Олег Сидельников - Нокаут
— За Юнону?
— Угу, — разочарованно кивнул головой Каюмов. Он надеялся, что полковник разведет руками и удивится: за что «пилить»?
— Да. Сплоховал ты, Марат, с Вихревской. Как же это ты свадьбу допустил, а? Жалко все-таки ее. Для отца удар большой. А умолчать нельзя. Должен Федор Иванович выводы для себя сделать. Лучше плохая правда, чем хорошая ложь.
— Откуда я мог предположить, что так скоропалительно все произойдет. Раз, два — и в дамки. Сегодня познакомились, а завтра расписались. Я и ахнуть не успел.
Грановский взял молодого человека за локоть, тихо промолвил, хотя вокруг не было ни души:
— Что сделано, то сделано. А вообще-то… нам все предугадывать надо. Забылся на миг, не учел пустячка — хлопот потом не оберешься, сотни людей в беду могут попасть. Все надо учитывать. Это уж, брат, по штату нам положено.
Глава XXXV. Неучтенный «пустячок»
Фрэнк сидел рядом с пилотом хмурый и непричесанный. Отросшая за два дня рыжеватая борода как-то мешала, стоило прижать подбородок к груди, и борода щетинилась тысячью тупых уколов. Но несмотря на это (а может быть, именно поэтому), Стенли периодически пригибал подбородок, с любопытством и раздражением прислушиваясь к своим ощущениям.
Он хотел отвлечься. Час назад «Викинг» получил новый удар. Садясь в самолет, полковник Грановский сказал как бы невзначай:
«Ну-с, мистер Стенли, если вы жаждете славы, то мы вам ее гарантируем. Весь мир будет склонять вашу фамилию дня три-четыре, а то и целую неделю».
«Я не любитель ребусов и чайнвордов, — пробурчал Фрэнк после некоторого раздумья. — Говорите яснее».
«Можно и яснее. Только что прослушали произведенную на магнитофон запись нашей сегодняшней беседы. Просто великолепно получилось. Особенно восхитило меня, как вы мастерски обрисовали внутренний и внешний облик своих шефов — скромных пожилых джентльменов. Их теперь каждый из тысячи узнает».
«А мне показалась славной концовка, — заметил майор. — Старьевщик аккомпанировал мистеру Стенли весьма остроумно».
«Викинг» медленно обернулся, сказал, стараясь казаться непринужденным:
«Не трудитесь, господа, все равно я не умру от разрыва сердца».
«Ах да! — майор вскинул тонкие густые брови. — Вы правы. Как же сердце может разорваться, если его у вас нет!»
— «Ошибаетесь. Есть у меня оно, и очень прочное».
— «Каменное?»
— «Стальное. Но не в сердце дело. Мне бы хотелось узнать, что вы намереваетесь делать с записью беседы?»
Полковник серьезно объяснил:
— «Синхронизировать с кинопленкой и предложить вашим телевизионным компаниям. Они, конечно, не очень-то обрадуются этому предложению, но, думается, найдутся все же подходящие телекомпании. Начнем же мы с пресс-конференции».
Петр Ильич с удовольствием заметил, что плечи арестованного, возвышающиеся над спинкой сидения, сникли, и сам он как-то сразу усох. Немного погодя Фрэнк вновь обернулся.
— «Все это мне на пользу, не правда ли, полковник?»
— «Еще бы!»
— «Нет, я не о том, — проговорил Стенли и смутился. — Как насчет высшей меры?»
«Весьма благоприятно, — успокоил полковник. — Мне почему-то кажется, что вас передадут в руки трудящихся Венгерской Народной Республики. Уж очень вы там распоясались, крови много пролили! А впрочем, не могу утверждать точно».
Стало прохладно. Механик оторвался, наконец, от шасси, стукнув напоследок гаечным ключом по колесу, пилот нажал стартер — и винт, судорожно вздрогнув, превратился в ревущий прозрачный диск. Самолетик взмыл в чистую черноту вечернего неба.
…Еще раз потерев подбородком грудь, «Викинг» оглянулся. Полковник читал книжечку из серии «Библиотечка «Крокодила», майор дремал. Ровно жужжал мотор. Пилоту не было нужды ориентироваться по компасу: его вела, как Ариаднина нить, сверкающая под крылом самолета лента могучей реки. Вдоль правого берега ползла металлическая змейка — железная дорога. Вот она круто изогнулась вправо, на север, словно налетев на невидимую преграду, дальше на северо-западе, притаились пески. Лицо Стенли посуровело, покрылось молочной бледностью. Еле сдерживая бившуюся изнутри дрожь, он нервно позевывал и поглядывал искоса на пилота. Вот пилот слегка отжал ручку управления вперед, и легкокрылая птица заскользила вниз, перешла на горизонтальный полет. Стрелка альтиметра застыла на левой стороне циферблата, на цифре «20», скользнула чуть ниже… «Викинг» судорожно вобрал в себя воздух, откинулся на спинку кресла…
Книжка вылетела из рук Петра Ильича, жужжанье мотора мгновенно превратилось в рев, в кабину хлынул воздух, плотный, как вода. Грановский и Каюмов встрепенулись, но было уже поздно: «Викинг», неуклюже скособочась, вывалился за борт. Кресло рядом с пилотом опустело. Откинутая дверца кабины, удерживаемая державкой, трепетала под напором встречного воздуха.
