Дэвид Моррелл - Повелитель игры
Ортега перевернул еще несколько страниц в своем блокноте, нашел описание и зачитал его:
— Скромная на вид. За сорок. Без косметики. Шатенка, волосы собраны в пучок. Простое темно-синее платье.
Франк кивнул и добавил:
— Еще люди, слушавшие лекцию.
— Вы сказали, что часть из них ушла, не дождавшись конца?
— Да. — Бэленджер постарался сосредоточиться, вспоминая, и задумчиво сказал: — Народу собралось слишком много для того, чтобы сохранить все в тайне. Возможно, присутствовавшие не понимали, что там творилось. Или им заплатили за то, что они пробудут там определенное время. Еще грузчики из службы доставки. Но этим достаточно было сказать, что мужчине и женщине стало нехорошо, надо помочь им сесть в машину. Не исключено, что только профессор и Карен Бейли знали, что там происходило на самом деле.
— Служба доставки!.. — Ортега ткнул пальцем в лист, лежавший на столе. — Мы с напарником знаем в городе все компании, которые сдают мебель на всякие мероприятия, и рано или поздно выясним, какая из них возила мебель по этому адресу. Может быть, они смогут дать нам описание тех людей, которые их нанимали.
— Хотите поспорить, что переговоры велись по телефону, а чек пришел по электронной почте? — предложил Бэленджер, но Ортега лишь некоторое время пристально разглядывал его. — Готов поставить сколько угодно, банковский счет открыли специально для того, чтобы заплатить риелтору и фирмам, предоставлявшим и перевозившим мебель. Возможно, людям, изображавшим слушателей лекции, — добавил Франк. — К этому счету никогда больше никто не притронется, да и открывали его на выдуманное имя и адрес и фальшивое свидетельство социального страхования.
— Знаете, для меня тут есть кое-что новенькое, — сказал Ортега.
— О чем это вы?
— У меня не было еще ни одного случая, в котором человек, не понаслышке знающий правоохранительную работу, сообщал бы о пропаже своей возлюбленной. Я чувствую себя как… волшебник, пытающийся помочь другому чародею. Вы отлично знаете весь порядок действий, понимаете, что именно происходит за кулисами. Когда я говорил с людьми из Университета Оглоторпа и секретариата мэрии, а также с обитателями Девятнадцатой улицы, мне сказали, что кто-то уже задавал такие же вопросы. Это, случайно, были не вы?
— Я был не в силах просто сидеть и ждать.
— Надеюсь, вы не говорили, что находитесь при исполнении служебных обязанностей?
— Я не совершил ничего незаконного.
— Тогда было бы лучше всего, если бы вы все-таки посидели и немного подождали. Вы слишком сильно переживаете случившееся, в таком состоянии не следует опрашивать свидетелей. Не старайтесь делать за меня мою работу.
— Дело в том, что я знаю, насколько это хлопотно, — ответил Бэленджер. — У вас и вашего напарника множество дел, и это — всего лишь одно из многих. Ну а когда вы говорите о волшебстве, то сами знаете, что ничего подобного не бывает. Вам известно, что я тоже в этом уверен.
— Ладно, если так, то поучите меня моему делу. Будь на моем месте, как вы стали бы искать посетителей лекции?
— У меня сложилось убеждение, что эти персоны слишком уж уверенно держались. Так, будто выполняли работу. Очень может быть, что они актеры, — ответил Франк.
10
— Вот он, сукин сын! — Бэленджер указал на фотографию в застекленной витрине. — Только без усов, и волосы потемнее.
Он и Ортега стояли перед театром на Бликер-стрит, в Гринвич-Виллидже. Несколько часов оба обзванивали агентства по работе с талантами и театральные труппы, задавая лишь один вопрос — не нанимался ли кто-нибудь в субботу во второй половине дня для работы на Восточной Девятнадцатой улице.
С шумной улицы они попали в маленькое грязноватое фойе и остановились, чтобы оценить обстановку. За спиной находилась касса. Слева Бэленджер разглядел гардероб, справа — буфетную стойку. Ковер казался изрядно вытертым. Впрочем, видна была лишь небольшая его часть, а все остальное оказалось завалено разборными лесами, рулонами мешковины, банками с краской, ведрами и кистями. Сильно пахло скипидаром.
— Ремонт им будет в самый раз, это точно, — пробормотал Ортега, разглядывая потеки на потолке.
— Ненавижу старые дома, — отозвался Бэленджер.
Прямо перед ними, за двустворчатой дверью, приглушенные голоса говорили что-то невнятное.
Ортега открыл одну створку и вошел. Буквально через мгновение он высунулся и поманил Бэленджера. Дверь за ними закрылась. Они стояли в проходе между рядами кресел, спускавшимися к сиявшей огнями рампе. Занавес был раскрыт. Две пары актеров — мужчина и женщина средних лет и молодые — держали в руках пачки бумаг и читали вслух текст. Высокий тощий мужчина, стоявший перед сценой, держал в руке длинную указку, которой показывал актерам, куда встать.
