Чингиз Абдуллаев - Семейные тайны
Анна отвернулась. Было заметно, что она с трудом сдерживает слезы.
– Я позвоню Берндту и узнаю, где он пропадает, – решил Пастушенко, доставая телефон.
В этот момент в дверь позвонили.
– Вот он и приехал, – кивнула Марта, посмотрев на свою невестку.
– Не надо выходить, Аня, – предложила Эмма, – я сама открою дверь. – Она выбежала из комнаты. Послышались ее торопливые шаги в коридоре.
Герман подошел к матери и что-то негромко сказал, очевидно, по-немецки. Она так же негромко ответила. Леся, наклонившись к мужу, что-то прошептала. Все услышали, как открылась дверь, потом были слышны женские голоса. Через минуту в гостиной появились Эмма и поднявшаяся с ней Мадлен.
– А где твой муж? – ровным голосом спросила Марта.
– Он задерживается, – пояснила Мадлен. – Позвонил и попросил нас уже садиться за стол. Он придет минут через сорок.
Марта нахмурилась.
– Он опять опаздывает? – спросила Сюзанна.
– Да-да, но он скоро будет, – нервно произнесла ее старшая сестра. – Давайте действительно сядем. Герман, приглашай гостей к столу. Я думаю, что мы можем наконец начинать.
Она села во главе стола. Справа от нее разместилась ее сестра, которую подвела к столу Мадлен. Она же и села рядом с тетей, оставив следующее место для своего супруга. С левой стороны от хозяйки дома сели Герман и Анна. Рядом устроилась их дочь. Дальше сели Эмма и сам Дронго. Напротив разместилась семейная чета Пастушенко.
– Калерия Яковлевна, мы собираемся начинать праздновать! – крикнул Герман, обращаясь, очевидно, к женщине, находившейся в соседней комнате-столовой, примыкающей к кухне. Оттуда неторопливо вышла пожилая полная женщина, которая несла поднос с тарелками. Подойдя к столу, она начала расставлять их.
– Мы заказали все в русском ресторане, – сообщил Герман.
– Ты мог бы этого не говорить, – заметила мать. – Мы прекрасно знаем, где вы обычно заказываете еду и питаетесь в этих ресторанах. Вы никак не можете отказаться от этих дурных привычек.
Анна тяжело вздохнула, но ничего не сказала. Ее дочь громко спросила:
– У кого дурные привычки? Почему бабушка так говорит?
– Я говорю, что нужно приучать себя к хорошей немецкой пище, если вы живете в Германии, – пояснила Марта, – а тебе пора уже говорить по-немецки. Тебе будет трудно жить в Германии, если ты будешь все время говорить по-русски и любить только русскую еду.
– Лучше есть немецкие сосиски с капустой? – ядовито поинтересовалась Эмма.
– Не нужно иронизировать, – поморщилась Марта. – Вы должны понимать, что нельзя все время жить одними воспоминаниями. Это касается не только моих детей, но и всех присутствующих.
– А мне нравятся немецкие сосиски с капустой, – с вызовом произнесла Мадлен, – и не нравятся русский борщ и ваши котлеты.
– Это украинские котлеты по-киевски, – вставил ее брат, – и не будем препираться.
– Препираются твоя жена и ее сестра, – ядовито сказала Мадлен. – И вообще лучше бы они помолчали, чтобы никого не раздражать.
– А тебе не нравится ужин, который мы заказали? – не выдержала Анна. – Может, нам лучше все выбросить и заказать еду в соседней пивной? Такие чудесные сосиски с тушеной капустой. Или свиную рульку. Тебе как раз нужно кушать свинину, чтобы поправиться. А может, нам еще принесут пива?
– Какое пиво? – спросила Сюзанна. – Почему вы все время спорите?
– Они живут в Германии и презирают немцев, – зло пояснила Мадлен. – Вот так, тетя Сюзанна, и происходит. Тебе тоже полезно знать об этих родственниках, которые так не любят все немецкое.
– Перестань, Мадлен, – поморщился ее муж, – это уже переходит всякие границы.
– Это твои родственницы переходят всякие границы, – огрызнулась сестра.
– Давайте наконец откроем бутылки и выпьем за здоровье нашей юбилярши, – вмешался Пастушенко, понявший, что этот спор может закончиться большим скандалом.
Он начал открывать бутылку. Мадлен отвернулась. Герман нахмурился. Их мать сурово обвела всех взглядом и спросила у Дронго:
– Насколько я поняла, вы югослав или итальянец? У вас такое необычное имя.
– Меня обычно так называют, – сообщил он.
– А чем вы занимаетесь? Тоже филолог, как Эмма?
– Нет, я работаю экспертом-аналитиком.
– Он финансовый аналитик, – вставил Пастушенко, – сейчас это самая модная профессия.
Дронго не стал возражать. Пастушенко наконец справился с бутылкой и, поднявшись, начал разливать вино.
