Андрей Бондаренко - Купчино (Трилогия)
Почему же тогда Сергей покинул Мутный Материк, если ему там так нравилось? Дела сердечные, естественно, виной всему. Ну, не то, чтобы сердечные…
Короче говоря, недалеко от метеостанции располагалась воинская часть: кажется, стратегические ракеты специального назначения, или же что-то насквозь аналогичное. В том смысле, что жутко-жутко секретное. Так вот, у командира этой воинской части, полковника Юрия Назарова, была (наверное, и до сих пор есть), жена-красавица Татьяна. Чёрненькая такая, стройная, гибкая, с живыми и быстрыми глазами. И стала она при встречах случайных (Мутный Материк — посёлок маленький и тесный), посматривать на Сергея с ярко-выраженным женским интересом. Всё посматривала и посматривала — своими быстрыми и живыми глазищами….
«Человек — слаб», — подумал Сергей. — «Особенно перед женскими чарами. Как бы ни вышло чего…. А Юрка Назаров, он мужик дельный и правильный. Зачем же полковнику жизнь портить, а? Ну, не заслужил он того. Не заслужил…».
Подумал, уволился, да и уехал в Питер.
Только из-за легкомысленной Татьяны уехал? Чтобы жизнь хорошему человеку не портить? Ну, и это тоже. А ещё Сергею — достаточно часто — начали сниться по ночам Ольгины глаза: блестящие и светло-серые, словно вода в лесном роднике…
— Понятное дело. Бывает, — выслушав бывшего подопечного, подытожил Сан Саныч. — Нормальная такая жизнь. Настоящая. Хотя и непростая…. Твоя Оля? Видел её несколько раз. С собачкой гуляла возле Кирпичного пруда: серо-пегий кокер-спаниель, очень шустрый…. Она сама? Симпатичная такая, стройная. Только очень грустная. Очень-очень. Говорят, что до сих пор не замужем. Давай-ка, ещё — по рюмашке…
Со стороны прихожей донеслись тоскливые мяукающие звуки.
— Знакомый голос, — улыбнулся Сергей. — Это же прежний кот? Кукусь, кажется?
— Он самый. Видимо, я вчера одёжный шкаф в прихожей неплотно закрыл. Вот, он и дорвался до сапог…
— До каких сапог?
— До резиновых, конечно. Сейчас расскажу, подожди немного. Шкаф только прикрою.
Тренер вышел в прихожую, а через полминуты вернулся. Тоскливое мяуканье стихло.
— Ещё по рюмашке? — болезненно дёрнув кадыком, предсказуемо предложил Саныч. — Наливай…. Ну, за встречу…. Моя очередь рассказывать? В том числе, и про эти резиновые сапоги? Не вопрос. Слушай, Серенький. Слушай. И мотай на ус…
На улице моросит дождик. Холодный, нудный, противный и доставучий, каким и полагается быть дождю в первых числах октября месяца.
Дожди, они вечные и правдивые подсказчики, как, впрочем, и вещие сны. Я верю дождям, запомнившимся снам и случайным попутчикам — как не верю самому себе…
Впрочем, я отвлёкся. Извини…. Мы, ведь, говорим о резиновых сапогах? То бишь, о детских резиновых сапогах?
Итак…
Эта история случилась-произошла лет так двенадцать тому назад. То есть, двенадцать лет и почти три месяца.
Девять часов утра. Середина жаркого июля месяца. Самый разгар питерских белых ночей. Дача. «Ново-токсовский» массив. Садоводство «Юбилейное». Как давно это было. Как давно. Очень давно. Но…. Закрываю глаза и вижу — всё — как наяву…
Я сижу за допотопным компьютером и откровенно маюсь дурью. Сегодняшней лысины нет и в помине. Как и седины. На мониторе компьютера сидит шкодливый сиамский кот по кличке «Кукусь» (такое, вот, модное питерское прозвище, даже у соседа-генерала с «тридцать четвёртой» улицы кота зовут точно так же), корчит мне уморительные рожицы и тихонько мурлычет, мол: — «Хозяин, совесть поимей. Пошли, сползаем на рыбалку. Наловишь мне жирных и питательных ратанов….».
Кукусь нынче — в нешуточном авторитете: в недавних авантюрных романах «Седое золото» и «Логово льва» я «ввёл» данного хитрющего кота в качестве полноценного второстепенного героя, там даже солидная промысловая яхта названа в его честь. А сам Кукусь принимает непосредственное участие в охоте на клыкастых моржей и даже «жадно слизывает ещё дымящуюся тёплую кровь с голубоватого льда…». Самое смешное, что недавно романы издали, бывает.
Так что, кот имеет полное право — права качать.
— Ладно, где там мои сапоги и удочки? — встаю из-за стола. — Кукусь, бродяга, запрыгивай мне на плечо. Пошли за твоими жирными и невообразимо-вкусными ратанами. Заодно и пивка купим по дороге. Для меня, естественно…
— Э-э, — в комнате неожиданно появляется дочка. — На рыбалку намылились, соколы ясные? И я с вами.
