Роберт Ладлэм - Предательство Тристана
Справа от Гитлера сидел офицер в куда меньшем чине, но, возможно, обладавший даже большей властью. Это был полковник Рудольф Шмундт, главный военный адъютант Гитлера.
Военные кивнули Канарису, и тот уселся на длинный и неудобно низкий диван – больше мест, чтобы сесть, в кабинете не осталось. Канарис сидел и слушал спор, поскольку эта беседа была именно спором. Нельзя было спорить с Гитлером, но можно было вести спор в его присутствии или даже выступать в споре от его имени.
Шмундт, о котором Канарис думал как об альтер эго Гитлера, говорил со сдержанной яростью.
– Черчилль отклонил наши мирные предложения, – произнес он, как плюнул, – и теперь Сталин нагло движется в Балканы. Ясно, что все надежды Черчилля основаны на возможности вступления в войну Америки и России.
– Правильно, – поддержал его фон Браухич.
– Поэтому мы должны сокрушить Советский Союз силой, – продолжал Шмундт, – и тем самым лишить Англию надежды на то, что Россия может вступить в войну на ее стороне. Таким образом Германия станет полной владычицей Европы. Чем быстрее мы разобьем Россию, тем лучше.
– Вы не можете говорить это всерьез, – возразил фон Браухич. – Когда вы в последний раз читали историю? Вы хотите, чтобы мы повторили ошибку Наполеона и проиграли войну в ледяных степях России? Наполеону тоже не удалось совершить вторжение на Британские острова. Мы погибнем, если нападем на Россию!
– А вы, наверное, забыли, что мы победили царскую Россию в последней войне? – парировал Шмундт.
И тут впервые заговорил Гитлер – негромким, чуть слышным голосом. До сих пор он лишь слушал и сопоставлял. Трое военных подались вперед, чтобы лучше слышать.
– И после этого отправили в Россию Ленина в запломбированном вагоне, как чумную заразу.
Слушатели вежливо и бесшумно рассмеялись.
– Так оно и было, – сказал адъютант Гитлера. – Но чуме нельзя позволить распространяться. Мы не можем допустить, чтобы Балканский полуостров стал большевистским. Мы не можем позволить Советам захватить наши нефтяные месторождения в Румынии…
– То, что вы предлагаете, – безумие, – перебил полковника фон Браухич. – Это означало бы войну на два фронта, чего мы должны избежать любой ценой. Никто из нас не может на нее решиться. Нам следует изолировать Великобританию. А это требует сотрудничества с Советским Союзом.
– Война будет с одним фронтом! Великобритания не представляет собой никакой угрозы, это просто раздражающий фактор, – возразил Шмундт. – Великобритания уже побеждена – мы должны заставить ее признать это. Повалите Россию, и Англия сдастся, вот из чего следует исходить!
– Вы говорите: «Повалите Россию», как будто это детская игра, – вмешался Гальдер, начальник штаба фон Браухича, – когда на самом деле Красная Армия – это колосс.
– Русский колосс, – презрительно ответил Шмундт, – все равно что свиной пузырь: ткните его булавкой, и он лопнет.
– Напасть на Россию было бы самым настоящим безумием, – продолжал настаивать Гальдер. – Это верное самоубийство. Нам не остается ничего, кроме как поддерживать так называемый дружественный договор.
Канарис откашлялся, напоминая о своем присутствии.
– Могу ли я предложить кое-какую информацию, связанную с темой вашей беседы?
Ответом ему послужило общее молчание, поэтому он продолжал:
– Абвер получил некоторые ценные сведения из Москвы. – Он театральным жестом извлек из портфеля толстую папку с машинописными документами, которые он раздал всем присутствующим начиная, естественно, с фюрера.
Гитлер вынул из кармана очки, которые всегда надевал для чтения. Все углубились в бумаги.
После недолгой паузы фюрер вскинул голову.
– Эти документы подлинные?! – воскликнул он.
– Мои эксперты по документации подтверждают это, основываясь на анализе бумаги, чернил, печатей, подписей и так далее, – ответил Канарис.
– Mein Gott in Himmel![87] – проронил Шмундт. – Да ведь Красная Армия – это просто карточный домик!
– А каковы источники? – подозрительно спросил фон Браухич. – Один из ваших агентов в Москве?
Канарис покачал головой.
– Добывать сведения в Москве чрезвычайно трудно. Легче арабу в бурнусе пройти незамеченным через весь Берлин, чем иностранному агенту пробраться через Россию в нужное место. Нет, источник – это генерал, занимающий высокий пост в Народном комиссариате обороны.
– Предатель? – спросил Гальдер.
