Чингиз Абдуллаев - Семейные тайны
Пастушенко поднял свой очередной тост за присутствующих женщин и предложил мужчинам выпить стоя. Все мужчины поднялись. После последнего тоста начали убирать со стола, и Калерия Яковлевна объявила, что скоро принесет торт и кофе.
– Мы заказали специальный торт для фрау Марты, – объявила Анна. – Сейчас его принесут.
– Какой торт? – недовольно спросила Мадлен. – Ты же знаешь, что мама не ест сладкого.
– Это специальный торт с шестьюдесятью пятью свечами, – пояснила Анна. – Мы думали, что твоей маме будет приятно.
– Ей будет приятно, когда вы перестанете ее нервировать, – прошипела Мадлен. – Жаль, что ты до сих пор этого не поняла.
– Дура! – разозлилась Анна, отходя от своей родственницы.
Мадлен побледнела, но не посмела устроить скандал. Герман и Арнольд вышли курить в коридор. Некуривший Берндт подошел к окну. Он о чем-то весело говорил с Лесей, супругой Пастушенко. Эмма, увидев состояние своей старшей сестры, подошла к ней, чтобы ее успокоить. Анна с трудом сдерживала слезы.
Марта наклонилась к Сюзанне.
– По-моему, тебе пора возвращаться в свою комнату, – сказала она, обращаясь к младшей сестре.
– Я хочу еще немного побыть тут, – возразила Сюзанна.
– Тебе хватит, – настойчиво произнесла Марта. – Будет лучше, если ты отправишься к себе.
– Нет, я хочу посидеть, – упрямо повторила Сюзанна.
– Тебе нельзя долго сидеть, – повысила голос Марта.
Все обернулись, посмотрев на двух сестер. У Сюзанны глаза начали наполняться слезами. Марта прикусила губу, потом нехотя сказала:
– Успокойся и не нервничай. Все будет хорошо. Можешь еще немного посидеть с нами.
Сюзанна, соглашаясь, даже попыталась улыбнуться. Марта взяла младшую сестру за руку и негромко что-то сказала. Мадлен покачала головой.
– Тетя Сюзанна еще вчера чувствовала себя плохо, – напомнила она матери.
Берндт подошел к Дронго.
– Мадлен сказала мне, что вы финансовый эксперт, – спросил он. – Вы работаете в банке или в какой-нибудь инвестиционной компании?
– Нет, – ответил Дронго, – меня просто не так поняли. Я эксперт по вопросам преступности.
– Налоговой преступности? – быстро уточнил Берндт.
– Вообще преступности, – пояснил Дронго.
– Борьба с отмыванием денег. – Мозги у банкира работали только в этом направлении, словно не было других видов преступлений.
– И по этим вопросам тоже, – уныло согласился Дронго. Он уже начинал жалеть, что согласился на уговоры своей случайной знакомой и решил приехать в этот дом с таким мрачным прошлым и неопределенным будущим, где семейные узы держались на ненависти и недоверии.
– У нас создана целая структура для борьбы с разного рода преступлениями в финансовой сфере, – сообщил Берндт, – об этом есть подробная информация на сайте нашего банка. Мы ведь работаем сейчас особенно плотно с банками из Восточной Европы, а там подобные случаи возникают довольно часто.
– А разве в Западной Европе подобных случаев бывает меньше? – весело уточнил Дронго.
– У нас строгие законы и отлаженные финансовые регуляторы, – пояснил Берндт, – поэтому подобные махинации в наших странах не проходят. Мне рассказывал один из наших экспертов, что даже банки и инвестиционные компании в Греции давали часто неверную информацию. Как видите, от этого соблазна не смогли уберечься даже банки Западной Европы. Может, поэтому у них такой катастрофический долг. В Германии подобное было бы немыслимо.
Послышался звон опрокинутого бокала. Девочка испуганно вскрикнула. Это она задела рукой бокал, который опрокинулся и разбился.
– Я не нарочно, – прошептала испуганная Ева.
– Нужно быть внимательнее и осторожнее, – громко сказала бабушка. – В твоем возрасте пора уже знать, как нужно вести себя за столом. Не нужно забывать, что порядочные немецкие дети знают, как вести себя в обществе.
Ева всхлипнула. Анна бросилась на помощь дочке.
– Зачем вы так говорите! – нервно произнесла она. – Вы же видели, что она задела бокал нечаянно. Разве можно так обижать ребенка?
– Я ее воспитываю, а не обижаю, – возразила Марта. – Делаю то, что не сделали родители. В конце концов, вы обязаны понимать, что ваша дочь уже не вернется жить в Казахстан или в Россию, а должна будет жить в этой стране и быть образцовой немецкой девочкой. Не представляю, как она будет общаться со своими сверстниками в школе, если до сих пор правильно не может разговаривать по-немецки.
