Анна Белкина - G.O.G.R.
Заперев дубовую дверь своего кабинета на замок, начальник отделения Недобежкин снял телефонную трубку и позвонил не кому-нибудь, а именно — Смирнянскому.
— Игорь, помнишь «нашу» тень в хранилище документов? — в лоб спросил Недобежкин, когда Смирнянский ответил ему и узнал его голос.
— Нас из-за неё турнули, разве не помнишь? — проворчал в далёкой Богоявленке Смирнянский а потом заинтересованно осведомился:
— А что?
— Работа сантехника тебя не испортила, — довольно заключил Недобежкин, а потом продолжил: — Так вот, Игорь, у меня в РОВД тоже такая же дрянь проказит. Уже нескольких задержанных стибрила из изолятора. Ты, кажется, что-то нарыл про неё? Поэтому тебя в слесари упрятали?
— Не по телефону, ладно? — заговорщицки прошептал Смирнянский, и Недобежкин даже увидел у себя в воображении, как его бывший коллега воровато оглядывается, ища того, кто мог бы его подслушать. — Ты лучше ко мне приезжай. У меня домик неприметный, маленький, вот тогда я тебе и расскажу.
Домик Смирнянского ютился на окраине Богоявленки и утопал в зарослях дичающих яблонь. Деревья росли беспорядочно, местами с них свешивались поломанные сухие ветки.
Смирнянский не пил — вместо водки, или пива он предложил Недобежкину обезжиренный кефир.
— Садись, — Смирнянский показал Недобежкину неказистый табурет.
— Слушай, дружище, — оглядевшись, прошептал Смирнянский, когда Недобежкин сел на этот табурет, придвинулся к столу и отпил глоток кефира. — Когда я копал про нашу тень, я пролез в секретную картотеку и выкопал там один проект, его называли «Густые облака». Им коммунисты занимались при Хрущёве, потом Брежнев всё это закрыл, а при Андропове — снова крутиться начали. До коммунистов — там ещё фашисты подвизались, а до них — американцы… В общем, старая история. Я, конечно, всего не узнал — там одна бумажечка валялась, и та — подпаленная, но я понял, — Смирнянский ещё раз огляделся, потом встал и задёрнул пёструю занавеску на маленьком окошке. — Так вот, дружище, — продолжил он, снова усевшись за стол на скрипучий стульчик и одним огромным глотком уничтожив свой кефир. — Я понял, что они там, на людях какие-то опыты толкали — пытались создать какого-то сверхсолдата, что ли…
— Сверхсолдата? — удивился Недобежкин, едва не подавившись кефиром.
— Да, — кивнул Смирнянский и закусил кефир… малосольным огурцом. — Слушай дальше. «Густые облака» вышли из-под контроля — какой-то «пельменьчик» их завалил. И тогда проект совсем закрыли, но я прочитал, что его результат вырвался на волю и до сих пор где-то гуляет, сечёшь, дружище?
Недобежкин застыл на своём табурете. Какой проект? Какой сверхсолдат? Какой результат?? Неужели этот ихний «результат» влез к нему в райотдел в изолятор?
— Лаборатория у коммунистов стояла в глуши — там колхозик был — Красная Звезда, — возобновил рассказ Смирнянский. — А сейчас там деревня Верхние Лягуши. Я успел это прочитать до того, как у меня конфисковали копию бумажки. Я думаю, что там до сих пор что-то есть — не спроста они всё это так секретят…
А вот теперь, когда из уст Смирнянского выскочили слова «Верхние Лягуши», Недобежкин испугался. Именно туда поехал в оперативную командировку Серёгин — в погоне за исчезнувшим Зайцевым. А что, если Зайцев — и есть — «результат»?? Он же родом из Верхних Лягуш…
Конец второй части.
Часть третья. И снова в Верхних Лягушах
Глава 1. Милиционеры въезжают в деревню
Деревушка Верхние Лягуши оказалась довольно глухим местечком. Чтобы попасть туда, Пётр Иванович и Сидоров целых три часа протрусились в машине по страшно каменистой и извилистой, словно змея, просёлочной дороге. Да ещё и в конце пути, у самых Лягуш, старая добрая «Самара» въехала в здоровенную грязную лужу и там застряла. Да так крепко, что пришлось впрягать коня, чтобы вытащить её на сушу. Так прошло первое знакомство с местными жителями, которые, кстати, оказались людьми отзывчивыми. У лягушинцев нечасто бывали гости, но они старались всеми силами помочь редким заезжим.
Возле въезда в деревню на покосившемся и поржавевшем от времени железном столбе покачивалась табличка: «К. лхо… „Кр…сная зве…“». Буквы были грязно-белые на когда-то красном, а теперь сером с чёрными пятнами фоне. Некоторые из них отвалились, поэтому и получилась такая вот ерунда. Эта табличка была криво крест-накрест перечёркнута густо-зелёной краской. А сверху красовалась другая. «Деревня Верхние Лягуши» — всё той же зелёной краской косовато значилось на ней.