– Напротив, – ответил Канарис. – Лояльный генерал, сохраняющий свою лояльность. У нас имеется источник, скажем так, близкий к генералу.
– Этот источник надежен?
– Источник, – сказал Канарис, – из тех, что надежнее всего. Не профессионал, а гражданское лицо. Простой человек, не имеющий представления о разведывательных играх.
– Значит, секретарь, – продолжал допытываться Гальдер.
– Вообще-то это его дочь.
Шмундт наконец-то оторвался от документов.
– Большевистские вооруженные силы после чисток превратились в руины, – сказал он. – Но они перевооружаются, и быстро.
– Через два года, – подтвердил Канарис, – они снова превратятся в мощную силу.
– Как скоро мы можем напасть? – спросил Гитлер, взглянув на Шмундта.
Его адъютант позволил себе победоносную улыбку.
– После зимы. В начале весны следующего года. А уж к июню мы, конечно, будем полностью готовы.
Гитлер встал, и остальные тоже поспешно поднялись.
– Сама судьба даровала нам эту возможность, – объявил он. – Но мы должны действовать быстро. Я создал эту великолепную армию не для того, чтобы она гнила в бездействии. Победа в войне не придет сама. Я хочу немедленно получить от вас предварительные планы блицкрига против Советского Союза.
26
Москва. Ноябрь 1940
Местоположение тайника обрекало Меткалфа на серьезные хлопоты. Оно находилось слишком уж на виду, к нему вел только один вход и, возможно, не было ни одного запасного выхода. Он не выбрал бы это место, но первую скрипку здесь играл Амос Хиллиард, и тайник выбирал он.
Однако тайник имел и одно преимущество: за ним было легко вести наблюдение. Меткалф имел хороший обзор движения пешеходов, видел всех, кто входил в женский обувной магазин и мясной магазин на Пушкинской улице и выходил оттуда, а также не мог не заметить любого, кто слишком долго слонялся бы в этом месте. Одетый под крестьянина, в телогрейке и с большим заплечным мешком, заполненным различными инструментами, он очень походил на чернорабочего и не привлекал ничьего внимания.
Он долго пристально наблюдал за районом расположения тайника, позволив своему сознанию унестись мыслями к Лане. Пока все шло по плану, и ее испуг, казалось, рассеялся. Она передала фон Шюсслеру первую пачку документов, сказав, что взяла их наугад из портфеля отца и его домашнего кабинета. Они ничего не означали для нее, сказала она; всего лишь какие-то непонятные и ужасно унылые числа. Но, по словам Ланы, немец отнюдь не счел их унылыми. Он был ужасно возбужден, таким возбужденным она его еще никогда не видела. В конце концов фон Шюсслер объяснил ей, как дальше пойдет дело, поскольку был убежден в том, что будет руководить всей операцией. Он отнесет бумаги в немецкое посольство, где с каждого листа будет сделана фотокопия, а затем он немедленно возвратит ей оригиналы. Было важно, настаивал он, чтобы ее отец не заметил отсутствия ни одной из бумаг, поэтому она должна очень строго следовать особым правилам. Она будет брать бумаги только ночью, когда ее отец уйдет спать, и звонить фон Шюсслеру, чтобы дать ему знать, что документы у нее. Потом она придет к нему на квартиру, а он немедленно отнесет их в посольство, чтобы сфотографировать. После этого он без промедления возвратится на квартиру и отдаст ей оригиналы, а она пойдет домой и положит документы на место, прежде чем отец проснется утром. Несомненно, план мог измениться под влиянием обстоятельств. Вечерами Светлана по большей части участвовала в спектаклях Большого театра и поэтому не могла ничего похитить. Но и в эти ночи было очень важно, чтобы она возвращалась домой и смотрела, принес ли отец с собой какие-нибудь новые документы.
Фон Шюсслер также очень старался уверить Лану, что она делает благое дело. Лана с мрачным юмором вспоминала его тирады. «Чем больше наши две страны будут знать друг о друге, – сказал он, – тем дольше сохранится мир между нами. Ты делаешь замечательную вещь не только для моей страны, но и для своей тоже»…
Потратив час на изучение обстановки, Стивен был полностью уверен, что за ним нет никакого наблюдения. Он быстро прошагал к никем не охраняемому подъезду скромного жилого дома между двумя магазинами. Маленький вестибюль оказался темным и пустым; на правой стене, как и говорил Хиллиард, висел прикрепленный к стене радиатор парового отопления, выкрашенный зеленой краской. Меткалф сунул за него руку – радиатор оказался холодным, как и обещал Хиллиард, – и его пальцы сразу что-то нащупали. Он извлек находку: толстый зеленый конверт, цвет которого обеспечивал почти идеальный камуфляж.
