Дон Уинслоу - Жить и сгореть в Калифорнии
— Леонид! — вскрикивает Ники.
Песик, словно обезумев, рвется из машины, и Джек открывает дверцу. Лео спрыгивает на землю и тут же оказывается в объятиях Ники.
— Разрешите еще раз выразить вам соболезнование, — говорит Джек.
— Памела была молода и очень красива, — говорит Ники.
Еще бы, думает Джек. Если хочешь выскочить за богатого и жить в доме с видом на океан, это самое главное. А если ты немолода и некрасива — нечего и соваться.
И все-таки странно он ответил — не ко времени сейчас так говорить.
— Я знаю, сколько она сделала для фонда «Спасите Стрэндс». Сколько оба вы для него сделали.
Ники кивает:
— Мы верили, что это благородное дело. Памела любила бывать в Стрэндс — она писала там этюды, гуляла с детьми. Жаль было бы испортить это место.
— Как дети? — спрашивает Джек.
— Думаю, подойдет выражение «как и следовало бы ожидать».
Вот пижон чертов, думает Джек.
Должно быть, что-то промелькнуло на его лице, потому что Ники говорит:
— Давайте отбросим притворство, Джек. Ведь вы, наверно, знаете, что мы с Памелой расстались. Я любил ее, дети тоже ее любили, но Памела никак не могла решить, что ей дороже — семья или бутылка. И все-таки я очень надеялся на примирение. И к этому шло. Она и вправду была молода и очень красива. И сейчас мне хочется помнить ее именно такой. Своеобразная защитная реакция, знаете ли.
— Мистер Вэйл… Ники…
— По правде говоря, я не совсем отдаю себе отчет в том, что мне сейчас положено чувствовать и что я чувствую на самом деле. Знаю только, что мне необходимо позаботиться о детях и как-то организовать их жизнь, которая уже сколько времени, а особенно с сегодняшнего утра окончательно обратилась в хаос.
— Я ничего такого…
— Вы ничего такого не сказали, Джек, — с улыбкой заканчивает его фразу Ники. — Вы же человек вежливый. Но в глубине души вы шокированы тем, как мало я опечален. Я вырос в еврейской семье, в стране, которую газеты именуют «бывшим Советским Союзом». Я приучен больше доверять глазам, чем речам. Могу побиться об заклад, что люди вам постоянно лгут.
— Мне приходилось сталкиваться с ложью.
— Не «сталкиваться», а постоянно ее слышать, — говорит Ники. — От вас можно получить деньги, и, чтобы получить их, люди вам лгут. Даже при других обстоятельствах вполне честные люди нередко завышают понесенный ими ущерб, чтобы как-то компенсировать убытки. Прав я или нет?
Джек кивает.
— Да и я, наверно, попытаюсь сделать то же самое, — смеется Ники. — Назову вам цифру, вы назовете другую, мы станем торговаться, а затем вступим в сделку.
— Я в сделки не вступаю, — говорит Джек. — Я лишь выполняю условия контракта.
— В сделки все вступают, Джек.
— Не все.
Ники обнимает Джека за плечи.
— Думаю, мы поймем друг друга, Джек Уэйд, — говорит он. — Думаю, мы договоримся.
Ники приглашает его в дом.
— Не хочется вторгаться… — мямлит Джек.
— Боюсь, что вторгнуться вам придется, — говорит Ники. — Мама приготовила чай.
Что ж, думает Джек, если уж приготовила чай…
19
Мама — настоящая красавица.
Маленький чистой воды бриллиант.
Темные, утянутые назад волосы, а кожа очень белая — Джеку не приходилось видеть кожи белее. Глаза, как у Ники, голубые, но более темного оттенка. Цвет у них — как глубь морская.
Голова высоко поднята, спина прямая, как у старшего сержанта — нет, при чем тут сержант? — немедленно поправляется Джек. Как у балетного репетитора.
Одета она в приличествующее августу белое платье — летнее платье средней длины с золотой каемкой. Не в Лагуне одевается, думает Джек, Лагуна — это для нее слишком просто, одежду небось из Ньюпорт-Бич привозит. Ко Дню труда, какая бы жара ни стояла, она сменит белые тряпки на бежевые и хаки. А к первому ноября облачится во все черное.
— Миссис Вэйл… — начинает было Джек.
— Валешин.
— Миссис Валешин, — поправляется Джек, — примите мои соболезнования.
— Я так понимаю, она курила в постели, — говорит матрона. Ее акцент заметнее, и в словах, думает Джек, чувствуется раздражение, словно поделом Памеле — задохнуться в темноте, словно сама напросилась.
— Так по предварительным данным, — говорит Джек.
— И к тому же пила?
