Роберт Ладлэм - Предательство Тристана
– Отпустите Сережу! – крикнул он.
– Я отпущу вашего Сережу, вы уберете вашу дурацкую игрушку, и мы спокойно поговорим. Между прочим, я нуждаюсь в вашей помощи. Я не чекист, иначе у меня был бы «токарев», а не «смит-и-вессон». Вы должны видеть кровь на моем плече.
Меткалф заметил, что бродяга заколебался, и продолжал:
– Я сам ищу, где бы мне скрыться от этих проклятых милиционеров, и мне кажется, что у вас тут хватит места для еще одного человека.
– Но кто вы такой?
Через несколько минут Меткалф сидел у огня вместе с четырьмя русскими. У бородатого Сережи на лбу красовалась огромная багровая шишка.
Меткалф снял телогрейку и перевязал рану обрывком грязной простыни. Этот «бинт» дал ему тот самый человек, который целился в него из старинного револьвера и, судя про всему, являлся лидером этой разношерстной группы. Меткалф сказал, что он приехал с Украины; сплел им сказку о том, как после неудачного ограбления спасался от московской полиции и забежал в метро, в туннели.
– А вы? – спросил он. – Вы сами давно живете здесь? И вообще, что это за место?
– Это бомбоубежище, – сообщил первый, которого звали Аркадий.
Меткалф взглянул на него скептически.
– Со всем этим мрамором?
– А почему вожди должны страдать? – Аркадий закурил папиросу. Он предложил папиросу и Меткалфу, но тот отказался. – Это часть комплекса метро-два, – пояснил он. – Спецтуннель.
– Специальный поезд только для верхушки партии в чрезвычайных обстоятельствах, – кивнул Меткалф. До него уже доходили слухи, вернее, основывающиеся на слухах разведывательные донесения из Москвы о секретной системе метро, построенной, чтобы кремлевские лидеры имели возможность перебраться в подземный город, протянувшийся на пятьдесят миль.
– В бесклассовом обществе некоторые более равны, чем остальные. – Улыбка Аркадия оказалась очень язвительной.
– А что, есть и другие бомбоубежища?
Аркадий и его компаньоны дружно рассмеялись.
– Просто удивительно, как это все высотные дома, которые они строят, не проваливаются под землю, – сказал седобородый, профессорского вида мужчина в длинном потертом черном пальто, – столько здесь уже нарыто, и до сих пор продолжают рыть. Под землей существует, наверно, не меньше двенадцати уровней, намного ниже туннелей метро, в некоторых местах на сотни метров вглубь. Огромная сеть бункеров и секретных туннелей для Сталина и его банды. И все построено рабским трудом!
– А я думал, что все это строят комсомольцы-добровольцы, – подчеркнуто спокойно заметил один из подземных жителей.
Последовал новый взрыв хохота.
– Комсомольцы-добровольцы годятся только для газетных фотографий, – заявил профессор. – На самом деле все эти туннели были вырыты в мерзлой земле заключенными лопатами и кирками.
– Ну, положим, цари рыли под городом в течение многих столетий, – заметил Аркадий. – Иван Грозный выстроил пыточную палату в подземельях глубоко под Кремлем, а потом перебил всех строителей, чтобы скрыть ее существование. Его дед где-то захоронил в саркофаге, сделанном под Древний Египет, свою бесценную библиотеку, собрание средневековых еврейских и византийских свитков; захоронил для лучшей сохранности, но ее так с тех пор и не нашли.
– Она больше известна как потерянная библиотека Ивана Грозного, – поправил профессор. – Поскольку Иван Грозный все-таки обнаружил ее, но потом снова спрятал. А наш собственный Иван Грозный – Сталин… говорят, что глубоко под Москвой есть и современные массовые захоронения. В конце концов миллионы русских, которых он казнил, должны же быть где-то похоронены.
– А эти бомбоубежища, которые строил Сталин, – спросил Меткалф, – когда это все происходило?
– Начали в двадцать девятом, – ответил Аркадий, – и до сих пор продолжают.
– Неужели Сталин ждет, что на Москву будет нападение?
– Конечно.
– Но соглашение с нацистской Германией?..
– Сталин всегда ждет войны! Он всегда ждет, что на него нападут. Он говорит о капиталистическом окружении, о врагах, которые хотят задавить большевистского младенца в колыбели.
– Значит, если немцы нападут…
– Он будет готов, – уверенно ответил Аркадий. – Уж это о Сталине всем известно. Он всегда готов к войне. Он никогда не доверяет союзникам. Он доверяет только самому себе. Но почему вы задаете такие вопросы? Разве воры интересуются подготовкой к войне и отражению нападения?