– Она понимает по-немецки, – поправила Эмма.
– Не нужно вмешиваться, – строго проговорила Марта, – это моя внучка, и я знаю, как нужно воспитывать немецких детей, чтобы они могли быть примером для всех остальных. К сожалению, в этой девочке сказывается кровь ее другой бабушки.
– При чем тут моя умершая мама? – резко спросила Анна.
Ева, понимая, что скандал начался из-за разбитого бокала, расплакалась. Анна обняла дочку, пытаясь ее утешить.
– Почему она плачет? – растерянно спросила Сюзанна.
– Она разбила бокал и чувствует свою вину, – пояснила Марта. – А вас, Эмма, я попрошу никогда не вмешиваться в мои разговоры с внучкой и с моей невесткой. В конце концов, я имею право делать им обеим замечания на правах старшей родственницы.
– Вы неправильно понимаете роль бабушки, – не выдержала Анна.
Наступило неловкое молчание. В гостиную вернулись Герман и Арнольд. И в этот момент Калерия Яковлевна, выйдя из столовой, подозвала к себе Германа. Тот подошел к ней, выслушал ее слова и, кивнув, прошел к выключателю. Погас свет. Все замерли. Даже Ева перестала плакать. И тогда Калерия Яковлевна вкатила большой торт со свечами, которые должна была загасить именинница. Все захлопали, зашумели.
– Туши свечи, – предложил Герман своей матери.
Она не двинулась с места.
– Твоя супруга считает, что я неправильно понимаю роль бабушки, – резко проговорила Марта, – и вообще влезаю не в свое дело, пытаясь воспитать из девочки хорошего человека.
– Этого я не говорила, – попыталась оправдаться Анна.
– Помолчи, – прервала ее Марта. – Может, теперь по твоей милости я не должна разговаривать и со своим сыном?
– Мама, сейчас не время и не место ссориться. Этот торт для тебя заказала Анна. Ты должна задуть свечи.
– Я не хочу подходить к этому торту! – отрезала Марта. – Калерия, ты можешь унести его обратно.
– Так нельзя, – попытался вмешаться Герман.
– Калерия, ты слышала, что я тебе приказала? Хватит с меня их тортов! – заявила Марта.
Калерия Яковлевна замерла, глядя на Германа и не зная, как поступить.
– Нужно задуть свечи, – неожиданно в темноте раздался голос Сюзанны. Она поднялась, подошла к торту и, наклонившись над ним, начала задувать свечи по одной. Все молчали, пораженные этим зрелищем. Когда потухла последняя свеча, они еще несколько секунд пробыли в темноте, а затем кто-то включил свет.
– Ты напрасно это сделала! – громко произнесла Марта. – В следующий раз будет лучше, если ты спросишь у меня разрешение.
– Ей уже давно пора спать, – поддержала мать Мадлен. – Я думаю, что нам пора заканчивать празднование юбилея.
– Давайте выпьем еще раз за нашу хозяйку, чтобы она жила еще сто лет, – лицемерно предложил Пастушенко среди всеобщего неприятного молчания. Он взял бутылку шампанского и снова начал обход гостей, наливая каждому в высокие бокалы. Перед каждым из гостей стояли два бокала и один стакан. Сказывалось пристрастие хозяйки дома к некоему показному аристократизму. Выросшая в бараке североказахстанского лагеря для членов семей врагов народа, Марта любила этот большой особняк и требовала, чтобы перед каждым из гостей выставлялось определенное количество посуды и бокалов.
– Нельзя мешать вино и шампанское, – заметила Анна.
– Мы только выпьем напоследок за фрау Марту, – сказал Арнольд, – в конце концов, это даже обидно, что здесь останется шампанское, которое мы не выпьем за здоровье и долголетие хозяйки дома.
– Не думаю, что все присутствующие так желают мне долгих лет жизни, – криво усмехнулась Марта.
– Давайте выпьем за Марту, – неожиданно согласилась ее младшая сестра.
– За ваше здоровье, фрау Марта! – поднял бокал Арнольд, возвращаясь на свое место.
– За тебя, мама, – подошла к ней Мадлен.
Марта нехотя подняла свой бокал.
– Арнольд, вы все опять перепутали, – сказала она. – Вы мне почти не налили вина. А у моей сестры опять полный бокал. Ей нельзя столько пить.
– Извините, – пробормотал Пастушенко, подбежав с бутылкой и доливая шампанское в бокал хозяйки дома.
– Будем считать, что я согласилась выпить за ваш тост, – сказала Марта, поднимая свой бокал и чокаясь со своей дочерью. Затем она выпила шампанское. – Хорошее шампанское всегда бывает немного кисловатым, – убежденно произнесла Марта.
