящий момент.
Генерал поднял за уголок Калмычковский рапорт, пробежал по нему глазами и, скомкав, бросил в переполненную урну.
— Так, примерно, и представлял вашу реакцию, когда говорил вчера с Перельманом. Рад, что не ошибся. Садитесь! — жестом показал он Калмычкову на его кресло, а сам присел в гостевое. — Что-то еще понимаю в людях. Не все, конечно.
Калмычков примостился на краешке, молчал и смотрел на генерала. Впервые он видел его так близко. Высок, худ, приметен снежно-белой седой шевелюрой. Так виделся он из актового зала, когда заседал в президиуме. Теперь Калмычков разглядел усталые серые глаза, бескровные губы, сеть невидимых издали мелких морщин, плотно затянувших впалые щеки. Вблизи генерал оказался другим. Впечатление, как от встречи со старым артистом, вышедшим на публику без грима.
— Удивлены визитом? — спросил генерал, закуривая.
— Еще бы! — ответил Калмычков. — Не замечал, чтобы вы ходили по кабинетам мелких клерков.
— Не прибедняйтесь, Николай Иванович. Разве вы клерк? С вашим опытом и послужным списком. Ценю вас, как полезного для дела сотрудника, — генерал разглядывал Калмычкова. — Не мельтишите, глаз не отводите — не боитесь, стало быть, начальства?
— Н-не знаю. Неожиданно, как-то…
— Вот и не бойтесь, иначе разговор у нас не сложится. Бутылку-то, уберите, заглянет кто ненароком. Подумают, что у меня свой коньяк кончился.
Калмычков смахнул посуду и уже с меньшим напряжением уставился на генерала.
— Сначала о самоубийстве, — сказал генерал. — Копии протоколов я читал. Мне докладывают о ходе расследования. Вчера, вот, видео принесли. От вас хочу услышать: что «не так» в этом деле. Что протокол упускает?
— У меня крайне мало информации, товарищ генерал. Я прибыл туда через четыре часа после опергруппы.
— Не понял!? Где вы болтались столько времени? — возмутился генерал.
— Я не болтался. Получил приказ от начальника отдела по телефону примерно в двадцать два двадцать.
— Тем более не понял! Дежурный по ГУВД озадачил меня в девятнадцать. Я проинструктировал начальника Центрального РУВД. Минут пять на это ушло. Потом решил подстраховаться и приказал Перельману отправить вас. Он что, паршивец, так долго со своими московскими кураторами советовался? — Генерал закурил вторую сигарету, едва раздавив в пепельнице окурок первой. — Значит правда, журналистов неспроста нагнали. Хотели нам гадость подсунуть. И подсунули. Выходит, дельце с душком. Кто-то ноты написал, остальные сыграли. А Перельмана, думают, мне не с руки давить, после того, как Полищука сняли. Правильно думают…
— Кто думает, товарищ генерал? — осторожно спросил Калмычков.
— Козлы всякие, Калмычков, козлы. Давайте дальше.
— Журналист этот, с кассеты. Почему он так поздно снимал в квартире? Присутствовал с самого начала. Внизу, когда труп выносили. А съемку в квартире вел через три с лишним часа, перед моим приездом. И когда он карту памяти с камеры самоубийцы переписал? Копнуть бы это Центральное!.. Но я не буду.
— Думаю, все-таки копнете, — сказал Арапов.
— Нет, товарищ генерал, ассенизаторы в другом управлении служат, — уперся Калмычков.
— Не кипятитесь, я же не Перельман, ловушек не ставлю. Задачи, бывает, несколько решений имеют. Посылать вас в РУВД со служебным расследованием — глупое решение. Лапши по ушам развесят. Репутацию сломаете и врагов наживете. Так ведь?
— Так, товарищ генерал, — согласно кивнул Калмычков.
— Я помогу. Есть другое решение… Внутренний телефон этот? — Генерал пододвинул к себе аппарат и набрал номер собственной секретарши. — Таня, найди начальника Центрального. Он скрываться будет, но ты достань и срочно ко мне. Живого или мертвого! Лишь бы слушать еще мог.
