Мартин Смит - Волки сильнее собак
Аркадий посмотрел в камеру. Такого же размера, как и первая, но здесь был единственный обитатель – культурист с короткой стрижкой белесых волос в обтягивающей черной футболке. Он упражнялся с эспандерами, привязанными к койке, которая была прикреплена к стене, и всякий раз, когда он сгибал бицепс, койка стонала.
– Эта, – сказал Аркадий.
Антон Ободовский являлся воплощением удачливого мафиози. Он был мастером спорта, посредственным украинским боксером, а потом телохранителем местного босса. Однако Антон был честолюбив. Как только у него появился пистолет, он начал угонять машины, выбрасывая из них водителей. А затем стал принимать заказы на определенные машины, организовал свою бригаду и воровал машины в Германии, перегоняя их потом через Польшу в Москву. В Москве он решил разнообразить свою деятельность, предложив защиту небольшим фирмам и ресторанам, которые потом присваивал себе, пожирая целые компании и отмывая деньги через рестораны. Этот человек жил как принц. Подъем в одиннадцать, белковая диета. Час в тренажерном зале. Короткие телефонные указания и визит в авторемонтные мастерские, где его механики разбирали краденые машины на запчасти для перепродажи. Он приобретал одежду в магазинах, где с него обычно не брали денег, бесплатно обедал в ресторанах. Одевался в черный костюм от «Армани», проводил время сразу с двумя самыми красивыми проститутками и никогда не платил за секс. Бриллиантовый перстень в виде подковы означал, что его хозяин везунчик. В определенных кругах Антон занимал высокое положение и все же был не удовлетворен своей жизнью.
– Банкиры – вот кто настоящие воры. Люди приносят тебе деньги, ты обводишь их вокруг пальца, оставаясь при этом неприкосновенным. Я делаю сотню тысяч долларов, а банкиры и политики – миллионы. Я червяк по сравнению с ними.
– Неплохо живете, – сказал Аркадий вместо приветствия. В камере был телевизор, видеомагнитофон и CD-плейер. Коробка от «Пиццы Хат» валялась под койкой, а поверх нее автомобильные журналы, рекламные туристические проспекты, видеокассеты. – Сколько вы уже здесь?
– Три ночи. Хотел бы спутниковую антенну. Стены этого места слишком толстые, и прием дерьмовый.
– Жизнь – штука крутая.
Антон оглядел Аркадия с ног до головы.
– Посмотрите на свой плащ. Им только машину вытирать. Хотите прошвырнуться со мной по магазинам? Мне как-то не по себе, что я здесь, в тюрьме, одет лучше, чем вы на воле.
– Спасибо. Не хочу.
– За мой счет. Я парень щедрый. Все, что здесь видите, оплачено мной. Все по закону. Разрешено все, кроме спиртного, сигарет или мобильников. – Антон был ненасытен, как акула. Человек мог загордиться от одного разговора с ним, подумал Аркадий.
– И какого предмета лишиться хуже всего?
– Я не пью и не курю, и поэтому для меня это телефоны. – Никто не потреблял так активно телефоны, как люди из криминальных кругов. Они использовали краденые мобильники, чтобы избежать подслушивания, а самые осторожные, вроде Антона, меняли телефоны каждую неделю. – Без телефона я как без рук.
– Мобильники привели к упадку письменной речи. Снимите розовые очки.
– Я тренируюсь. Никаких препаратов, стероидов и гормонов.
– Сигарету?
– Спасибо, не надо. Только что сказал вам – я сохраняю себя сильным и чистым. Я раб слова «ничего». Жалко видеть, что такой человек, как вы, курит.
– Слабость.
– Ренко, подумайте о себе. Или о других. Вспомните о пассивном курении.
– Ладно. – Аркадий убрал пачку. Ему было противно от того, как Антон изгаляется. В действительности он имел три ипостаси. Антон-бандит, который свернул бы вам шею с такой легкостью, словно пожал бы руку. Антон-бизнесмен и Антон-скромняга, отводящий глаза, когда говорилось о чем-то личном. Больше всего Аркадию не хотелось бы встретиться с разъяренным первым Антоном.
– Я просто думаю, что в вашем возрасте тоже следует задуматься о здоровье, – продолжал Антон.
– В моем возрасте?
– Впрочем, это ваше личное дело.
– Вот это мне нравится.
Улыбка искривила губы Антона.
– Видите, мы почти достигли взаимопонимания.
Аркадий и Антон действительно понимали друг друга. Понимали, что элитную камеру Антон получил только вследствие неимоверных усилий властей Бутырки поднять старые казематы до стандартов современной европейской тюрьмы. Понимали, что подобная камера явно предназначалась для лица, предлагающего наивысшую цену. Понимали они и то, что пока криминал правит на улицах, татуированных, престарелых преступников второго сорта травят в тюрьмах. Если бы Антона сунули в обычную камеру, он оказался бы акулой в садке с тысячью пираньями.
