Джеффри Арчер - Узник крови (в сокращении)
Тот и ответил:
— К подонку Личу.
— Это могло быть простым совпадением, — заметил Ник.
— Как бы не так, адвокат-то — Спенсер Крейг.
На другой день они услышали скрежет ключа в замке и удивились — до «общения» оставался еще час.
Дверь отворилась, в проеме появился надзиратель Хейген.
— Обыск камеры, — произнес он. — Все трое — в коридор.
Ник, Дэнни и Большой Эл вышли на площадку и удивились еще сильнее: Хейген прошел в камеру и закрыл за собой дверь. Удивление вызвал не сам обыск — вещь вполне обычная, надзиратели постоянно выискивали у заключенных наркотики, спиртное, ножи и даже пистолеты. Но обычно тюремщики занимались этим втроем, чтобы заключенные не могли потом говорить, будто в камеру что-то подбросили.
Через две минуты дверь распахнулась, и вышел Хейген, не пытавшийся скрыть довольной ухмылки.
— О’кей, ребята, — сказал он, — у вас все в порядке.
— По камерам! Всем разойтись, живо! — проорал голос.
Раздались свистки, завыли сирены, в коридорах засуетились тюремщики, загоняя в камеры отставших заключенных.
— Но мне нужно в учебную часть, — возразил Дэнни, когда дверь камеры захлопнули у него перед носом.
— Сегодня, друг Дэнни, занятий не будет, — раздалось в ответ.
Дверь снова открыли только двадцать семь часов спустя.
— Что случилось? — спросил Ник открывшего дверь надзирателя.
— Не имею представления, — ответил тот по инструкции.
— Какой-то бедолага порешил себя, — послышалось из соседней камеры.
— Мы его знаем? — спросил другой голос.
— Наркоман из новеньких, — сообщил третий, — и двух месяцев тут не пробыл.
Джеральд Пейн осведомился у привратника в «Иннер темпл», как пройти в контору Спенсера Крейга. Он ушел из своего офиса в Мейфэре сразу после звонка Крейга. «Если придешь ко мне в контору около четырех, — сообщил тот, — то забудешь про бессонницу».
— Мистер Пейн? — спросила молодая женщина, представившаяся секретаршей Крейга. — Он только что звонил и сказал, что вышел из Олд-Бейли и будет с минуты на минуту. Не желаете подождать в его кабинете?
— Спасибо, — ответил Пейн, и секретарша проводила его в комнату попросторнее.
Она ушла, закрыв дверь, Пейн уселся лицом к письменному столу Крейга. Стол был пуст, если не считать большого бювара, портативного магнитофона и пухленького конверта, адресованного мистеру С. Крейгу и помеченного «Конфиденциально».
Через несколько минут в кабинет вошел Крейг.
— Это то, что я думаю? — спросил Пейн, кивнув на конверт.
— Сейчас узнаем, — ответил Крейг. — Пришло из Белмарша с утренней почтой, когда я был в суде.
Он вскрыл письмо и вытряхнул на бювар содержимое — маленькую кассету.
— Как ты ее раздобыл?
— Лучше не спрашивай. Скажу только, что у меня есть знакомые в уголовном мире. — Крейг улыбнулся и вставил кассету в магнитофон. — Сейчас узнаем, о чем Тоби Мортимер так стремился поведать миру, — сказал он, нажимая «пуск».
«Не знаю, кто из вас сейчас слушает эту пленку, — заговорил незнакомый Крейгу голос. — Возможно, Лоуренс Дэвенпорт, хотя это маловероятно. Скорее уж Джеральд Пейн. Но мне кажется, что это, вероятней всего, Спенсер Крейг. Впрочем, кто бы ни слушал, я хочу, чтоб вы твердо усвоили — я жизнь положу, но добьюсь, чтобы вас троих упекли в тюрьму за убийство Берни Уилсона. Хочу вас заверить, что вам не найти пленки, которую вы надеялись получить. Она там, где вам ее не найти, а где — узнаете, когда попадете в здешнюю камеру».
31 мая Дэнни занял место на скамье подсудимых и стал ждать, когда появятся судьи. В семь утра его увезли из Белмарша в тюремной карете и доставили в Дом правосудия, где поместили в камеру. Это дало ему время подумать. Правда, в суде ему не позволили бы и рта раскрыть. Алекс Редмэйн объяснил ему, что рассмотрение апелляции совсем не то, что обычный процесс.
Дэнни посмотрел наверх, туда, где в первом ряду балкона сидела Бет с матерью. На балконе было полно благонамеренных жителей Боу-роуд, не сомневавшихся в том, что его освободят.
В десять часов трое судей апелляционного суда гуськом вошли в зал заседаний. Судебные чиновники встали, поклонились их светлостям и подождали, пока те заняли свои места.
Они уселись, и главный судья лорд Браун предложил Алексу изложить существо вопроса.
