Петр Владимирский - Грязные деньги
Бронислав велел ребятам вызвать «скорую помощь» и спросил:
— Сюда никто не заходил? В воротах был кто-нибудь?
— Та не… А, погоди. Проходил один дедок, попросил прикурить, огня у него не було.
— Когда?
— Та десь из годыну тому… Прикурил и пишов соби…
— Как выглядел?
— Маленький, широкий, весь закутан то ли в плащ, то ли в черное пальто, лицо закрыто капюшоном.
— Ага… Черное, — прошептали сзади.
— Я тебе пошепчу! — рявкнул Бронислав и хотел добавить еще пару слов, наверняка не предназначенных для упоминания в приличном обществе.
Но ему помешали: подкатила «скорая», сверкая синими проблесковыми маячками. Из машины, позевывая, вышли двое — доктор и фельдшер с ящичком. Осмотрев охранника и морщась от его перегара, доктор сказал:
— Давай-ка к нам, внутрь. Давление измерим.
Завели несчастного, продолжавшего плакать, внутрь. Потом вышел молоденький фельдшер.
— С ним вроде все нормально, но он ослеп.
— А то мы сами не знаем! — снова встрял кто-то.
Старший махнул на него рукой и спросил:
— Что-то можете сделать?
— Можем. Мы его увезем сейчас в дежурную офтальмологию Октябрьской больницы, там аппаратура есть. Посмотрят глазное дно и вообще.
— Ладно. Вот мой телефон, если что — звоните.
До утра известий про ослепшего не было никаких. Однако разговоры о нечистой силе набирали силу. Люди уже не боялись начальства. Здоровье, знаете, оно как-то дороже…
Ушла ночная смена, пришла утренняя. Часов в девять Бронислав решился позвонить в Октябрьскую больницу. Как обычно, его отфутболивали от одного справочного номера к другому, наконец дали телефон глазного отделения.
— Как не привозили?! — Он сел на мешок с цементом.
Рабочие подошли поближе, прислушиваясь. Все знали о ночном происшествии.
— Так… Ну да… «Скорая помощь», конечно, кто же еще! Номер? Откуда я знаю?! Фамилия Приходько, Станислав! Сорок лет… Но…
Он отключил связь, помолчал, пожал плечами.
— Ничего не понимаю… Что за чертовщина! Никакою больного не привозили, говорят. Ночь, говорят, вообще прошла тихо. Только один велосипедист в час ночи заходил, соринку из глаза достать…
— Отож, — прошептал кто-то. — Чортивня якась…
* * *
Высокая, стройная, смуглая и кареглазая, похожая на японскую фотомодель Даша была очень талантлива. Когда мы говорим про талант, то подразумеваем один, редко два. У Сотниковой их имелось много, и главным из них было умение достигать поставленных целей. К своим тридцати пяти — профессиональный рекламист, блестящий маркетолог, опытный руководитель. Она в совершенстве знала английский, изучала испанский, прекрасно танцевала. Параллельно постигла искусство дизайна интерьера и еще посещала разные семинары и тренинги, изучала мировую культуру. Добавьте к этому мощное обаяние… Словом, Даша относилась к очень редким женщинам.
Несмотря на бессонную ночь, днем она собрала в комнате для переговоров всех своих ребят, что были вместе с ней у Чернобаева, а также пригласила Сашу Романенко — его на съемках не было. Александр, очень одаренный художник и дизайнер, на мозговых штурмах регулярно подбрасывал невероятно яркие креативные идеи. Сотникова решила провести «разбор полетов» на тему: «Что нам нужно сделать, чтоб сдвинуться с мертвой точки». А была ли она, эта мертвая точка? Сотрудники Сотниковой считали, что работа идет как надо, но знали свою начальницу: ни за что она не выпустит за стены «А/А» некачественную работу. А главное, нужно дать директору выговориться…
Дарья Николаевна взяла чашку кофе и отпила немного, зажмурившись от удовольствия. Это был первый нормальный глоток за весь день (у финансиста их угощали кофе без кофеина). И хотя она устала не меньше своих сотрудников, у нее хватало сил не показывать своего самочувствия и выглядеть бодро.
— Сегодня ремесло финансиста популярно, как профессия топ-модели или ведущего телевизионного шоу, — сказала она. — Самые высокие зарплаты у кого? У них. А также могущество повелителей финансов. Умение управлять рисками. Словом, деловой романтики, да и адреналина в наших условиях ему хватает. Даже серьезно потрепанные кризисом девяносто восьмого, сегодня банкиры чувствуют себя достаточно уверенно. И тем не менее согласно сводкам эта профессия относится к числу наиболее опасных. В наших условиях банковские риски не пустой звук. Его, риска то есть, скажем прямо, гораздо больше, чем принято в этой почтенной профессии на Западе. Что добавляет в портрет клиента некоторую очень нам полезную мужественность.
