Красота красная - Аранца Портабалес
– А что насчет отношений между Лией и Ксианой?
– Они друг друга обожали. Лия была крестной матерью Кси. Мой брат, он живет в Италии, был крестным отцом. Ксиана восхищалась своей тетей больше, чем кем-то на свете. Хотела, как и она, изучать изобразительное искусство. Если честно, у нее тоже был огромный талант. А Лия во всем шла у нее на поводу. Кси была ее единственной племянницей, а детей, как вы уже знаете, у Лии нет.
– А как насчет партнера?
– Нет.
– А раньше был?
– Лия – одиночка, хотя я не понимаю, какое это имеет значение. Кроме того, я не думаю, что мне стоит обсуждать ее личную жизнь.
Тео Ален был напряжен и нервничал, а еще не брился уже несколько дней. Впрочем, Ана и не заметила бы его светлую щетину, если бы не подошла достаточно близко. Он был красивым мужчиной. Выглядел как английский мальчик из хорошей семьи. Из тех, кто снимается в рекламе Burberry. Ксиана Ален тоже имела внешность иностранки. Будучи блондинкой, она напоминала героинь из фильмов о подростках, которые всю жизнь занимаются серфингом на пляжах Калифорнии. От Тео она унаследовала цвет волос и золотистый тон кожи. Только глаза были материнскими.
Ана решила вмешаться, хотя и обещала молчать.
– Инспектор не собирался обсуждать вашу невестку. Он просто пытается очертить круг ее друзей, чтобы исключить возможных подозреваемых.
– Но ведь это и без того понятно, верно? Подозреваемыми являются только те, кто находился в доме. Именно об этом круглосуточно твердят газеты и телевидение. – Тео закрыл лицо руками.
– Мы ни в чем ее не обвиняем, – добавил Санти.
– Нет. Конечно нет, – без особой убежденности откликнулся Тео.
– Вы что-нибудь узнали о парне Ксианы?
– Я вам уже говорил, у них не было ничего серьезного. Ей едва исполнилось пятнадцать. К тому же она давно бросила Уго. Вроде бы в феврале или где-то около того.
– И он разозлился?
– Нет. На самом деле они остались друзьями. И мы возвращаемся все к тому же. В ту ночь он не мог попасть в дом.
– За что была наказана Ксиана?
– Мы уже рассказывали: потому что сдала экзамен на шестерку, провалилась. Она рисовала в комнате. Можно сказать, устроила небольшой бунт. Мы постарались справиться с этим. Подумали, что ей нужна передышка, и в конце концов, понимаете…
У Тео дрожал голос. Судя по виду, он едва сдерживал рыдания. А потому Санти решил сменить тему.
– У вас есть враги на работе?
– В Хунте[5]? Ради всего святого! Я чиновник!
– Думаю, на этом все. Только еще один вопрос: имелись ли у Ксианы собственные средства?
– Да.
– Откуда?
– От бабушки и дедушки со стороны матери. Родители жены оставили ей весьма значительную сумму. Нас назначили управляющими. Ксиана получила бы деньги, когда ей исполнится двадцать пять. Если бы у моей невестки была семья, эти деньги бы поделили с моими племянниками.
– О какой сумме идет речь?
Тео откашлялся, словно испытывал неловкость от вопроса, и еле слышно ответил:
– Доходы от продажи семейного дома тестя с тещей в Эймсе. Почти миллион евро.
Исаия, глава 63, стихи 5–6
Ольга Виейтес успела свыкнуться с тишиной, воцарившейся в доме Аленов после смерти юной Ксианы. Проработав у них уже четыре года, она ни на что не могла пожаловаться. Но правда заключалась в том, что в последние дни она обдумывала поиск другой работы.
За последнюю неделю она получила несколько предложений принять участие в различных телешоу, но вежливо отклонила все до единого. Никогда бы так не поступила ни с Аленами, ни с Ксианой.
Ольга не могла поверить в смерть девочки. В голове не укладывалось, что какой-то сумасшедший перерезал ей горло, пока семья тихо ужинала. Перекусывала сардинами в ожидании традиционного костра.
В приличных домах такого не происходит. Так заявила Ольге мать. Но Алены, не проявляя особой любезности, относились к ней хорошо, уважали ее выходные и отпуска и платили вполне приемлемую зарплату. Учитывая нынешние времена, это было больше, чем можно желать.
Ольга хорошо ладила с капризной старушкой. Иногда та путала сны с реальностью, а порой возвращалась в прошлое, но большую часть времени мыслила ясно и вела себя спокойно.
Так что Ольга не собиралась рисковать хорошей работой ради того, чтобы посплетничать в телешоу. И хотя телевизионщики предлагали три тысячи евро за рассказ о частной жизни работодателей, она знала: это хлеб на сегодня и голод на завтра. Никто не пустит в свой дом человека, способного раскрыть тайну личной жизни нанимателей в обмен на деньги.
Ольга не верила газетным статьям, в которых утверждалось, будто Ксиану убил один из собравшихся на ужин гостей. Тео или Сара не могли этого сделать – такое было просто немыслимо. Старушка почти не передвигалась без ходунков, к тому же практически ничего не видела. Остальные являлись друзьями семьи. Нормальными людьми, которые ничего не выигрывали от смерти девушки.
И еще была тетя. Все твердили о том, как низко она пала. Лия даже не смогла посетить похороны. Осталась дома. Сидела на диване, обнимая подушку и не пролив ни слезинки. Закрыв глаза. Ольга пару раз подходила к ней, проявляя внимание и предлагая перекусить, аспирин или кофе. Однако Лия каждый раз отклоняла ее предложения. Потом призналась, что она трусиха. Что хотела бы появиться в ритуальном зале и церкви, но не может. Единственное, на что она способна, – оставаться на диване, уткнувшись носом в подушку Ксианы. «Она все еще пахнет ею», – сообщила Лия. А потом сунула подушку ей под нос. Ольга уловила слабый запах ванили, аромат шампуня Ксианы. «Что, если я уйду, и запах исчезнет? Вы меня понимаете, правда? Если я закрою глаза, я почувствую, что она здесь. Но стоит мне уйти, и аромат исчезнет, и ничего не останется. Больше ничего не останется, Ольга».
Эти слова показались более опустошающими, чем рыдания Тео, чем слезы Сары у двери той запертой комнаты, в которую Ольгу не впустили.
Поэтому она не могла поверить, что Лия так поступила с девочкой.
А старуха тем временем изрыгала проклятия и призывала демонов. Ольга не верила ни единому слову полубезумного бреда, но не могла отрицать, что каждый день при входе в шале ее бросает в дрожь.
Она посмотрела на часы и решила, что пора разбудить донью Амалию и дать ей лекарство. Направилась на кухню,
