Александр Колин - Комедия убийств. Книга 2
— Так-так-так… — оживился президент «Исполина», но «огонь» его, не успев разгореться, тут же и поугас.
— Это ничего не дало, — невесело продолжал Крымов. — Никто точно не мог сказать, что за фирма, название напоминает что-то вроде «харлан» или «хайланд»…
— Шарп?! — сузил глаза Борис Николаевич, подаваясь вперед всем телом. — Проверяли?
— Проверили, но среди множества фирм, к которым имеет отношение господин Шарп, нет ни одной с похожим названием. — Предвосхищая следующий вопрос начальника, шеф «маленького гестапо» продолжал: — Слежку за двором установили, но никто, конечно, за гаражом не явился…
Надеяться, что авторы трюка столь глупы и жадны, чтобы попытаться забрать имущество, цена которому в подобной игре копейка, было бы неуважением к хитрому и наглому противнику. И все-таки если не Олеандров с его неуемной страстью к мистике, если не он, надеющийся с помощью сверхъестественных сил устроить свой зад на самом главном начальственном кресле страны, то кто?! ФСБ, органы внутренних дел, то есть само государство? Нет, им незачем таиться, они стали бы действовать открыто. Тогда кто же?
Крымов нервно дернулся и оскалил зубы:
— Чертовщина какая-то, да и только. Ничего нельзя выяснить, кто-то все время идет на шаг впереди.
«Да кто же это, а? — с досадой спросил себя Шаркунов. — Кто, черт его возьми!»
— Усильте слежку за Шарпом, — проговорил он твердо. Крымов молча кивнул, а начальник закончил: — И за Олеандровым также. Не нравится мне он, очень не нравится. Что с Важновым?
— Важнов, Игорь Владимирович, тысяча пятьдесят второго года рождения, — начал шеф «маленького гестапо» и, пристально посмотрев на хозяина кабинета, продолжал: — Пропал без вести два года назад.
— Как это?.. — растерявшись от неожиданности, выпалил Шаркунов.
— Просто. Он был не вполне здоров, наблюдался у психиатров. Однажды он ушел из дома и не вернулся. Его портрет даже показывали по московскому телевидению…
— Вы видели его?! — выпалил Борис Николаевич, не дождавшись, когда собеседник закончит фразу.
— Да, портретное сходство очень велико, насколько я могу судить. Впрочем, полюбуйтесь сами.
С этими словами Андрей Александрович раскрыл папку, лежавшую перед ним на столе, и, вынув оттуда фотографию, протянул ее Шаркунову. Портретное сходство? Fly нет, на Бориса Николаевича смотрел не кто иной, как сам Игорь Владимирович Важнов, помощник консультанта или, если угодно, магистра Сангвинолентиуса, Игнифериус и… правая рука Олеандрова, а теперь еще и тяжелобольной псих, потерянный родственниками.
— У него кто-нибудь есть?
— Да, — ответил Крымов. — Есть мать, тоже не вполне нормальный человек, еще сестра…
— Сумасшедшая?! — спросил Шаркунов таким тоном, будто хотел сказать: «Опять ты, Крымов, облажался!»
— Нет, — поспешил оправдаться Андрей Александрович. — Вменяемая.
— Живет вместе с матерью?.. Понятно. Своей семьи нет, так. Детей?.. Тоже нет… — Борис Николаевич кивнул и спросил: — Бедно живут?
— Да.
— Хорошо. Надо оказать разовую помощь, и… расспросите обо всем как следует. Можете идти.
Небрежный, едва ли не презрительный тон заставил Крымова побледнеть. Поборов приступ бессильной ярости, закусив губу, начальник «маленького гестапо» кивнул и, поднявшись, молча покинул кабинет босса.
LXXII
Седовласый красавец, благородство черт которого не испортили ни болезни, ни годы (скоро шестьдесят), ни тяготы походов, а стан остался строен, пребывал в дурном расположении духа. Шутка ли сказать, он, Раймунд де Сен-Жилль, граф Тулузы и маркиз Прованса, богатейших областей французского королевства, продал некоторые из замков, заложил земли, собрал могучее войско и повел его за тысячи миль, чтобы освободить Гроб Господень, а теперь везде и всюду должен терпеть этого выскочку, лангобардского князька из окраинных итальянских владений норманнов, нищего побирушку, который вкупе с племянничком едва сумел собрать дружину по численности, достойную второстепенного гасконского барона.
Норманны. Норманны. Норманны. У них, как говорят, гордый взгляд и живой ум; норманн быстро хватается за меч, он приобретает только с тем, чтобы немедленно начать расточать добытое, он воин, солдат удачи, под стать предку своему — морскому разбойнику. Провансальцы, напротив, живут сиро, ревностно приобретают, они трудолюбивы, но менее воинственны. К тому же южане проникнуты верою в Господа и склонны к мистическим откровениям, что, как и у большинства французов, у норманнов вызывает подчас откровенные насмешки.