Алекс заставил себя успокоиться и начал:
— Милорды, я располагаю магнитофонной записью, какую хотел бы представить на ваше рассмотрение. Это запись разговора с Тоби Мортимером, который по состоянию здоровья не мог выступить свидетелем на первом суде.
Алекс взял кассету и вставил в стоявший перед ним на столе магнитофон. Он собрался нажать на кнопку «пуск», но тут лорд Браун подался вперед и произнес:
— Минуточку, мистер Редмэйн.
Судьи пошептались, и главный судья спросил:
— Мистер Мортимер выступит здесь со своими показаниями?
— Нет, милорд, но пленка покажет…
— Почему он не выступит перед нами, мистер Редмэйн?
— К сожалению, милорд, он умер несколько дней тому назад.
— Могу я осведомиться о причине смерти?
— Он покончил с собой, милорд, злоупотребив героином.
— Он состоял на учете как наркоман, принимающий героин?
— Да, милорд, однако настоящая запись была сделана в период ремиссии.
— И врач, разумеется, выступит перед нами с подтверждением?
— К сожалению, нет, милорд.
— Понимать ли вас в том смысле, что врач не присутствовал при записи разговора на магнитофон?
— Да, милорд.
— Ясно. А вы сами присутствовали?
— Нет, милорд.
— В таком случае мне интересно знать, кто именно там присутствовал.
— Мистер Элберт Крэнн, лучше известный под прозвищем Большой Эл.
— И в каком качестве он присутствовал?
— Он заключенный тюрьмы Белмарш.
— Вот как? Я обязан спросить вас, мистер Редмэйн, располагаете ли вы доказательствами того, что во время записи мистер Мортимер не подвергался давлению или угрозам?
— Нет, милорд. Но я уверен, что вы сможете судить о состоянии духа мистера Мортимера, прослушав пленку.
— С вашего разрешения, мистер Редмэйн, я посоветуюсь с коллегами.
Судьи вновь зашептались.
Затем лорд Браун обратился к защитнику:
— Мистер Редмэйн, мы пришли к выводу, что не можем вам позволить воспроизвести эту запись, поскольку она явно представляет собой недопустимое доказательство. Если содержание пленки будет предано гласности, я буду вынужден обратиться в службу уголовного преследования.
Алекс шепотом выругал самого себя. Следовало запустить пленку в прессу накануне рассмотрения апелляции, тогда судье не осталось бы ничего другого, как принять пленку в качестве нового доказательства.
Судьи удалились и скоро вернулись с единодушным решением. Лорд Браун произнес:
— Апелляция отклоняется.
Глава 5
К тому времени, как надзиратели добежали до камеры, Дэнни успел основательно потрудиться. Стол был разбит вдребезги, простыни изорваны в клочья, металлическое зеркальце вырвано из стены. Когда Хейген распахнул дверь, Дэнни пытался выломать раковину. Трое надзирателей набросились на него, он замахнулся на Хейгена, и тот едва увернулся. Второй надзиратель схватил Дэнни за руку, а третий изо всей силы лягнул сзади под колено. Они с трудом его обездвижили, и Хейген сковал ему руки и ноги.
Надзиратели выволокли Дэнни из камеры и потащили вниз по железной лестнице, ни на миг не останавливаясь, пока не добрались до блока одиночных камер. Хейген открыл дверь в камеру без номера, и двое других забросили Дэнни внутрь.
Дэнни долго пролежал на холодном бетонном полу. Будь в камере зеркальце, он смог бы полюбоваться фонарем под глазом и мозаикой синяков по всему телу. Ему было все равно: какой смысл трепыхаться, если надежда потеряна.
— У нас не было выбора, сэр, — сказал Паско.
— Не сомневаюсь, что вы правильно действовали, Рэй, — ответил начальник тюрьмы, — мы ведь все знаем, как долгосрочники реагируют на отклонение апелляции. Либо уходят в себя, либо крушат все вокруг.
— Неделя карцера приведет его в чувство, — заметил Паско.
— Дай-то бог, — сказал начальник тюрьмы. — Картрайт умница, я рассчитывал, что он готовая замена Монкрифу.
— Два или три дня в изоляторе наставят его на ум, — сказал Паско.
— Надеюсь, Рэй. И поговорите-ка с Монкрифом, он самый близкий друг Картрайта. Может, он его образумит. Что еще?
— Лич, сэр. Один из моих информаторов сообщил, что подслушал, как Лич клялся расквитаться с Картрайтом любой ценой. Речь шла о какой-то пленке, но я не смог выяснить, в чем там дело.
— Ясно, — сказал начальник тюрьмы. — Возьмите обоих под круглосуточное наблюдение. Не хочу повторять, что Лич сделал с тем несчастным в Гарсайде, а ведь тот всего лишь показал ему пальцами букву «V».