В деревне было несколько дач — три, или четыре. А в основном в Лягушах доживали свой век немногочисленные старички и старушки, чьи дети давно уехали в город. Но заброшенных, ничьих домов не было. Кроме одного, большого, но уже ветхого особняка, в котором, по рассказам местных, появляется чёрт. Раньше там жил какой-то Б. И. Гопников, не то бывший разведчик, не то агент КГБ — про замкнутого, нелюдимого и сварливого старика ходили разные сплетни. Даже что, мол, они с чёртом друзьями были. И что Гопников не давал тому хулиганить. Но три года назад престарелый Б. И. Гопников скончался, и чёрт совсем распоясался. Правда, один раз в «чёртов» особняк пробовали заселиться новые жильцы. Но не вышло: первую ночь ночевать остались — часа не прошло, как чуть ли не из окон повыскакивали с воплями: «Спасите, монстры!». Запрыгнули в машину — только их и видели! И больше никогда не возвращались в Лягуши. Всю деревню своими криками перебудили. Люди повскакивали с тёплых постелей и выбежали на улицу. Думали — пожар. А когда узнали, в чём дело — посмеялись только. «Чёрта увидали!» — говорят.
Милиции в Верхних Лягушах не было. В прошлом году случилась какая-то беда: оба лягушинских милиционера куда-то бесследно пропали. А новых всё нет. Буд-то бы все забыли про Лягуши.
Всё это поведала бабка Фёкла, хозяйка того самого коня, который помог выволочь «Самару» из лужи. У неё же Пётр Иванович и Сидоров сняли комнату на неделю.
— А вы, Фёкла Матвеевна, тоже чёрта видели? — спросил Сидоров.
— Да не, я не видала, — отозвалась Фёкла Матвеевна, заводя коня в небольшую конюшенку. — Давай, Пегашик, заходи, — ласково сказала старушка коню, потрепав его по холке.
Пегашик фыркнул и зашёл в стойло.
— А вот наш плотник, Гаврила Семёныч, видал, — продолжала Фёкла Матвеевна, привязывая Пегашика. — Он в грозу спрятался там, в доме этом. И тут чёрт прямо из-под земли появился. Гаврила Семёныч как выскочить на улицу! А дождь лил — о-го-го! Так и скакал бедняга пять километров пешком до самой хаты! Забился туды — три дня вытащить не могли. А потом, как двери сломали — нашли Гаврилу Семёныча. А он под кроватью сидит, иконы целуить да креститься направо и налево. А как его из-под кровати вынули, он так и сказал: «Чёрта увидал».
— А он жив ещё, плотник этот? — поинтересовался Сидоров.
— Гаврила Семёныч? Конечно, жив, — ответила бабка Фёкла. — Только умом тронулся. По хате своей чеснок да кресты развесил… Стал, как та старуха… Заговоры бурчит по углам.
— Скажите, пожалуйста, — начал Пётр Иванович. — А в сельсовете об этом случае бумага имеется?
— У-у, — протянула старушка. — Тогда головой у нас Медведев был. Отличный дядька — честный-пречестный. Он и бумагу составлял, и меры принимал… Но потом ни с того, ни с сего в рюмку стал смотреть и спился. Но сами люди так не спиваются. На него кто-то порчу наложил. Полгода, как нет его — замёрз под собственным забором. А потом нам из Красного нового голову прислали — молодого. Так с тем даже поговорить никто не успел — он свалился с мостика в Лазурное и — всё. Только галстук один нашли. Никто не знает, куда делся. В Лазурном и воды-то — воробью по колено, а всё равно утоп. Потом прислали ещё одного, Кренделёва. Так тот пожар в сельсовете устроил. Пол-архива сжёг и сам угорел. А сейчас у нас — Семиручко, такой мужик противный. Ты ему — слово, а он тебе — гав-гав-гав! — и выгоняет. Вы у него ничего не допроситесь.
— Ну, милиции он не имеет права отказывать, — сказал Сидоров. — Да… Вот, — сержант порылся в кармане. — Вы не знаете его?
Сидоров показал Фёкле Матвеевне фоторобот того, кого называли Тенью.
Старушка долго изучала фото, а потом покачала головой.
— Ой, — сказала она. — Так то ж — городской какой-то… В нас такие не водются. Не знаю.
— А где дом, в котором жил этот Гопников? — спросил Пётр Иванович.
— Далеченько отсюда будет. Я бы вас довела, да заморилась…
— У нас же машина есть, — сказал Сидоров.
— От, як добрэ! Зараз из витэрцэм!
Глава 2. Первая вылазка
Пётр Иванович и Сидоров посадили бабку Фёклу в свою «Самару» и поехали через всю деревню к дому Гопникова. Пётр Иванович поворачивал, куда показывала старушка, а Сидоров на заднем сидении жевал чипсы с сыром.