Разевая в беззвучном крике рот, Марат рванулся к дверце. Полковник отбросил его назад, сделал страшное лицо, погрозил кулаком.
* * *Фрэнк до боли напружинил мышцы и чуть наискосок врезался в свинцовую воду. Обожгло грудь, щеку, в голове помутилось. Со всех сторон обступила ледяная тьма. Через мгновенье жестоко ударился обо что-то ногами, беззвучно вскрикнул, захлебнулся, потянуло вверх…
Свежий ветер возвратил Стенли к жизни. Он огляделся: сверху хитро подмигивала луна. Левый берег манил, он был так близко, правый казался далеким, как горизонт. Над самой головой с тревожным стрекотом промчалась крылатая тень. «Викинг» нырнул. Тень проносилась еще несколько раз, наконец, исчезла. Фрэнк вынырнул, отдышался и поплыл к правому берегу. Он боролся с течением, подныривал под водовороты и плыл, плыл, плыл. Силы его убывали, словно эфир из откупоренного флакона, башмаки набухли, тянули ко дну, но Стенли не сбросил их с ног — крохи здравого смысла еле слышно подсказывали: «Без обуви пропадешь в песках!»; захватывающий мозг бредовый хмель бубнил: «Все равно. Все равно».
Теперь уже плыло не живое существо — плыл автомат, робот. И истощив до предела остатки энергии, робот, последний раз взмахнув неуклюжими руками, ткнулся в прибрежный песок и замер.
…Медленно возвращалось сознание, оно занималось трудным зимним рассветом, с тягучей неторопливостью одолевая мрак. Фрэнк отполз к черному кусту, сел. Правая ступня ныла, левая сторона тела горела огнем, но в голове прояснилось, а это жизнь! «Викинг» несколько отдышался. «Что теперь?! — мелькнула мысль. — Куда идти? На той стороне — дорога, но дорога — это люди, а людей надо бояться. Вниз по реке километрах в сорока — город… нельзя! Вверх и вниз по реке все населенные пункты уже, конечно, оповещены!»
Фрэнк встал, забрел в реку по колено, наклонившись, долго по-собачьи лакал воду. Затем он выбрался на берег, постоял в раздумье, вспоминая направление течения реки, и заковылял на северо-восток навстречу безмолвию и шелковому шелесту песчаных барханов.
…Он шел, увязая в хрустящем песке. К рассвету он обессилел, лег. Испуганная ящерица юркнула в песок. Фрэнк криво улыбнулся и вдруг сам стал быстро зарываться в песок. Он услышал гул самолета. Поблескивая серебристыми крыльями, чуть в стороне пронесся большой пассажирский самолет. «Викинг» выбрался из норы. На зубах скрипел песок, за шиворотом кололо, как иголочками. Он собрался с силами, встал, двинулся дальше.
Пески раскалялись, непокрытую голову нестерпимо жгло солнце. Фрэнк снял китель, обмотал его наподобие чалмы. Голове полегчало, но майка не спасала от ожогов тело. Он вновь натянул китель, а через полчаса ему показалось, будто стали плавиться мозги. К вечеру «Викинг» уже полз, в голове было темно, как в могиле, все существо его кричало: «Пить! Пить!» Наконец он уронил голову, затих.
Фрэнк очнулся от скользящего прикосновения. Лениво приоткрыл глаза: через него переползала желтовато-серая змея. Он оцепенел, в глазах забегали искорки. Змея не тронула, уползла, извиваясь и повиливая хвостом. Стенли собрал последние силы, поднял голову и не поверил глазам: вдали белели палатки!
Первой мыслью было вскочить, закричать, позвать на помощь. Он попытался даже подняться на ноги… «Стой! — одернул звериный инстинкт. — Куда?! Там люди! Подожди». И «Викинг» остался на месте. Вид палаток вливал в него новые силы, заставлял биться в нетерпеливой дрожи тело — скорей бы тьма!
И наступила тьма. Фрэнк подполз к ближней палатке, тихонько приподнял край… Тишина. На ящике теплится крохотный фонарик «летучая мышь», на кошме чуть слышно посапывает мужчина с профессорской бородой. «Викинг» вздрогнул: в головах бородача стояла большая фляга, рядом с ней рюкзак.
Фляга оказалась увесистой, как и рюкзак.
К утру кончились пески. Запрыгало в восторженной пляске сердце: по розовеющему горизонту, оставляя за собой темный и длинный султан дыма, бежала вереница крохотных вагончиков. «Викинг» допил остаток воды, проглотил целую пачку печенья. Холодея от радости и тревоги, словно подкошенный упал он в канавку и заснул мертвым сном.
