Мы мирные люди - Владимир Иванович Дмитревский
«Зимин — местный старожил, если можно назвать старожилом нестарого человека. Дело знает. Самонадеян. Несколько замкнутого и нелюдимого склада...».
Так! Учтем эту характеристику. И обернем в свою пользу. Дальше?
«...Зимин остался при особом мнении: он против тоннеля. Но вряд ли можно принимать во внимание этого не в меру ретивого топографа...».
Оказывается, старая обезьяна умеет кусаться... Ничего, у меня очень не покусаешься! Теперь посмотрим, что он пишет о других.
«...Игорь Иванов — прелесть. Полюбил его, как сына. Кириченко — честный парень, но с неба звезд не хватает...».
Что верно, то верно, этого «ой, не ходы, Грицю» он правильно оценил. Однако рубит с плеча Горицветов! Надо с ним поосторожнее. Оказывается, с Агаповым на ты... Одна семейка...
Все прочел, запомнил некоторые термины и выражения из докладной записки. Снова запечатал конверты.
Теперь можно на Лазоревую. Зимин хотел пойти. Но вместо того лег и сразу уснул. Усталость и напряжение взяли свое. А теперь было безопасно уснуть: около железнодорожной насыпи начинались владения человека.
Проснулся от ощущения чьего-то присутствия. Над ним стоял рослый человек с охотничьим ружьем за плечами.
— Не простудитесь на траве? — спросил он Зимина густым басом. — Верно, с аэродрома?
— Однако и поспал же я! Как вы думаете, сколько сейчас? Часа два пополудни?
— Около семи.
— Лазоревая — в ту сторону?
— В ту.
— Хороший тетерев. Охотитесь?
— Люблю.
— Вот поспеет брусника, тогда птица будет жирная.
Шагая по шпалам, говорили об утках, медведях, о том, что стоит хорошая погода, но нужны бы дожди.
«На начальника станции не похож, — думал Зимин. — Нет, это не из здешних».
Показались постройки. На станции Лазоревая не было видно ни одного человека. По перрону разгуливали куры. Где-то звенела гитара.
Миновав станционные постройки и приближаясь к новым домам на пригорке, решили знакомиться.
— Зимин, топограф.
— Байкалов.
— Полковник? Вот это встреча! У меня к вам письмо.
2
Лиза и Марья Николаевна готовили ужин на печурке, поставленной прямо во дворе. Они оживленно разговаривали и мимоходом хлопали себя то по шее, то по руке, давя назойливых комаров.
Агапов и Манвел Вагранович подходили к дому с мохнатыми полотенцами на плечах, свежие после купанья.
А в поселке были слышны, где смех, где пение, где трепетный звук мандолины. Рабочий день кончился, и люди хотели отдыхать.
Нет, это совсем не походило на бивуак! А сколько детей было на улицах! На спортивной площадке летал волейбольный мяч. Раздался мелодичный свисток и тотчас — взрыв возгласов, крики одобрения, аплодисменты.
— Андрей Иванович! — крикнул Байкалов. — Посланец с Аргинского перевала!
Зимина окружили, засыпали вопросами. Потом стали кормить.
— Кофе, кофе ему! Оно подкрепляет. Шуточки, человек отмахал по тайге двести пятьдесят километров!
— Нет уж, извините. В данном случае кусок мяса и бутерброд — более надежное средство.
— Эх вы, святоши! Водки сто грамм! А потом уж все остальное.
Андрей Иванович ушел к себе читать докладную записку и письмо Горицветова.
Зимин жадно ел и рассказывал. В его изображении тайга кишела кровожадным зверьем, и вся была испещрена засасывающими человека трясинами, опасными «колодцами» и ядовитыми испарениями. Но если он и врал, то врал занимательно, используя всякую всячину, вычитанную в популярных брошюрах.
— Хорошо, ну, а как там, на перевале?
Зимин попробовал называть Горицветова «старик», заметил, что Байкалову это не понравилось, и тотчас заменил неудачное слово более почтительным «наш начальник».
— Ладно. Деловая часть завтра. Ложитесь спать.
Байкалов отдал распоряжение поместить топографа в «комнате для приезжающих», отведенной в конторе. Зимин быстро разделся. Постель была белоснежная, соблазнительная.
— Давно уже не спал по-человечески!
Звенели комары. За стеной щелкали счеты. Зимин сладко потянулся и закрыл глаза.
3
На другой день Агапов вызвал топографа Зимина и потребовал от него подробного отчета о работе экспедиции. Зимин ловко ввернул в рассказ некоторые сведения о себе, с учетом того, что сообщал в письме Агапову Николай Иванович.
— Я родился в тайге. Так мне мать рассказывала. А потом мотался по всему Дальнему Востоку. Сейчас ни души на свете. Мать умерла, отец погиб на фронте, умер, как говорится, смертью храбрых, защищая родину. Ну, что еще сказать? Работаю. Очень уважаю инженера Горицветова. По-моему, это строитель крупного масштаба, золотой фонд Советского Союза. Я вполне понимаю его желание строить тоннель, тем более что тоннель будет строиться по его же проекту. Но...
— Но вы — иного мнения.
— Да, я думаю, что это непрактично. Конечно, я понимаю, что мое мнение — это всего лишь мое мнение и ничего больше. Но наш начальник экспедиции ввел у нас там широкую демократию...
— Ну и правильно.
— Спорим, горячимся, доказываем. Разумеется, с правом совещательного голоса. Решает только он.
— Сколько времени вам понадобится еще на перевале?
— К холодам управимся.
— Ну, ну, действуйте. Сегодня отдохните с дороги. В клуб сходите, кажется, будет кино. А завтра отправляйтесь на аэродром. Договоритесь, чтобы вам сбросили все необходимое. Продуктов с запасом этак на полгода. Инструменты, бумагу, пленку для фото. А медведей больше не кормите галетами.
— Я их предупреждал, товарищ Агапов. Я-то старый таежник. А они смеялись и не верили. Пришлось убедиться. А я свои вещи уберег — спрятал в камни.
— Медведь — лакомка! Надо остерегаться.
— У меня недостаток, товарищ Агапов, — слишком увлекаюсь, горяч. Иногда это производит на людей неприятное впечатление. Николая Ивановича я полюбил, как отца родного. Он меня иногда по-отцовски журит: ты, говорит, чересчур самонадеянный. Это правильно, я сам сознаю свои недостатки.
— Не страшно. Людей без недостатков нет. Инженер Горицветов ценит вас как знающего работника.
— Неужели?! Это для меня очень важно!
— Работайте, работайте. Участвовать в нашей новостройке — не каждому такое счастье выпадает.
— Я так боялся, что Николай Иванович не возьмет меня с собой в экспедицию! А теперь буду просить вас...
— Дела по горло. Найдется для вас работенка, об этом просить не надо. Вы беспартийный?
— Беспартийный, товарищ Агапов.
— Прежде всего заканчивайте дела на перевале. Я и сам к вам наведаюсь. Прилечу. Посмотрю, как вы там орудуете. Так и Горицветову скажите — скоро нагрянет Агапов.
Зимин уходил от начальника управления вполне удовлетворенный.
«Кажется, понравился ему. И всех козырей у Горицветова выбил. Ишь, скотина! Какой отзыв дал в письме, да еще со мной