– Я буду виски, – предупредила Мадлен.
– Как тебе не стыдно, – притворно вздохнул Пастушенко, – это настоящее немецкое вино. Ты столько говорила о любви к этой стране.
– Я буду виски, – упрямо повторила Мадлен, повышая голос.
– Как тебе будет угодно. – Он разлил вино по остальным бокалам. Наливая Сюзанне, взглянул на ее старшую сестру.
– Можно?
– Нельзя, – возразила Марта. – Алкоголь несовместим с ее лекарствами.
– А я люблю немецкое белое вино, – неожиданно сказала Сюзанна, дотрагиваясь до бокала.
– Тебе нельзя много пить, – отодвинула бокал Марта.
– Я хочу попробовать, – жалобно произнесла Сюзанна.
– Тебе лучше не увлекаться спиртным, – предупредила Марта.
– Только попробовать, – повторила Сюзанна.
– Хорошо, – согласилась Марта, – пригуби.
Пастушенко, обходя стол, прошел мимо Евы.
– А мне не налили, – надула губы девочка.
– Тебе нельзя, – сказал Пастушенко. – Но вместо вина я налью тебе пепси-колу.
– Не хочу пепси-колу, – закапризничала Ева, – хочу попробовать этого вина.
– Нельзя, – одернула ее мать, – тебе же сказали, что нельзя.
Пастушенко закончил обходить стол и поднял свой бокал.
– За нашу дорогую тетю Марту, – провозгласил он. – Ой, простите, за фрау Марту, которая, несмотря на свои годы, сохраняет стройную фигуру, ясность мыслей и темперамент.
Марта улыбнулась. Было заметно, как ей приятны эти слова.
– За тебя, мамочка, – подняла бокал Мадлен.
– Ты у нас самая умная и самая красивая, – поддержала ее Сюзанна.
– За твое здоровье, – сказал Герман.
– За вас, фрау Марта, – поддержала его Анна.
Марта благосклонно кивнула. Сюзанна попробовала вино и поставила бокал на столик.
– Не нужно было этого делать, – строго сказала младшей сестре Марта.
Та виновато опустила голову и ничего не сказала.
– Давайте, наконец, есть, – громко предложила Леся, – иначе мы сойдем с ума от голода. Я не ела с самого утра.
Застучали ножи и вилки. Калерия Яковлевна принесла новую порцию различных блюд.
– Очень вкусно, – похвалила Сюзанна.
– Это ресторанная еда, – заметила ее старшая сестра, – не нужно говорить, когда не знаешь.
– Ничего особенного, – скривила губы Мадлен, – обычная русская еда. Все эти столичные салаты, винегреты и селедка под шубой. Никогда не понимала, почему селедку с картошкой называют селедкой под шубой. Наверно, в этом есть какой-то непонятный смысл.
– Можно подумать, что ты не жила в Казахстане и не знаешь, что это такое, – снова не удержалась Эмма. – Первую половину жизни ты жила там.
– Я была школьницей, когда мы сюда переехали, – заметила Мадлен, – в отличие от вас. Вот ты действительно большую часть жизни прожила в Казахстане. И, наверное, твое любимое блюдо – это их бешбармак или какая-нибудь голова быка.
– У них замечательно отваривали головы баранов, – вспомнил Арнольд Пастушенко, – и еще я очень любил внутренности баранов. – Почки, печень… Это был такой потрясающий деликатес.
– Ты с ума сошел, – поморщилась его супруга. – Какие внутренности барана? Только этого не хватало. Неужели можно есть такую гадость?
– Этому его научили живущие в Казахстане турки-месхетинцы, – вспомнила Анна. – Я тоже думала, что это ужасно, но когда в первый раз попробовала – мне понравилось. Они как-то странно называли эту еду.
– Джыз-быз, – напомнил Пастушенко, – турки и азербайджанцы называли ее именно так. Я как-нибудь специально для Леси приготовлю эту еду, чтобы она попробовала.
– Никогда в жизни, – возмутилась Леся, – только этого не хватало. Есть такую гадость. Ни в коем случае.
– Ты ничего не понимаешь, – махнул рукой Арнольд, – когда попробуешь, тогда поймешь.
Раздался телефонный звонок, и Мадлен достала телефон.
– Он подъезжает, – сообщила она матери, – минут через десять будет здесь. Как раз успеет к горячему.
– Калерия Яковлевна, не торопитесь с горячим, – крикнул Герман, – подайте его минут через пятнадцать!
– Я так люблю эти котлеты по-киевски, – неожиданно произнесла Сюзанна, – как воспоминание о нашей совместной поездке в Москву. Ты помнишь, Марта, как мы тогда вместе ездили в Москву?
– Не помню, – нахмурилась Марта, – это было очень давно. Столько лет с тех пор прошло. И эти котлеты совсем другие. Не такие, какие были раньше. Неужели ты этого не понимаешь?
