Илья Деревянко - Предъява

От столкновения с его бампером Федино тело взмыло в воздух, отлетело к бордюру и застыло там скомканной тряпичной куклой. Подоспевший первым Ара прижал палец к сонной артерии незадачливого беглеца. Пульс, хоть и слабый, прощупывался.

— Не сдох пока! — выдохнул Артур и крикнул, обращаясь к остальным: — В больницу гада! Живо!!.

— Докладывайте, — залпом осушив рюмку водки и с хрустом надкусив соленый огурец, распорядился Игорь Владимирович.

— Все путем, босс! — отрапортовал Полянский. — Вывезли Валеру в лес, замочили, труп сожгли!

— А чего так долго канителились? Вы больше никуда не заезжали?! подозрительно сощурился бывший начальник ОВД.

— Нет! Нет! У нас машина забарахлила. Пришлось в моторе поковыряться! — честно округлил глаза Эдуард. (По дороге они с Глухаревым договорились — ни в коем случае не сообщать Сугробову о неудачном визите к Батракову! Подобная откровенность чревата самыми непредсказуемыми последствиями!)

— Забарахлила, значит?! — с сомнением посмотрел на подручных экс-полковник. — Странно! Тачка новая. Прежде ни разу не подводила! Гм, допустим! — Игорь Владимирович прикурил сигарету. — Кстати, почему у твоего приятеля нос распух да набок перекосился?! От кого он по морде схлопотал, а?! — вдруг в упор спросил Сугробов, буравя Полянского испытующим взглядом.

Эдуард ощутил противный холодок внизу живота, однако не растерялся и без запинки выложил заранее заготовленную байку:

— Незадолго до смерти Осьмухин заподозрил неладное, завладел гаечным ключом, успел ударить Вадима по лицу, а меня по руке, — закатав рукав, Полянский продемонстрировал шефу вздувшееся, почерневшее предплечье.

Похоже, объяснение вполне устроило бывшего начальника ОВД.

— Кость цела? — деловито поинтересовался он.

— Разумеется, шеф! — поспешил заверить Полянский, — Просто небольшой ушиб. Ничего страшного! Рука действует нормально. Побаливает, конечно, но это пустяки!

— Ладно, мальчики, — добродушно пробурчал Игорь Владимирович. Поработали вы, в принципе, неплохо! Ложитесь спать. Тебе, Вадим, тащиться домой нет смысла. Только зря время потеряешь. Оставайся у меня. Места хватит. А завтра… Вернее, уже сегодня, — поправился Сугробов. — Разыщите и прикончите Агрегата. Сценарий ликвидации на ваше усмотрение. Вопросы есть?!

— Никак нет! — по-военному отчеканил Эдуард.

— Обожди в машине. Я скоро, — сказал Андрей сидящему за рулем Хилому. Тот понимающе кивнул. Выпрыгнув из «Мерседеса», спецназовец легкой, пружинистой походкой (будто бы и не провел бессонную ночь) направился к своему загородному дому. После того как попытка к бегству окончательно изобличила стукача — Федю (и, соответственно, сняла последние подозрения со злосчастного «синюшника»), майор больше не считал нужным скрывать от Горыныча местонахождение брата.

Вплоть до утра они с Ярошевичем обсуждали план дальнейших действий и вырабатывали общую стратегию операции, получившей условное наименование «Охота на крыс». В сущности, ситуация складывалась пока совсем неплохо. Благодаря своевременно оказанной медицинской помощи «крот» остался жив (хоть и валялся в реанимации без сознания). Тем не менее Константин Павлович не сомневался — когда Яковенко очнется, то мигом расколется до задницы, а если не очнется — в запасе остается Кеша Хромой. Правда, его еще надо найти, но тут уж, как говорится, дело техники! Твердо держа данное слово, Ярошевич (сразу по завершении совещания) вручил Андрею обусловленный аванс — сто тысяч долларов. В настоящий момент деньги лежали в красивой спортивной сумке, которую Никонов небрежно перекинул через левое плечо. Сюда, на Водники, он приехал, чтобы забрать кой-какие необходимые вещи и главное — отвезти Кирилла в наркологический диспансер. «Чем скорее — тем лучше! — авторитетно посоветовал Горыныч. — Пусть отлежится под капельницей. Очистит кровь от шлаков. Я сейчас же созвонюсь со знакомым врачом!»

Толкнув рукой незапертую дверь, майор прошел в дом.

— Кири-и-ил!!! — громко позвал он: — Ты где?!

В ответ не донеслось ни звука. Спецназовец насторожился. Сердце заныло в скверном предчувствии. Достав пистолет, Андрей быстро обследовал комнаты первого этажа и… в одной из них нашел брата!