— Думаете, расколется? — засомневался Калмычков.
— А мы ему гамбит устроим. Заставим из двух зол выбирать меньшее. — Генерал усмехнулся. — Получится, с вас пузырь! И в дерьме не вымажетесь, и шефу будет что доложить. Но я не за этим пришел, — продолжил генерал. — Это так, ответ на ваш рапорт. Есть у меня разговор интереснее. Хочу позвать в одно дело. Вы — как?
— Не ларьки по ночам грабить, надеюсь? — съязвил от удивления Калмычков.
— А ларьки — не устраивают?
— С вами — на любое дело, товарищ генерал, но хотелось бы конкретики… — От удивления Калмычков не успевал обрабатывать информацию.
— Будет вам конкретика, — сказал генерал. — Служебного регламента для таких предложений не предусмотрено. Приглашаю ко мне на дачу. На шашлык. В субботу. Часов в двенадцать, устроит?
— Спасибо за приглашение, товарищ генерал. Чему я обязан?.. — совсем «офигел» Калмычков.
— В субботу поговорим и об этом. В общих чертах — дело хорошее. Без криминала, но польза очевидная, и для ГУВД, и в целом… Решение, повторяю, за вами. Не приедете — на службе не отразится.
Генерал вышел, а Калмычков долго сидел, боясь спугнуть удачу. Да что там удачу — чудо, которое только что видел своими глазами. «Не приснилось же?..»
Сам по себе визит генерала, который людей ниже начальника отдела не замечает вовсе, сам визит уже намекает на то, что его из толпы выделили. Неважно почему! Скорее всего, в собственных корыстных интересах. Используют, как презерватив, и выкинут. Конечно, так и будет.
Но шанс, один из тысячи, у него все-таки появился. Не дурак же он, в самом деле. До Главка дослужился. А дальше? Все хорошие карьеры только так, с элементом чудес и строятся. Из грязи — в князи!
«Что генерал про «взять в дело» намекнул? Надо взвесить, просчитать. Дров бы не наломать. Взлетишь высоко, с чужой помощью, а потом как долбанешься о землю, костей не соберешь. Сколько хочешь примеров. Может, все же, синица в руке?»
Калмычков достал из корзины смятый генералом рапорт, разгладил его и перечитал.
«Из-за мудака Перельмана тринадцать лет жизни — коню под хвост?»
Маятник его предпочтений застрял в мертвой точке врожденной осторожности и здравого смысла. Но сил удержать его почти не осталось. Слишком активно притягивал противоположный полюс — честолюбие, спортивный азарт и жажда всего: славы, власти, самореализации, в конце концов.
Здравый смысл оказался сильнее. Калмычков решил не мучить себя бесплодными раздумьями, остыть, подсобрать информацию, тогда уже и решать. Почти двое суток у него в запасе. «Заодно посмотрим, как генерал с Перельмановым заданием поможет. Может, фуфло все, пустые слова?»
Товарно-денежные отношения
21 октября, пятница
Генерал не шутил! Не тот человек.
Прошлый вечер Калмычков потратил на обзвон людей, которым доверял. Выведывал, что за птица генерал Арапов.
Самым осведомленным оказался бывший начальник отдела полковник Полищук — Макарыч, которого ушли на пенсию, чтобы освободить место Перельману. Много рассказал. И других людей Калмычков спрашивал, которые видят мир с иной точки зрения, нежели профессиональные милиционеры. Кое-что поведали.
По всему выходило, генерал — человек влиятельный и надежный. Но старого пошиба. За ним какие-то заслуги, еще в восьмидесятых, в Москве. Там же хорошие связи. В ГУВД он последний мамонт, который помнит, как должна работать милиция. Тем и хорош и плох одновременно. Самого начальника ГУВД иногда на место ставит. Тот терпит, но зуб, конечно, точит.
Вооруженный информацией, Калмычков прибыл утром на службу.
Едва сделал несколько телефонных звонков, как в кабинет, постучав, протиснулись трое офицеров, из которых он сразу признал только капитана Егорова. С ним майор и старший лейтенант.