Молодая женщина, казавшаяся издали совсем миниатюрной, взглянула в полутемный зал.
— А вот и они, — сообщила она, и ее голос разнесся гулким эхом.
Высокий сухопарый мужчина повернулся к Бэленджеру и Ортеге.
— Идите сюда.
Сдерживая возбуждение, Бэленджер прислушался к собственным шагам, гулко отдававшимся в незаполненном зале. Своими непривычно пустыми старыми креслами, успевшими соскучиться по грому аплодисментов, театр словно источал мрачность.
Ортега представился и показал значок.
— Как я полагаю, с мистером Бэленджером вы уже знакомы.
Франк узнал всех. Высокий и тощий был профессором Мердоком. Остальные четверо входили в состав публики на субботней лекции.
— Конечно, я вас помню, — сказал мужчина с указкой. — Да и молодую леди, с которой вы были, тоже. Ее звали… — Он взглянул в потолок. — Аманда Эверт.
— А вас звали Эдриеном Мердоком, хотя настоящее ваше имя совсем другое.
— Роланд Перри. Профессорскую степень и имя мне присвоили наниматели.
— Что-то не так? — осведомился со сцены младший из актеров.
Ортега взглянул на Перри и поинтересовался:
— По телефону вы сказали, что вашу труппу наняли для присутствия в доме по Восточной Девятнадцатой улице…
— Совершенно верно. Нам заявили, что будет разыграно нечто вроде любительского представления. — Перри говорил со слабым, но опознаваемым британским акцентом. — Мне дали текст, который я должен был прочесть наизусть. Наших актеров проинструктировали по поводу того, как себя вести и что делать, описали мистера Бэленджера и его спутницу. Нам сказали, что затевается большой розыгрыш. По ходу моей лекции зрители должны были постепенно уйти. Затем я прекращаю говорить. Демонстрация на экране продолжается сама собой, я отступаю в тень и тихонько выхожу из дома. Потом, как мне объяснили, показ прекратится, и мистер Бэленджер со спутницей обнаружат, что остались в пустом зале.
— Не слишком-то похоже на дружескую шутку, — заметил Ортега.
— Эта затея должна была являться частью вечеринки по случаю дня рождения. Когда мистер Бэленджер и его подруга начнут гадать, что за чертовщина тут происходит, их друзья, прячущиеся наверху, закричат: «С днем рождения!» и спустятся с выпивкой и закуской. Тогда-то и начнется веселье.
Ортега взглянул на Бэленджера и вновь обратился к Перри:
— Сколько вам заплатили?
— Две тысячи долларов на всех за час работы. Учитывая наш ремонт, это большая поддержка.
— Как они на вас вышли? — спросил Бэленджер.
— Позвонила женщина и предложила встретиться здесь, в театре.
— Она назвалась?
— Карен Бейли. Та самая, которая встретила вас на лекции.
— У меня сложилось впечатление, что она входила в вашу группу, — сказал Бэленджер.
— Вовсе нет.
— Вы заключали какой-нибудь контракт? — спросил Ортега. — С адресом или подписью, на которые я мог бы взглянуть.
— Нет. Я не видел в этом необходимости. Конечно, заказ необычный, но две тысячи долларов были нам очень нужны. Мы обрадовались неожиданному доходу.
— Но сюда-то вы зачем пришли? — спросила женщина постарше. — Что-то не так?
— Вам беспокоиться совершенно не о чем. — Ортега протянул Перри визитную карточку. — Дайте мне знать, если она еще раз свяжется с вами.
— Карен Бейли оставила мне какую-то ксерокопию и велела отдать ее мистеру Бэленджеру, если он придет в театр, — сказал вдруг Перри.
— Ксерокопию? — нахмурившись, переспросил Бэленджер. — Чего именно?
— Я положил ее… — Перри сунул указку под мышку, нагнулся к потертой парусиновой сумке, лежавшей возле кресел, и принялся рыться в ней. — Вот! — Он протянул Бэленджеру сложенный лист, но Франк не успел прикоснуться к бумаге.
— Постойте! — воскликнул Ортега, вынул из кармана резиновые перчатки, надел их и только после этого развернул лист.
Бэленджер подошел к нему и принялся разглядывать бумагу. На ней виднелись полосы, какие оставляют копиры, за которыми не следят. Отпечатана была страница из книги. Большая часть текста оказалась вымарана, остались лишь один абзац и оттиск печати: «НЙПБ ГУМАНИТАРНЫХ и ОБЩЕСТВЕННЫХ НАУК». Этот штамп был смазанным и изрядно выцветшим.
