Страшная тайна - Алекс Марвуд
Индия издает смешок.
– Чарли Клаттерсрак. Отлично.
– Имоджен Клаттерсрак, – говорит Милли, и они обе корчатся со смеху.
– Ок, Клаттерсраки. Кто еще?
– Думаю, вполне вероятно, Гавила.
Индия стонет:
– Боже, нет, только не Сопливая Симона! Пожалуйста, скажи, что ее не будет!
– Не знаю. Они все возьмут с собой детей? Я как-то не задумывалась.
– Ну, Мария точно никуда не поедет без Хоакина, – говорит Индия. – Помнишь, как она настояла, чтобы он присутствовал на свадьбе отца и Клэр?
– Угу, у него была истерика!
– Он тогда еще блеванул во время росписи. Великолепно!
– Если честно, он просто выразил то, что мы все чувствовали, – говорит Милли.
– Никогда не забуду лицо Клэр!
– Ты различаешь выражения ее лица? Как по мне, она всегда как пришибленная ослица.
Милли еще раз безрезультатно набирает номер отца.
– И это все гости? Не густо для пятидесяти лет, тебе не кажется?
– Я не думаю, что в старости еще есть силы на тусовки. Боже, какая будет скукотища. Вроде бы приедут еще люди, но, скорее всего, коллеги. Какая-то женщина, дизайнер интерьеров или типа того. И ее дети.
– О, безудержное веселье в мире Шона Джексона! Сколько детей?
– Трое, мне кажется. Тигги, Фред и Иниго.
Они снова делают вид, будто их тошнит.
– Да уж, – говорит Индия, – думаю, нужно работать в поте лица, когда твоя жена дорого тебе обходится.
Они замолкают, раздумывая над выбором их отца. Жить с озлобленной мамой не так-то весело.
– Забавно, правда? – говорит Милли. – Я в последнее время на полном серьезе предвкушаю возвращение в школу. Там гораздо проще, да? Ты хотя бы знаешь правила.
Индия поворачивается к солнцу другой стороной.
– М-м-м. И никаких малявок, с которыми нужно быть вежливой, потому что это твои сестры. До сих пор не могу поверить, что он продолжает плодить детей в его-то возрасте! Это как-то неправильно.
– Фу, – соглашается Милли. – Понимаю. Видимо, это какая-то чисто мужская фишка. Может, он хочет доказать, что еще способен на такое?
– Ну, мне бы не хотелось, чтобы он так делал. Это отвратительно.
Милли доедает конфеты и запивает их газировкой.
– Наверное, нам нужно обдумать план действий на случай, если они не приедут.
– Ой, успокойся, Милли, – говорит Индия. – Они точно приедут. Это все она, ну? Она никуда и никогда не приезжала вовремя. Я удивлюсь, если они выйдут из дома раньше десяти.
Милли смотрит на часы.
– Ну, сейчас уже время обеда.
– Ох, боже. – Индия протягивает руку и щипает ее за бедро. – Ты не умрешь от голода, если пропустишь один прием пищи.
– Ах ты сучка! – взвизгивает Милли, и это ругательство шуточное лишь наполовину. Привычка есть до отвала возникла у нее во время молчаливых обедов и ужинов, ознаменовавших конец брака их родителей. Чувство сытости каким-то образом притупляло боль, и сейчас, когда ей не нужно каждый день ходить на школьную спортивную площадку, она начинает толстеть и понимает это. Ей это не нравится, она не может остановиться, но она это понимает.
Милли брызгает сестре на спину остатками газировки. Индия вопит и вскакивает. Их обеих захватывает подростковый раж. Индия гонится за Милли по саду в солнечном свете, пока Милли не прыгает в бассейн, чтобы спастись от преследования. Индия ныряет следом, пытается ее потопить, а затем они отплывают к противоположным бортикам и смеются, брызгаясь друг в друга водой в восторге на грани отчаяния, потому что знают, что, возможно, это последнее веселье этих выходных.
Они так сильно шумят и так сильно выражают удовольствие, что не замечают, что уже не одни. Тень падает через плечо Милли, и голос отца прерывает их крики.
– Какого черта вы тут делаете? – спрашивает он.
Глава 6
Персонал морга явно прошел какие-то тренинги. Красную дорожку не расстелили, но девушка с ресепшн проводила меня в комнату ожидания, а не просто махнула в ее сторону рукой. В самой комнате стоит относительно удобный диван, а не обычные больничные твердокаменные скамейки. На столе – полезные брошюрки. Я бы не удивилась, если бы одна из них называлась «Итак, вы потеряли отца», но слащавая эпоха принцессы Дианы прошла, и сейчас время Прямолинейных Разговоров Для Тяжело Работающих Семей. Пока я жду, я листаю «Справочник услуг для понесших утрату». Брошюра разделена на главы вроде «Что такое подлинность завещания» и «Выбираем организатора похорон». В какой-то степени я рада, что в ближайшие несколько лет эти знания мне не понадобятся. Роберт, юрист и отец Симоны, является его душеприказчиком. Все, что от меня требуется, – сказать, действительно ли человек на столе патологоанатома является моим отцом.
И все это время я наблюдаю за собой; изучаю Камиллу Скорбящую и удивляюсь своим чувствам, потому что чем дальше, тем очевиднее – их просто нет. Только любопытство. Интерес к тому, чего я никогда раньше не делала (и никто, кого бы я знала, тоже не делал). Все, что я чувствую, – периодический слабый гнев. Мои знания о смерти в данный момент таковы: темы, которые ты постоянно откладываешь на потом, протесты, которые ни к чему тебя не привели, и ты задвигаешь их куда-то на антресоли сознания, – все это возвращается, когда кто-то умирает. Все мои обиды на отцовские промахи, его пренебрежение и эгоистические поступки, на которые я больше никогда не смогу обратить его внимание, – кажется, что мой мозг сейчас гоняет их по кругу, как парочка, ссорящаяся в пробке, постоянно добавляя новые и новые детали. Но скучаю ли я по отцу? Нет. Знаете почему? Не по чему скучать. Это одна из черт детей разведенных родителей, которую люди не понимают. Я свое отгоревала, когда мне было девять.
Открывается дверь, и появляется женщина в белом халате. Предполагаю, что это доктор.
– Камилла Джексон? – спрашивает она.
Я киваю. Кладу обратно «Объяснение аутопсии» и смотрю на женщину.
– Я доктор Бадави, дежурный патологоанатом. Он готов, и мы можем начинать, – говорит она и одаривает меня короткой улыбкой, которую явно отрабатывала не один год. Не знаю, есть ли сейчас в медицинских университетах занятия по врачебной этике, но эта улыбка мне знакома. Не слишком радостная, не слишком жалостливая, соболезнования выражены коротким кивком, но никакого панибратства. Пусть родственники будут спокойными, и тогда получится делать эти перерывы в своем рабочем дне, эти раздражающие паузы между расчленением и отпиливанием макушек черепов как можно более короткими. Но вообще странно, как она говорит «он», как будто за дверью по ту сторону коридора меня ждет живой человек, а не тихо разлагающийся труп.
Она ведет меня в
