Стивен Кинг - Ярость
Я дал ему вволю поплакать. Услышав звук выстрела, копы поспешили к зданию, но Том Денвер их остановил. Таким образом, все складывалось хорошо. Мистер Грейс плакал как маленький ребенок. Беспомощно и безнадежно. Я заставил его отыметь самого себя собственным членом, кое-что из личного опыта читателей «Пентхауза». Я сорвал с него маску доктора и сделал из него человека.
— Мистер Грейс? — наконец сказал я.
— Я ухожу, — ответил он. — И ничто меня не остановит!
— Все нормально, — нежно сказал я. — Игра окончена. Никто не погиб. Я выстрелил в пол.
Настороженная тишина.
— Как я могу верить тебе, Чарли? — спросил он устало.
Ничего не ответив, я посмотрел на Теда.
— Это Тед Джонс, мистер Грейс, — механически сказал Тед.
— Д-Да, Тед.
— Он выстрелил в пол, — как робот продолжал Тед. — Все нормально.
Затем он оскалился и попытался еще что-то сказать. Я наставил на него пистолет, и он тут же заткнулся.
— Спасибо, Тед. Спасибо, мой мальчик.
Мистер Грейс снова зарыдал. Казалось, прошло бесконечно много времени до того момента, когда он отключил связь. Через некоторое время он вышел из школы, шатаясь, и направился к копам. На руке его висело твидовое пальто с замшевыми заплатками на рукавах. Он шел сгорбившись, словно старик.
Мне стало очень стыдно, когда я увидел его в таком состоянии.
Глава 20
— О, род людской, — устало вздохнув, промолвил Дик Кин, сидевший на задней парте.
Внезапно его перебил звонкий ликующий голос:
— Мне кажется, это было потрясающе!
Я повернул голову и увидел Грейс Стэннор, миниатюрную девицу, чем-то напоминавшую немецкую куклу. Она пользовалась успехом у доморощенных щеголей, отличительной особенностью которых были прилизанные волосы и белые носки. Они увивались вокруг нее как рой пчел. Она носила облегающие свитера и короткие юбки. Во время ходьбы все ее прелести покачивались из стороны в сторону, притягивая взоры окружающих. По меткому выражению Чака Бэрри, это походило на затмение — только она и ничего больше. Я слышал, что ее мать была отнюдь не подарок. Она постоянно торчала в баре «Денни» возле южной магистрали, примерно в полумиле от того места, где их семья снимала угол. Это была грязная, обшарпанная забегаловка. «Яблоко от яблони недалеко падает» — излюбленная поговорка в нашем городе. В настоящий момент она была одета в розовый кардиган и темно-зеленую юбку, обнажавшую стройные ноги. Ее лицо напоминало личико маленькой проказницы.
Она подняла вверх стиснутый кулак. Было что-то чистое и одновременно пикантное в этом моменте. У меня перехватило дыхание.
— Давай, Чарли! Трахни их всех!
Все головы повернулись в ее сторону. Я говорил вам о шарике в рулетке, не правда ли? Ну, конечно же, говорил. Так вот, он все еще движется по кругу. Безумие бывает разное. Существует масса людей помимо меня, обожающих наблюдать за мордобоем. Они посещают состязания мотогонщиков, матчи борцов, смотрят фильмы ужасов. Реплика Грейс Стэннор была из этой же серии, имела тот же привкус насилия. Меня восхитило, что она сказала об этом вслух. Приз за честность всегда самый почетный. Кроме того, она была крошечная и хорошенькая.
Ирма Бейтц посмотрела на нее с отвращением.
— Закрой свой грязный рот! — крикнула она.
— А пошла ты… — улыбаясь отпарировала Грейс, спустя мгновение добавив, — шлюха!
У Ирмы отвалилась челюсть. Она попыталась что-то сказать. Я видел, как напряглась ее шея, вздулись вены, задергалось горло в поисках достойного ответа. Она подыскивала подходящие слова, чтобы бросить их в лицо сопернице. Ее распирало от ненависти и жажды взять реванш. Она была похожа на лягушку.
Наконец, она выпалила:
— Тебя нужно расстрелять с ним заодно, грязная потаскушка.
Ей показалось, что этого недостаточно. Она чувствовала себя уязвленной до глубины души. Внутри нее клокотала ярость.
— Смерть шлюхам! Шлюхам и их дочерям!
В комнате было тихо, но теперь эта тишина усилилась. Казалось, воздух звенит и вибрирует. Казалось, что Ирма и Грейс стоят на огромной сцене в свете юпитеров, а все присутствующие застыли в странном оцепенении.
Улыбка медленно сползла с лица Грейс. Сейчас она напоминала скорее гримасу.
— Что? — медленно спросила она. — Что-что?
— Проститутка! Развратная девка!
Грейс встала и медленно отчеканила, растягивая слова: — Моя-мать-работает-в-прачечной-вонючая-сучка! Лучше-возьми-своислова-обратно!
