Александр Гракх - Паноптикум. Книга первая. Крах
Впереди несметного войска, поднимающего в воздух тучи пыли, следовал Желтый Червь, нареченный обитателями пустошей «Каганаз — гуном», что с местного диалекта переводилось как «великий вождь всех племен, посланник бога». Вождь, прикрыв рукой глаза от слепящего полуденного солнца, посмотрел на вершину бархана, после чего подал знак своей свите. Сию же секунду четверо всадников, ехавших неподалеку, сняли с седел музыкальные инструменты, центральным звеном которых были морские раковины, обтянутые высушенными кишками животных. Повесив данную конструкцию себе на плечи, всадники, разъехавшись в разные стороны, принялись натужно дуть в деревянные трубки, торчащие из массивных раковин. Воздух сотрясли громкие протяжные звуки, после чего орда замерла — встали обозы, животные и пешие воины. Легкий ветерок, обдувая загорелые лица разновозрастных дикарей, уносил пыльную пелену, рассеивающую солнечный свет, куда-то в сторону.
Желтый Червь, сидя верхом на красивом и сильном скакуне, взобрался на высокий бархан, на котором уже находился Великий Пророк, восседающий на белом верблюде. От острого зрения вождя не ускользнули очертания черной башни, виднеющейся на горизонте.
— Господь благоволит нам… — улыбнувшись, Желтый Червь провел рукой по своей густой бороде.
— Да, — задумчиво произнес пастырь, — именно на эту башню магов показывал мне Перст Саваофа в моих виденьях…
Желтый Червь немного знал о башне магов. Как рассказывал ему названный брат Дамбар, в башне жили могущественные колдуны, сеющие, по словам того же Дамбара, полынь ереси в душах смертных, творящих хулу на Господа нашего. Именно эти маги, используя свою силу, установили магические ловушки в долине Стервятников, через которую лежал путь к северным богатым городам. Вождь как — то раз наблюдал эту магию в действии, когда его разведывательный отряд сгорел заживо во время попытки грабительского набега на северные земли. Некоторые соплеменники, побывавшие рабами в тех местах, рассказывали о чудесах, которыми владеют маги таинственной башни… Если говорить в целом, то в голове вождя смешались собственные жизненные наблюдения и «религиозные фантазии» аналитического отдела Корпуса.
— Великий Пророк, — обратился к Орокину вождь, — позволь, я отдам приказ, и мои воины поставят на колени этих еретиков…
Орокин, на голову которого был надет капюшон, поднял руку в останавливающем жесте.
— Не торопись, вождь, — произнёс он, глядя куда-то вдаль. — Ты всегда должен помнить о заблудших овцах, о которых я тебе рассказывал в одной притче…
— Овцам без разницы, за каким пастухом следовать, — вождь озвучил вывод того рассказа и, прищурившись, с пониманием покачал головой.
— Вот именно, — констатировал Орокин, — поэтому, для начала, отправим им послание…
Договорив, Орокин достал из складок одежды запечатанный конверт и передал его Желтому Червю.
— Избранный, — не без пафоса промолвил Орокин, — найди лучшего лучника. Пусть его стрела доставит это послание жителям города, погрязшего во грехе…
* * *Зал городского совета Виктории, который располагался на самом верху черной башни, наполнила гнетущая тишина. Члены совета и по совместительству богатейшие люди города сидели за длинным столом, во главе которого восседала довольно миловидная женщина, де факто управляющая городом вместо своего престарелого и больного мужа. Казалось, что в воздухе витают миазмы страха перед той опасностью, что стояла за стенами.
Ещё вчера ничто не предвещало беды горожанам. Жизнь шла своим чередом, как вдруг, ночью вышли из строя все силовые узлы, дающие энергию городу и системе его безопасности. Под утро в город, вместе с ищущими укрытия фермерами, пришли ещё более скверные новости — к городу двигалась неисчислимая орда дикарей. «Как полчища саранчи», — говорили друг другу испуганные горожане, добавляя мрачных красок в настоящее метрополии, которую, помимо этой напасти, накрыла гражданская война.
Элита города была лояльна Императорскому Дому, а сама Кристина лично руководила подавлением бунта в её, как она считала, городе, который был поднят вышедшими из подполья боевиками «Седьмой печати». Но с учетом того, что на тот момент близ округа располагались армейские казармы, чьи солдаты были зарезервированы для охраны южных границ, бунт быстро подавили.