Бывший переводчик неподвижно вытянулся на полу. Остекленевшие глаза уставились в потолок. Нижняя челюсть отвисла, щеки ввалились. Заострившееся лицо приобрело неприятный, землистый оттенок. Последний родственник майора Никонова был мертв…

Часть II

«ОХОТА НА КРЫС»

1

«Много замыслов в сердце человека, но состоится только определенное Господом».

«Яблочко от яблоньки недалеко катится».

Сегодня, в десять часов утра, Федор Яковенко нежданно-негаданно вышел из комы.[25] Надрывно застонав, он с трудом разомкнул чугунные веки, затравленно огляделся и вздохнул с облегчением. Белый больничный потолок, крашеные стены, капельница, стойкий запах лекарств… Ничего общего с жуткими видениями, неотступно преследовавшими Федю с момента аварии.[26] Когда столкнувшись с бампером джипа разоблаченный Крот стремительно вылетел из искореженного тела и непостижимым образом оказался в огромном грязном помещении, озаряемом всполохами зловещего, багрового пламени. Какая бы то ни было мебель отсутствовала. Ноги по щиколотку утопали в липкой бурой жиже. С потолка непрерывно капала перемешанная с гноем кровь. В воздухе попахивало тухлятиной. У ближайшей стены находилось некое подобие телевизора, к которому вела толстая серая нить, начинающаяся непосредственно у лба Яковенко.

— У-у-у-у!!! — плаксиво заскулил сугробовский стукач. Ма-мо-чки-и-и-и!!!

— Заткнись, болван! — рявкнул чей-то свирепый шепот. — А то ЭТИ появятся!!!

Покосившись налево, Федя обнаружил товарища по несчастью — скуластого, приземистого мужчину, точно так же привязанного к такому же «телевизору». Застыв по стойке «смирно», мужчина напряженно всматривался в изображение на экране. Яковенко невольно проследовал за ним взглядом и увидел, что там бьется человеческое сердце. Раза в два больше натуральной величины. Именно у него и заканчивалась таинственная нить. Тут Федин «телевизор» сам собой заработал и показал аналогичную картину. Яковенко вновь попытался заговорить, но, услышав в ответ злобное «Глохни, сволочь», испуганно умолк.

Неожиданно сердце соседа судорожно затрепыхалось. Нитка задрожала, покрылась крохотными черными трещинками. Из пустоты мгновенно возникли три гротескно уродливых субъекта и вожделенно уставились на «скуластого». Мужчина завизжал недорезанным боровом. Уроды издевательски расхохотались.

— Ща-а-ас моторчик остановится, и мы заберем тебя, киллер! — хором взрыкивали они. — Людишек ты сумел надуть, за добропорядочного слыл, но от нас ни-ку-да не денешься! Гы-гы-гы!!!

Визг мужчины зашкалил за наивысшую отметку, лицо исказилось в гримасе запредельного ужаса, глаза безумно выпучились, губы слюняво обвисли… Между тем нить трепыхалась все сильнее, сильнее и наконец с треском порвалась. Экран погас.

— Ура-а-а-а!!! — торжествующе взревели страшилища, цепко ухватили бьющегося в истерике киллера и вместе с ним исчезли в клубах зловонного серного дыма. Парализованный страхом, Федя остался один. Теперь он понимал, кто такие «ЭТИ», и не смел шевельнуться, опасаясь привлечь внимание потусторонних чудищ. Одиночество Яковенко длилось часа два. Затем место «скуластого» занял холеный господин в шикарном костюме, однако Федор больше не стремился к общению и упорно игнорировал первые вопросы новичка. Отныне внимание Крота было целиком приковано к экрану, в который он всматривался до рези в глазах. Судьба же «холеного» Федю абсолютно не интересовала. Иногда сердце стукача начинало давать перебои, нить предательски вздрагивала, в опасной близости появлялись давешние уроды, и Яковенко истошно верещал, чем неизменно вызывал злорадный гогот демонов…

Так продолжалось примерно четверо с половиной суток, показавшихся Федору вечностью. В конце концов кошмар кончился, и Крот благополучно очнулся на больничной койке, в комфортной одноместной палате. (Константин Павлович не поскупился. Обеспечил потенциальному «языку» наиблагоприятнейшие условия выживания.)

— У-у-уф-ф!!! — повторно вздохнул Федя. — Везучий я чувак! Ох, везучий.

Впрочем, радость Яковенко быстро иссякла. Спустя пару минут он вспомнил предшествовавшие попаданию в больницу события и захныкал в отчаянии. Судя по всему, отсрочка от смерти не затянется надолго. Главарь группировки безжалостен к предателям. Слегка подлечит, допросит с пристрастием, а потом… «Расколюсь без базара! Вину свалю на Хромого! Силком, дескать, заставил! Авось Горыныч поверит, смилуется! А дядя… да черт с ним! Пусть сдыхает! Моя жизнь в сто крат дороже!!!» — без колебания решил стукач. Федя не знал, что ссученный скокарь Иннокентий Карасев еще 1 апреля пришел к точно такому же выводу…