Глаза Ирмы триумфально засияли. Ее шея блестела от пота. Эта пай-девочка по пятницам всегда смотрела вечерние телепередачи, не забывая поглядывать на часы. У нее не было друзей, ее телефон всегда безмолвствовал. Голос мамочки был для нее все равно что глас Божий. Она постоянно пощипывала усики, темневшие над верхней губой. Эта девица с растительностью под носом по сто раз бегала на фильмы с участием Роберта Рэдфорда и, изнемогая от нежности, писала письма Джону Траволта при ярком свете настольной лампы. Время для нее текло медленно и вяло. Казалось, что ее удел — пустые комнаты и запах пота. Она открыла рот и заорала:
— Дочь шлюхи!
— О'кей, — сказала Грейс. Она встала и пошла Ирме навстречу, держа перед собой вытянутые руки, как гипнотизер. Ее длинные ногти были покрыты перламутровым лаком.
— Я выцарапаю тебе глаза, стерва!
— Дочь шлюхи, дочь шлюхи! — пропела Ирма Бейтц. Грейс улыбалась. Ее глаза горели огнем. Она не спеша, вразвалку, шла прямо на Ирму. Она была хороша как никогда. Черты ее лица казались вырезанными из кости.
— О'кей, Ирма, — сказала она. — Вот я до тебя и добралась. Сейчас я выдеру тебе глаза.
Ирма опомнилась и сделала шаг назад.
— Стоп, — сказал я Грейс.
Я не стал поднимать пистолет, просто положил на него руку. Грейс остановилась и взглянула на меня вопрошающе. На лице Ирмы читалось удовлетворение. В мыслях она уже видела нимб вокруг моей головы.
— Дочь шлюхи, — повторила она, обращаясь к классу. — Миссис Стэннор готова принять любого каждую ночь, когда возвращается после попойки. Вместе с дочерью, идущей по ее стопам.
Она тошнотворно улыбнулась Грейс. Грейс все еще смотрела на меня вопрошающе.
— Ирма, — сказал я вежливо. — Посмотри на меня, пожалуйста.
Она уставилась на меня не мигая. Выражение ее лица поразило меня. Она была вне себя от гнева. Ее щеки горели, хотя лицо напоминало застывшую восковую маску. Она походила на визжащую летучую мышь-альбиноса. Казалось, она не задумываясь ринется в самое пекло, если в этом возникнет необходимость.
— Хорошо, — сказал я, когда они обе уставились на меня. — А теперь слушайте меня внимательно. Мы должны поддерживать здесь порядок. Я ясно выражаюсь? Что мы имеем без дисциплины? Джунгли. Наилучший способ поддержания порядка — разрешать трудности цивилизованным образом.
— Правильно, правильно! — крикнул Харман Джексон.
Я встал, подошел к доске и взял кусочек мела. Затем я нарисовал на полу большой круг, примерно пяти футов в диаметре. Все это время краешком глаза я наблюдал за Тедом Джонсом. Затем я вернулся к столу и сел.
— Пожалуйста, девочки, — сказал я, указывая на круг. Грейс беспрекословно выполнила мое приказание. Я залюбовался ее походкой. Ирма сидела неподвижно.
— В чем дело, Ирма? — спросил я. — Ты ведь провинилась, не так ли?
Она выглядела совершенно сбитой с толку. Затем она опомнилась и встала со стула, прикрывая рот рукой, будто сдерживая истерический хохот. Ирма вошла в круг, стараясь держаться как можно дальше от Грейс. Ее глаза были опущены, руки скрещены на груди. Казалось, она готова исполнить оперную арию.
Ни с того ни с сего мне в голову пришла мысль:
«Продает ли ее отец машины?»
— Отлично, — сказал я. — А теперь зарубите себе на носу. Шаг в сторону карается расстрелом. Ясно?
Им было ясно. Им было все абсолютно ясно. Когда вы уже не способны мыслить, понимание какого-нибудь явления сводится к примитивным ощущениям, наподобие тех, которые вы испытываете, когда смотрите в окошко камеры обскура викторианской эпохи.
— Мне не хотелось бы применять насилие. Я думаю, у вас было много времени поразмыслить о вопросах жизни и смерти. Мы ограничимся словесными оскорблениями и незначительным рукоприкладством, девочки. Я буду судьей. Согласны?
Они кивнули.
Я вытащил из заднего кармана красный носовой платок. Когда-то я купил его по дешевке в деловой части города и некоторое время носил обмотанным вокруг шеи. Затем мне это надоело, и я стал использовать его по прямому назначению.
— Как только я брошу платок на пол, приступайте к делу. Ты начинаешь первая, Грейс, как защищающаяся сторона.
Грейс кивнула головой, соглашаясь. Как сказала бы моя мамочка, на ее щеках цвели пурпурные розы.
Ирма Бейтц ошарашенно уставилась на платок.