Зачинщики уже около месяца гнили в зыбучих песках, в то время как политическая конъюнктура метрополии внезапно начала меняться в сторону революционеров. Им удалось захватить контроль над северо — западом страны, после чего повстанцы заняли позиции в районе Иерихона, готовя решающий поход на столицу. Легионы, расквартированные в округе, были отозваны на защиту Акрита, поэтому Кристина, сидевшая на месте викария, судорожно думала о том, что будет дальше.
Кристину, чья судьба, временами, была весьма извилиста, мало беспокоило её будущее. Она, как молодая мать, родившая полгода назад здорового мальчика своему престарелому супругу, больше беспокоилась за судьбу своего первенца — Герасима Руфо, который сейчас мирно спал в её опочивальнях, посасывая соску. Но супруг, как, впрочем, и все остальные, не знал о том, что Герасим является результатом любовной интрижки Кристины и самого богатого рабовладельца города — Мигеля Сантоса. Это было секретом Кристины, и даже сам Мигель не знал об этом, хотя и имел определенные предположения на этот счет.
Может быть, об этом хотел бы спросить её муж — викарий Джонатан Руфо, который уже слишком давно не имел с Кристиной близкой связи, но его, к счастью супруги, вовремя разбил паралич, когда он узнал о беременности своей ненаглядной жены из разговора с личным врачом Кристины. Личный врач, любящий болтать то, о чем не следует, сгинул в неизвестном направлении, в то время как сама миловидная причина болезни викария умело использовала сложившееся положение, захватив рычаги власти в округе. Мигель Сантос, по мнению самой Кристины, был лишь «страховкой» в виду того, что метил в викарии Виктории и подобно грифу кружил над властью, выпадающей из рук умирающего Джонатана.
Материнские инстинкты Кристины заставляли её сознание лихорадочно искать выход из сложившейся в городе ситуации, а сердце, спрятанное под пышной грудью, бешено стучать. Неизвестность, вкупе с гнетущей тишиной, подталкивала разум жены викария к истерике. Она хотела высказать одну мысль вслух, как вдруг услышала шаги, раздавшиеся в коридоре. В зал, поклонившись, вошел дозорный, одетый в форму городской полиции, сжимая в руках стрелу.
— Говори, — повелительным тоном произнесла Кристина.
— Госпожа, — чеканя слог, произнес дозорный, чей акцент выдавал в нём жителя северных окраин округа Виктория, — только что к южной стене подъехали три всадника. Один из них выпустил стрелу в городские врата, после чего они скрылись… Похоже, это какое — то послание…
Закончив речь, дозорный положил стрелу с привязанным конвертом на стол перед женой викария, после чего удалился. Кристина, осмотрев послание, обратилась к сидящему по правую руку Мигелю:
— Мистер Сантос, будьте так любезны, озвучьте нам то, чего хотят наши незваные гости…
— Да, моя госпожа, — почтительность Сантоса была видна во всём.
Развернув конверт, Мигель, погладив рукой свои черные густые бакенбарды, откашлялся, после чего достал бумагу. Приглядевшись, он весьма удивился, узнав знакомую латиницу.
— Граждане, — произнес Мигель, читая послание, — город окружен. Ваша капитуляция неизбежна. Условия будут озвучены на переговорах, которые пройдут завтра вне стен Виктории. Если вы согласны, пусть ночное небо озарит красная ракета. Если этого не произойдет, то завтра к вам придет не слово, а меч… Подпись: Уэйн Орокин…
Присутствующие члены совета изумленно переглянулись между собой.
— Орокин? — казначей Грегори Дэвис, услышав инициалы подписанта, даже привстал с места. — Но ведь ходят слухи, что он мертв…
— Сядьте, Дэвис, лучше иметь дело с мертвым соплеменником, чем с живым дикарем, — не без сарказма парировала жена викария.
— Но Орокин — предатель, — мадам Ротшильд, то ли от негодования, то ли от духоты начала энергично обмахивать своё лицо изящным веером.
— Мадам Ротшильд, — великосветская старушка уже порядком начала надоедать Кристине, — прошу вас не ляпнуть подобное в условиях завтрашней капитуляции…
— Так вы уже всё за нас решили? — пожилая дама надменно задрала подбородок и обвела взглядом собравшихся. — Мы капитулируем?
— Во-первых, капитуляция — это ещё не окончательное поражение, — ответила Кристина, — а, во — вторых, у нас просто нет другого выхода… Или у кого — то есть другие предложения?
В зале повисла тишина.
— Я думаю, что других предложений не будет, — резюмировала Кристина и, повернувшись к Мигелю, добавила. — Мистер Сантос, проследите, чтобы красная ракета была выпущена этой ночью…
