Мартин Смит - Волки сильнее собак
– Вы немедленно прекращаете следствие.
– Это вынудит Хоффмана отступить.
– Он сделает то, что вы скажете. Скажите, что вы удовлетворены результатами следствия.
– Там что-то не так.
– И что именно?
– Я не знаю.
– Не знаете, не знаете. – Ожогин так шлепнул по диску, что тот закачался. – Кто этот парень?
– Какой парень?
– С которым вы ходили в парк.
– Слежку ведете.
Ожогин, казалось, погрустнел от такой наивности.
– Признайте себя побежденным, Ренко. Скажите своему толстому американцу, что Паша Иванов совершил самоубийство. И тогда почему бы вам не вернуться и не заполнить анкету?
Аркадий нашел Рину свернувшейся калачиком в купальном халате перед домашним кинотеатром Иванова. В одной руке – бутылка водки, в другой – сигарета. Мокрые волосы придавали Рине еще более детский вид, чем обычно. На экране Паша поднимался в лифте, «дипломат» был прижат к груди, а платок к лицу. Он выглядел измотанным, как после подъема на сотый этаж. Когда двери раскрылись, Иванов оглянулся на камеру. Изображение можно было увеличивать. Рина поежилась и увеличила лицо Паши так, что оно заполнило весь экран – гладкие волосы, щеки белые, словно напудренные, черные глаза как будто говорят что-то.
– Это для меня, на прощание. – Рина бросила взгляд на Аркадия. – Вы мне не верите? Считаете это романтической туфтой?
– По крайней мере добрая половина моих мыслей – романтическая туфта, и поэтому я не из тех, кто осуждает за это. Что-нибудь еще?
– Ему было плохо. Я не знаю из-за чего. Он не ходил по врачам. – Рина положила сигарету и плотнее запахнула халат. – Меня впустил лифтер. Я столкнулась в дверях с вашим сыщиком, и он казался довольным собой.
– Жуткое зрелище.
– Я слышала, что Бобби вас нанял.
– Он предложил мне работу. А вот рыночной цены следователя я не знаю.
– Вы не Паша. Уж он бы знал.
– Я попытался выйти на Тимофеева. Он недоступен. Думаю, что берет бразды правления в свои руки.
– Ему далеко до Паши. Знаете, бизнес в России носит компанейский характер. Паша заключал самые крупные сделки в клубах и барах. Людям нравилось с ним общаться. Он был веселый и щедрый. А Тимофеев – чурбан. Мне не хватает Паши.
Аркадий сел рядом с Риной и забрал у нее водку.
– Эту квартиру вы делали для него?
– Для нас обоих, но внезапно Паша сказал, что я не должна здесь оставаться.
– И вы так и не переехали сюда?
– В последнее время Паша даже не впускал меня. Сперва я подумала, что у него другая женщина. Но ему здесь никто был не нужен. Ни Бобби, никто. – Рина вытерла слезы. – Он стал параноиком. Простите, что я такая тупая.
– Совсем нет.
Халат снова разошелся, и Рина запахнула его.
– Вы мне нравитесь, следователь. Не пялитесь. Воспитанный человек.
Да, Аркадий был человек воспитанный, но от его внимания не ускользнуло, как ненадежно завязан халат.
– Может быть, вы знаете о какой-нибудь неудаче в бизнесе, которая произошла у него недавно? Финансовые проблемы Пашу не мучили?
– Паша постоянно заключал сделки. И не волновался, когда иногда терял деньги. Он говорил, что это плата за успех.
– Может быть, что-то болело? Одолевала депрессия?
– В последний месяц у нас не было секса. Не знаю почему. Он просто потерял к этому интерес. – Рина потушила сигарету и взяла другую. – Вам, вероятно, интересно, как это могли встретиться пустышка вроде меня и такой богатый и знаменитый человек, как Паша. Как, по-вашему, это произошло?
– Вы дизайнер по интерьеру. Думаю, разрабатывали для Паши что-нибудь еще помимо этой квартиры.
– Да перестаньте! Я была проституткой. Студентка-дизайнер и проститутка – разносторонняя личность. Работала в баре гостиницы «Савой». Это классное место, и надо ему соответствовать, поэтому шлюхой там не посидишь. Я притворялась, что говорю по мобильнику, когда подошел Паша и спросил мой номер телефона, чтобы я могла говорить с кем-то реальным. Потом позвонил мне со стороны бара. Какой большой и безобразный еврей, подумала я. Таким он и был, понимаете? Столько энергии, столько шарма. Знал все и вся. Он спросил о моих интересах – обычный треп, конечно, но он действительно внимательно слушал и даже разбирался в дизайне. Потом Паша спросил, давно ли у меня крыша – сутенер, и сказал, что он выплатит ему за меня деньги, снимет квартиру и заплатит за школу дизайна. Говорил серьезно. Я спросила, зачем ему это, и Паша ответил, что видит – я человек. А что сделали бы вы? Поставили бы на такую, как я?