Чтобы не отвечать на этот вопрос, Меткалф поспешил задать встречный:
– А вы кто такие? Простите меня за подобное любопытство, но вы не… вы слишком уж не так говорите для того, чтобы быть…
– Зимогорами? Бродягами? – уточнил Аркадий. – Но мы и есть зимогоры, сами видите. В этом обществе мы не можем иметь работу, не можем жить в собственных квартирах. Мы беглецы.
– От чего?
– От НКВД. Все четверо, а на самом деле нас гораздо, гораздо больше – таких, как мы, скрывающихся в подземных убежищах вроде этого от преследователей. От тайной полиции.
– И вам удалось от них убежать?
– Мы убежали раньше, чем они смогли до нас добраться. Нас вызвали на Лубянку или же предупредили, что они собираются арестовать нас.
– За что же?
– За что? – насмешливо повторил Сережа с темно-лиловой шишкой на лбу. Это были первые слова, которые он произнес после нападения на Меткалфа. – Они теперь арестовывают ни за что, без всякой причины. Они теперь арестовывают людей наугад. Вы говорите, что вы с Украины? Хотите сказать, что там живут по-другому?
– Нет-нет, – поспешно возразил Меткалф. – Все точно так же. Но мне необходима ваша помощь. Мне очень нужно выбраться отсюда так, чтобы меня не поймали. Должен быть такой путь! Я также прячусь от НКВД.
– Вы тоже политический беженец? – спросил профессор. – Беглец?
– В некотором роде, – неопределенно ответил Меткалф. Но тут же прикусил язык и поправился: – Да. Я тоже беглец.
27
Зацементированный дворик в захудалом районе на юго-западе Москвы, среди плохоньких домишек, был маленьким и пустым. Он был завален старыми газетами, тут и там возвышались кучи мусора. Никто здесь не убирал, да и вообще вряд ли здесь часто бывали люди. Даже слово «двор» мало подходило для этого заброшенного пятачка растрескавшегося цемента, посреди которого красовалась чугунная решетка водостока.
Никто не видел, как решетка приподнялась и сдвинулась в сторону, никто не видел, как из открывшегося люка возникла одинокая фигура, быстро поднявшаяся по длинной лестнице из скоб, вделанных в стенку колодца. Человек положил решетку на место, и уже через минуту во дворике никого не было.
Никто не видел его появления. Никто не видел, как он растворился на улицах бедной рабочей окраины.
Примерно через полтора часа старенький грузовичок, груженный дровами, въехал в другой двор в совсем другой, куда более благоустроенной части Москвы. Это был слабосильный «ГАЗ-42», выплевывавший клубы ядовитого дыма; он громко тарахтел мотором, стоя возле грузового ската, ведущего в подвал внушительного кирпичного дома на улице Петровка. Шофер и его помощник выбрались из кабины и принялись спускать дрова в подвал, швыряя их на покрытый жестью скат. Поленья с грохотом катились вниз. Доставка дров осуществлялась без строгого графика, и в разгар этой на редкость холодной московской зимы внеплановая доставка не должна была вызвать никакого удивления. Когда значительная часть кузова опустела, второй человек, тот, что приехал на пассажирском месте, спустился в подвал и принялся укладывать дрова в поленницу. Водитель вошел в подвальную дверь, деликатно кашлянул, и пассажир протянул ему пачку денег. Эта сумма значительно превышала стоимость выгруженных дров, зато была в самый раз для того, чтобы вознаградить шофера за незапланированную доставку в место, куда он вовсе не собирался.
Если бы кто-нибудь видел эту сцену – а ее никто не видел, – он мог бы удивиться тому, что шофер сел в машину и укатил, оставив своего помощника возиться в подвале.
Через две минуты Меткалф покинул подвал и поднялся на несколько этажей к до боли знакомой обитой кожей двери, нажал кнопку звонка и подождал. Его сердце отчаянно колотилось, как это бывало всякий раз, когда ему доводилось подходить к квартире Ланы. Но на этот раз виной тому было не столько предчувствие встречи, сколько страх. Он добрался сюда никем не замеченный, спасибо Сереже, тому бородатому, которого он приложил лбом о бетонный пол в туннеле метро, и его другу, водителю грузовика. Но все равно, приходить к ней домой было опасно. К тому же являлось нарушением ее приказа никогда больше не приходить сюда.
Потом он услышал тяжелые шаги и совсем не удивился, увидев морщинистое лицо кухарки-домоправительницы.
– Да? Что вы хотите?
– Лану, пожалуйста. Я Стива.
Сощуренные глаза старушки немного оживились, как будто она узнала его, но она не подала виду, а молча захлопнула дверь, и ее шаги вскоре заглохли в глубине квартиры.