Антон не мог сидеть спокойно, он разминал мышцы.
– Вы хороший парень, Ренко. Мы, может, и не знакомы лично, но я знаю, вы всегда относитесь к людям с уважением. Говорите по-английски?
– Да.
Антон взял с койки «Архитектурный дайджест» и раскрыл его. На фотографии на фоне гор красовался очаровательный домик.
– Колорадо. Прекрасная природа и относительно недорого. Что вы об этом думаете?
– На лошади можно ездить?
– А это обязательно?
– Думаю, что да.
– Могу научить. Я дам вам денег. Наличными. Вы поедете туда, проведете переговоры и купите этот дом, если вам понравится. Давайте сотрудничать. У вас честное лицо.
– Спасибо за предложение. Вы слышали, что Паша Иванов умер?
– Я видел в новостях по телевизору. Он выпрыгнул из окна, верно? Десять этажей, вот сколько пролетел.
– Знали его?
– Я и Иванов? Это все равно, что знать Бога.
– Вы послали ему на мобильник сообщение насчет отрезанного носа три ночи назад. Судя по содержанию, можно подумать, что вы знали Иванова довольно хорошо. Сообщение можно даже расценить как угрозу.
– Мне не разрешен здесь мобильник, как же я мог позвонить?
– Подкупили охранника и позвонили из помещения охраны.
Антон встал и принялся молотить кулаками воздух, словно бил тяжелый мешок.
– Ну, как говорят, есть в каждой стае белая ворона. – Он остановился и потряс руками. – Ну, а если я и позвонил Паше Иванову, что из того?
– Бизнес. Кто-то угоняет грузовики «НовиРуснефти» и выливает цистерны. Это происходит в вашей части Москвы – там, куда не советуете соваться Иванову.
Антон снова закрутился, нанося воображаемые удары, делая финты и апперкоты. Он отскакивал назад, прикрывался, делал вид, что собирается нанести удар, а потом двигался вперед, поигрывая плечами и двигая челюстями. Камера же от всего этого, казалось, уменьшалась в размерах. Возможно, Антон и не был чемпионом, но когда он двигался, то занимал все помещение. Наконец он уронил руки и выдохнул.
– У Иванова есть в службе безопасности один мудак, бывший полковник КГБ. Они поймали моего парня с одним из своих грузовиков и переломали ему ноги. Это беспредел. Я оказался в заднице. Если бы я не принял ответные меры, мои ребята переломали бы ноги уже мне. Но я не хочу войны. Меня от такого тошнит. Вместо разборок я хотел пойти прямо к шефу, а также раскрыть ему глаза относительно дерьмовой службы безопасности полковника, позвонив Иванову по его личному телефону. Я сказал то, что сказал. Может быть, грубовато, но надо же было с чего-то начать. Я владею спортивными магазинами, соляриями, рестораном. Я уважаемый бизнесмен. Мы бы сработались с Пашей Ивановым, я бы учился у него.
– А что вы предложили бы ему?
– Защиту.
– Ясно.
– Как бы то ни было, я так и не перезвонил и никогда не видел его лично. Когда Паша умер, я был здесь, и телефонный звонок это доказывает.
– Логично.
– Я живу по закону. – Антон был сама скромность.
– На чем вас взяли?
– Хранение огнестрельного оружия.
– Всего-то?
Подобное обвинение было пустяком. Поскольку у Антона всегда имелись адвокат, судья и деньги под залог, для него не было никакого резона проводить хоть час в тюрьме, если только он не ждал одного озадаченного следователя, который придет и официально зафиксирует полное алиби Антона Ободовского. Аркадий не хотел провоцировать опасную сторону личности Антона, но ему все же не нравилось, когда его используют.
Антон схватил с койки несколько проспектов бюро путешествий.
– Пожалуй, поеду отдыхать. Куда бы вы посоветовали? Кипр? Турция? Я не пью, не употребляю наркотики, загар ко мне не прилипает.
– Вам нужны земные блага? Тишина? Изысканная еда?
– Да.
– Персонал, который удовлетворяет каждую вашу прихоть?
– Вот-вот!
– Тогда почему бы вам не остаться в Бутырке?
Женя угрюмо, как узник, смотрел на поток машин. Это было похоже на массовое бегство за город. Жители Москвы устремлялись на дачи, переполненные пляжи и в супермаркеты, а на шоссе, рассчитанном на четыре полосы, водители умудрились образовать шесть полос.