Александрович, пиар-менеджер, держал в тонких нервных пальцах большую именную чашку с надписью «Жора». Отбеленные по последней моде волосы на макушке, темные виски и очки в легкой металлической оправе придавали, как он считал, обычным чертам его лица запоминаемость. Прихлебывая чай, он произнес, как всегда, негромко:
— Наш клиент все же не просто финансист, он играет на нескольких шахматных досках. Он еще и народный депутат, и есть подозрение — хочет в обозримом будущем пройти в премьеры… Мы можем долго копаться в его делах, чтобы найти самое вкусное для электората, но…
— В общем, — сказала Дарья Николаевна, — я чувствую, что для создания монументального полотна под названием «Чернобаев — замечательный гражданин своей страны» не хватает последнего мазка.
— Для нас имеет значение, какое у господина Чернобаева образование? — спросил Александр Романенко.
— У него за плечами нархоз, — ответила Юля, выглядывая из-за монитора своего компьютера. Она, как всегда, одновременно с разговором набирала какие-то очередные тексты.
Сотникова добавила:
— Это может быть где-то полезно. В пиаровских материалах, например, можно использовать. Как рассказывал о себе сам Сергей Тарасович, перед ним на заре карьеры, еще в советские временя тогда начинающим финансистом, стоял выбор: идти экспертом на 350 рублей или всего на 140 рублей во Внешторгбанк — начальником отдела.
— Нетрудно догадаться, что он выбрал, судя по его карьере, — сказал Георгий.
— Нужно наличие конкретного опыта как-то показать, — сказал Романенко. Он встал и энергичным шагом ходил по серому ковролину офиса от двери к мягкому уголку. — Хотя бывает, что человек работал в лучших банках, но ничем конкретным не занимался. Вокруг замы, помощники, а он просто… Как говорил Жванецкий, «зампредоблсовпросра за пайкамы, с персональной черной, с храпящим шофером и способностью в любом состоянии решать вопросы с населением».
— А как насчет пирамид? — с ехидной улыбочкой вставил Виталий Свитко, копирайтер агентства. Бритая голова и плотная фигура Виталия частенько отпугивали случайно забредших в офис бездельников. Хотя характера обладатель фигуры был деликатнейшего. Сотрудники донимали его кличкой Браток.
— Ты имеешь в виду финансовые пирамиды, эти всенародные лохотроны? — уточнила Юлия Папернюк.
— Именно.
— Возможно, — задумчиво произнесла Юля, — вполне возможно, хотя имя его нигде в скандалах с деньгами не замарано, для продвижения это важно. Вот только… — Она закусила нежную розовую губку.
— Что? — встрепенулась Даша.
Она ужасно не любила непредсказуемых ситуаций. Рекламный бизнес, как и любой другой, требовал надежности.
— Так вот эта стройка, над метро! — Папернюк была уже не рада, что затронула опасную тему.
— Он в тени. Строительная компания формально принадлежит Васе Пупкину. Хотя он собственник, — сообщил Александрович, покусывая дужку очков.
— Кто знает, что стройка на самом деле его затея? — Сотникова нетерпеливо подняла бровь.
— Только чиновники в мэрии. — Жора усмехнулся. — И я, мне по должности положено все про всех знать.
— Мы все теперь знаем. Но информация не должна просочиться до выборов! И я от вас этого, считайте, не слышала! — Даша разволновалась.
— Исключено. Кроме нас и тех, кто получил жирную взятку за скандальную стройку, имени хозяина объекта не знает никто.
В наступившей паузе стало слышно, как из динамиков магнитолы в углу тихо звучит музыка. За окнами офиса синели ноябрьские сумерки, и Романенко встал, закрыл жалюзи.
— Знаете, — оживился он, — а если просто отстроиться от конкурентов? Может, нужно пойти по такому пути: что обещают соперники нашего клиента, того пусть он не обещает. А?
— Неплохо, — сказала Сотникова. — Ну-ка, попробуем… Что у нас вещают конкуренты? Вот: господин Бондаренко «играет на национальном вопросе и раздает экономические обещания». Это уже старо, никто не верит. «Белкин, активист КПУ, клянется искоренить преступность, раскрыть убийства журналистов…»
— О! — воскликнул Свитко. — Даешь право на ношение оружия, расстрел насильников, изоляцию гомосексуалистов!
— Кончай гнать пургу, Виталька, поздно уже, — сказала Юля Папернюк. — Дарья Николаевна, смотрите, этот клоун Белкин говорит, что все беды из-за компьютеризации. Компьютерный терроризм. Деньги и секреты страны уплывают за рубеж.