– Вряд ли.
– Вот таким был Паша. – Рина затянулась сигаретой.
– Сколько вам сейчас?
– Двадцать.
– И вы встретили Пашу…
– Три года назад. Когда мы говорили по телефону в баре, я спросила, нравятся ли ему рыжие, потому что могла перекраситься. Он сказал, что жизнь слишком коротка и надо оставаться такой, как есть.
Чем дольше Аркадий глядел на экран, на колебания Паши на пороге квартиры, тем меньше он казался ему человеком, боящимся призраков. По-видимому, Паша страшился чего-то более материального – того, что его ожидало внутри.
– У Паши были враги?
– Естественно. Может быть, сотни, но ничего серьезного.
– А угрозы?
– Пустяковые.
– В прошлом были покушения.
– Именно для этого и существует полковник Ожогин. Паша рассказал мне кое-что – мол, это ужасно, и я никогда не полюбила бы его, если бы знала это раньше. Тогда он был пьянее пьяного. Однако что именно он натворил, я так и не услышала, и больше он никогда не заикался об этом.
– Кто знал ту историю?
– Думаю, Лев Тимофеев. Он отрицал, но я-то знаю. Это был их секрет.
– Как они обирали инвесторов?
– Нет. – Голос Рины стал жестче. – Что-то более ужасное. Ему всегда было хуже в майские дни. Я хочу сказать, кому сейчас нужно это Первое мая? – Она вытерла глаза рукавом. – Почему вы не думаете, что он покончил с собой?
– Я не думаю так или этак, просто не нахожу достаточно веской причины для его самоубийства. Иванов был явно не из тех, кого легко запугать.
– Видите, даже вы оценили его.
– Вы знаете Леонида Максимова и Николая Кузьмичева?
– Конечно. Два наших лучших друга. Мы хорошо проводим вместе время.
– Уверен, они люди занятые, но не могли бы вы подсказать, как мне с ними переговорить? Я могу попробовать официальные каналы, но, если по-честному, они знают официальных лиц больше меня.
– Нет проблем. Приходите на вечер.
– Какой вечер?
– Каждый год Паша устраивал благотворительный вечер на даче. Это завтра. Там будут все.
– Паши нет, а вы все же устраиваете вечер?
– Паша основал детский приют «Голубое небо». Благотворительный вечер – это финансовая поддержка приюта, и поэтому ясно, что Паша хотел бы продолжения этих вечеров.
Аркадий натолкнулся на «Голубое небо» в ходе расследования. Расходы приюта были пустяковыми по сравнению с другими предприятиями Иванова, и Аркадий допускал, что дело тут нечисто.
– Откуда же на этот вечер берутся деньги?
– Увидите. Я внесу вас в список, завтра там будут все, кто хоть что-то значит в Москве. Но вам придется не отличаться от других гостей.
– Я не похож на миллионера?
Рина подвинулась, чтобы получше разглядеть Аркадия.
– Нет, вы выглядите как следователь. Нельзя, чтобы вы слонялись в одиночку, так не принято. Многие приведут детей. Вы можете прийти с ребенком? Это было бы лучше всего.
– Могу.
Аркадий включил лампу возле стула Рины, чтобы она занесла его в список. Она писала старательно, с нажимом и, едва закончив, выключила лампу.
– Побуду здесь еще немного. Повторите, как вас зовут?
– Ренко.
– Нет, я имею в виду имя.
– Аркадий.
Рина повторила имя, видимо, пробуя на слух и находя его вполне приемлемым. Когда Аркадий встал, чтобы уйти, она коснулась его руки.
– Аркадий, я беру свои слова обратно. Вы чуть-чуть напоминаете мне Пашу.
– Спасибо, – сказал Аркадий. Он не спросил, имеет ли она в виду благополучного, компанейского Пашу или Пашу, лежащего вниз лицом на улице.
Аркадий и Виктор ужинали в кафе при мойке машин у автострады. Аркадию нравилось это место, потому что оно было похоже на космическую станцию из хрома и стекла. Мимо, как кометы, пролетали машины с включенными фарами. Еда была быстрого приготовления, пиво – немецким. Машина Виктора находилась в мойке. Виктор водил «Ладу» четырехлетней давности с проводами, валявшимися под ногами, и радиоприемником, вмонтированным в панель управления, но мог чинить ее сам при наличии запчастей, которые можно было раздобыть на любом кладбище старых автомобилей. Ни один уважающий себя человек не стал бы красть такую машину. Виктор за рулем представлял собой интересное зрелище – он вел машину с таким самодовольным видом, словно одолел одну из сложнейших сексуальных позиций. Среди рядов «мерседесов», «порше» и «БМВ», которые поливали из шланга и полировали, «Лада» Виктора выглядела белой вороной.