Не раз и не два доносились до ушей Раймунда де Сен-Жилля такие речи. Пусть болтают нищие северяне, завидуя рачительным сыновьям юга. А скажите-ка, кто из франков, взявших крест, самый богатый и знатный родом? Граф Эстефан де Блуа? Дела зятя покойного Вильгельма Завоевателя, и верно, в порядке, ему в отличие от большинства крестоносцев и дома было не плохо, никуда бы он не поехал, если бы не Адель; с такой женой не поспоришь, один брат — король Англии, другой — герцог Нормандии.
Старший, Роберт, и верно, мот, заложил герцогство младшему, Вильгельму Руфусу, чтобы набрать для похода дружину, достойную титула.
Хьюго Вермандуа, или Хью Великий, как он сам себя называет, принадлежит к едва ли не самому знатному роду, как же, брат — король Франции. Все бы хорошо, да вот беда: казна пуста, как карман нищего перед ярмаркой.
Роберт Фландрский? Да, войско у него ладное, все бойцы как на подбор, но невелика дружина, да и сам граф ничем особенно до похода не отличился. Годфрид Лотарингский только именем герцог, братья его, Эустасий и Бальдуин, — мелюзга, последнему, если бы не поход, — прямая дорога в монахи. Бальдуин, однако, шустрый паренек, под шумок оттяпал богатый город, теперь ни больше ни меньше граф Эдесский.
Вот вроде и все… все, о ком стоит вспоминать… Хотя… Боэмунд! Проклятый Боэмунд и его племянник, мальчишка Танкред! Норманны, опять норманны! Куда ни повернись — они. Нет, герцог Нормандии Роберт по большому счету никому не конкурент, ему все равно, где мечом махать, свистни, где дерутся, — враз прибежит. А вот Боэмунд!.. Нашел способ, взял город, теперь попробуй откажи ему, в князья Антиохийские метит, никак не меньше!
— Чертов Боэмунд! — вскричал Сен-Жилль и, хлопнув в ладоши, крикнул: — Ну где все? Вина подать! — Увидев, как сидевший рядом с ним любимый ученый хронист склонил голову под взглядом господина, он немного успокоился. — Давай выпьем, Раймунд, — сказал он, — древние, я слыхал, говорили, что в вине истина, так познаем же ее.
Когда слуга принес вина и сыра, граф и историограф выпили, последний, принеся извинения господину, попросил разрешения высказать свое мнение. Оно было таково:
— Своим успехом норманн обязан Тафюру, королю нечисти, князю мрази.
— Я слышал об этом, — кивнув, ответил Сен-Жилль. — Боэмунд готов пойти на союз хоть с дьяволом, чтобы добиться своего. Однако ловко он все проделал, ловко.
Все считали, что Фйруз согласился открыть ворота, будучи подкупленный Тафюром. О видениях, посещавших оружейника, слышали многие, но мало кто верил в искренность недавнего отступника. Так же думал и граф.
— Не могу поверить, чтобы Господь мог явиться отступнику, тут что-то нечисто, — сказал он и спросил: — Хм… а что же Тафюр, поговаривали, будто он исчез?
Сен-Жилль внимательно посмотрел на Раймунда, который, опустив глаза, произнес:
— Тафюр появляется и исчезает там, где хочет, и тогда, когда хочет. Однако думаю, что тот, кто очень пожелает, сможет найти его.
— Благородный рыцарь не станет общаться с бродягой! — надменно скривив губы, вскричал граф. — Не думаешь ли ты, что мне нужен этот король сволочи?!
Историограф прижал руку к груди, всем видом показывая, что у него и в мыслях не бывало предположить, что господин может нуждаться в услугах столь низкого человека.
— Упаси меня Господь, мессир, даже подумать такое! — с пафосом воскликнул Раймунд. — Но да позволит мне мой господин высказать мнение…
Сен-Жилль нахмурился, в чем, в чем, а в уме и дальновидности д’Агилеру не откажешь: он везде ходит, беседует с людьми, старается собрать как можно больше всякой всячины для своей хроники, мечтает обессмертить имя господина… Конечно, а как же иначе он сам сумеет войти в историю?
— Говори, — бросил граф.
Хронист почтительно склонил голову, как делал всегда, когда обращался к господину.
— Мессир, — проговорил Раймунд, — ходят слухи, и многие из них не столь уж беспочвенны… Говорят, что Тафюр — не простолюдин…
Сен-Жилль расхохотался.
— Это и есть твое мнение? Ну и новость! Всем известно, что он князь, даже король! Чем пересказывать досужую болтовню сброда, лучше бы… лучше бы… — Историограф так и не узнал пожелания господина. — Хорошо, я полагаю, у тебя имеются проверенные сведения… Продолжай!