— Согласно результатам предварительного осмотра получается, что пила, — говорит Джек.
— Вы не войдете? — спрашивает она.
Теперь, когда за вход заплачено, можно и войти, думает Джек.
Внутри дом — настоящий музей. Правда, табличек с надписью «Не прикасаться» тут не видно, но их и не требуется. И без них понятно, что прикасаться не надо. Дом сияет как стеклышко. Полы и мебель отполированы. Ни одна пылинка не посмеет опуститься на них.
И сумрачно тоже как в музее. Темный паркет и персидские ковры, дубовые двери, резные панели, оконные переплеты из дуба. Темный, огромный, старинный камин. И по контрасту — белая мебель гостиной. Белый диван, белые кресла с подголовниками.
Вызывающе белые… Словно здесь никогда ничего не проливали, не роняли, не рассыпали. Белые, как доказательство того, что жизнь может сохранять первозданную чистоту, если каждый станет строго соблюдать дисциплину, будет начеку и приложит старание.
Мебель, думает Джек, как урок морали.
Ники жестом приглашает Джека присесть на диван.
Джек старается сидеть так, чтоб не оставить вмятины.
— Какой красивый дом, — говорит Джек.
— Мне сын его купил, — говорит она.
— А у меня вы были? — спрашивает Ники.
— Осмотрел лишь предварительно.
— Совсем ничего не осталось? — спрашивает Ники.
— Само строение по большей части цело, — говорит Джек, — хотя дым и вода сильно его попортили. Но западное крыло, боюсь, придется снести.
— С самого звонка коронера, — говорит Ники, — я все силюсь превозмочь себя и съездить посмотреть… И дети, конечно, очень переживают.
— Конечно.
Ники делает приличествующую паузу, после чего спрашивает:
— Так писать претензию? — Словно хочет сказать, что, отдав дань чувствам, пора наконец заняться делом.
Джек пишет ему памятку.
Со страхованием жизни проблем не будет. Джеку требуется только свидетельство о смерти с печатью, и, как только оно будет, он — бац, подмахнет чек на 250 тысяч долларов.
Со страхованием от пожара дело несколько сложнее, потому что в контракте указаны три его составляющие.
Страховка «А» — это страховка за само строение. Джеку придется детально изучить дом и составить смету: сколько будет стоить его восстановление.
Страховка «Б» — это за личное имущество: мебель, утварь, одежда. Ники придется заполнить специальный бланк и точно указать компании, что именно сгорело.
— Я вижу, что этот пункт дополнен и особыми льготными выплатами, — говорит Джек.
«Дополнен» — это, конечно, мягко сказано, думает Джек. Если «дополнений» этих набирается на три четверти миллиона.
И лакомые премиальные кое-кому в компании «Жизнь и пожар в Калифорнии».
Вечная история, думает Джек, рука руку моет.
— Что касается моей мебели, — говорит Ники, — то я коллекционирую английский восемнадцатый век. По преимуществу времен Георгов — Второго и Третьего. Собираю, продаю. Боюсь, что большая часть коллекции находилась в этом крыле. Есть там?..
Джек качает головой.
Ники слегка передергивается.
— Мне нужен от вас подробный перечень личного имущества, чтобы мы могли разобраться, что уничтожено пожаром, а что нет. Конечно, спешить с этим не нужно.
— У меня имеется видео, — говорит Ники.
— Вот как?
— За пару месяцев до пожара, — поясняет Ники, — мы с Памелой решили наконец последовать совету нашего агента и заснять на видео дом и все наше имущество. Это пригодится?
Еще бы, думает Джек, конечно пригодится.
— Разумеется, — говорит Джек. — А где это видео?
— Здесь, у мамы, — отвечает Ники.
Потом он говорит:
— Там упоминалась третья составляющая.
— Это страховка «В», — поясняет Джек. — Дополнительные расходы на проживание. Имеются в виду все ваши траты на то время, что вы проживете вне дома. Наем жилья, ресторанные счета и все прочее. За период, пока вы вновь не обустроитесь и не заживете своим домом. Я могу также составить примерные сметы и дать вам аванс с тем, чтобы вы могли приобрести одежду… игрушки для детей.
— Какая предусмотрительность, — замечает Ники.
— Вы застрахованы на большую сумму, — говорит Джек.
— Ники с детьми будет жить у меня, пока идут восстановительные работы, — говорит матрона.
— Чудесно! — восклицает Джек.
— Я буду брать с них две тысячи в месяц. За проживание и полный пансион.
В синих озерах ее глаз читается вызов — вот, дескать, посмела сказать свое слово. И посмела, думает Джек. Все честь по чести. Но что это за мать, если она собирается драть деньги с вдовца-сына и оставшихся без крова детишек?