— Но…
— Никаких — «но»! Я — сказала!
Спорить с этой своенравной восьмилетней особой — себе дороже. Поэтому на рыбалку отправляемся втроём. В ладони одной руки — удочки и полиэтиленовый пакет со снастями-наживками. В ладони другой — тёплая дочкина ладошка. Сиамский кот — на правом плече.
Та ещё картинка. Для тех, кто понимает, конечно…
— Нам направо, — непреклонно заявляет Валька.
— Не понял. Пруд-то в левой стороне.
— Надо. Там магазин. Купим мне резиновые сапоги.
— Мяу! — соглашается с дочкой Кукусь, мол: — «Очень надо…».
— Ну, не знаю, — останавливаюсь на перекрёстке. — Зачем тебе, непоседа, понадобились резиновые сапоги?
— На это существуют веские причины.
— И как много этих — так называемых — причин?
— Десять.
— Излагай. Если убедишь меня, то и купим. Не вопрос.
— Излагаю, — лукаво улыбается дочка. — Мы же идём на рыбалку?
— Ага. Идём. На рыбалку.
— Вот. Если рыбачить с берега, то ловится одна мелочь. Колюшка и мелкие ратаны. Если же войти в воду, то можно поймать и крупных ратанов, и серебристых карасей…. Верно?
— Есть такое дело.
— Неделю назад гадкие мальчишки набросали в воду битого стекла?
— Набросали, — соглашаюсь.
— Следовательно, без резиновых сапог крупной рыбы не поймать?
— Не поймать. Продолжай.
— Во-вторых, — дочка на секунду-другую задумывается. — У меня же хронический бронхит. Как я дождливой осенью — без резиновых сапог — пойду в школу? Промочу ноги. Заболею. Бронхит превратится в воспаление лёгких…. Оно нам надо?
— Не надо.
— Зачтено?
— Ага…. Что ещё?
— Послезавтра приедет дядя Игорь Ковалёв. Пойдём с ним рыбачить на Зеркальное озеро. Накачаем резиновую лодку. Выплывем…. Бац! Коряга. Дно пропороли…. Чем воду вычёрпывать? Сапогом! Четвёртое. Сломался черенок у мухобойки. Мух и слепней в дом налетело — до жути. Что делать? Снял сапог и в бой…
С девятью причинами Валька разобралась быстро.
— Выдавай последнюю, — предлагаю.
— Мяу! — поддерживает Кукусь.
— Пошли к магазину. По дороге придумаю…
Идём. Валька задумчиво бормочет под нос:
Паруса — растаяли вдали.Клотики — сплошная невидимка.Чаек стая — вестница любви.А над морем — призрачная дымка…
А над морем — словно над Душой.Пролетает — беззаботный ветер.Так бывает — в дымке — на рассвете.Так бывает. Если ты со мной…
Так бывает. Призрачная дымка.Паруса. Тревожная заря.На твоих губах дрожит улыбка.Золотая девочка моя…
И в глазах — заветная мелодия.Дымка? Не мешает, господа.В небе бьётся — как ничья рапсодия,Синяя Полярная Звезда…
В небе бьётся — как ничья рапсодия,Синяя Полярная Звезда…
Пришли. Магазин.
— Придумала! — объявляет дочка. — Витьке из параллельного класса очень нравится изумрудный цвет. Сейчас мы купим изумрудно-зелёные сапоги. Я их одену осенью, и глупое Витькино сердце растает…
Так оно всё и было. Витькино глупое сердце — в конечном итоге — растаяло, и полтора года назад он женился на Валентине. А потом они уехали в Америку. Навсегда.
Те сапоги до сих пор стоят в одёжном шкафу на нижней полке.
Иногда старенький Кукусь подходит к шкафу и начинает жалобно мяукать.
Я распахиваю створки.
Кот долго нюхает сапоги. А потом — плачет…
— А ещё моя Тоня умерла. Почти три с половиной года тому назад, — чуть слышно всхлипнув, дополнил Саныч. — Рак, знаешь ли. С ним не поспоришь…. Моя правая рука? Давно это было. Через год, Серенький, после твоего ухода в армию. Был чемпионат города по дзюдо. Вышел в полуфинал. Попал на болевой приём. Терпел, решил не сдаваться. И судья опоздал с командой…. Треснула, короче говоря, рука в суставе. Переломилась…. Потом операции всякие были. Чего-то там сшивали. В гипсе держали. Ломали. Снова сшивали. Не помогло. Начала рука «сохнуть»…. Инвалид я теперь. И из секции уволили — за полной ненадобностью. Пенсию по инвалидности пропиваю…. Книжки? Нет, Серёжа, с этим неблагодарным делом покончено. Раз и навсегда. Интернет и «пираты» напрочь убили эту тему. Напрочь…. Тиражи-то бумажных книг нынче ерундовые: от двух до пяти тысяч. Ну, пусть — для простоты арифметики — будет пять. Шесть рублей умножаем на пять тысяч экземпляров. Получаем тридцать тысяч рублей авторского гонорара. Минусуем тринадцать процентов подоходного налога, э-э-э….
