Вадим Кожевников - Щит и меч. Книга вторая
Город чиновничества и посольств. Пристанище разведок и разведчиков, которые в меру своих способностей перенимали от бернцев их неторопливость, чопорную вежливость и бережливое отношение к каждому франку — самой стойкой в то время валюте в мире.
Вайс взял напрокат в гостинице старенький двухместный спортивный "фиат"-фаэтон и медленно ездил на нем по городу, изучая улицы не столько с познавательной целью, сколько для того, чтобы не испытывать затрудений, когда придется опекать доверенного ему человека. Вскоре он обнаружил его. Тот осматривал старинную Бернскую ратушу, построенную в четырнадцатом веке.
Это был человек преклонного возраста и аристократической внешности. Он так свободно говорил по-французски со своей молодой спутницей, что его можно было принять за француза.
На фотографии, которую Густав показал Вайсу, у этого человека были куцые, гитлеровские усики щеточкой, а сейчас на его губе закручивались значительно более длинные кайзеровские усы. После Сталинграда многие пожилые берлинцы стали отращивать усы по стародавнему монархическому образцу.
Вайс поставил машину и тоже стал осматривать ратушу. И когда старик и его спутница приблизились к нему, он вслух выразил свое восхищение старинной архитектурой.
Старик внимательно посмотрел в лицо Вайса, — по- видимому, он тоже был знаком с ним по фотографии. Пожевал губу, чуть заметно кивнул, не потому, что этого требовала конспирация, а потому, очевидно, что ему было свойственно высокомерно здороваться с людьми, и, уже не глядя на Вайса, бросил:
— Если у вас нет потребности любоваться этим старым сооружением, можете не затруднять себя больше...
Это был князь Гогенлое, доверенное лицо фюрера в переговорах с Даллесом.
И, как понял потом Иоганн, князю ни с какой стороны ничто здесь не угрожало. Первоначально присутствие Вайса в Берне нужно было Канарису и Шелленбергу лишь для того, чтобы дать князю понять: им известно, зачем тот приехал сюда, потому они поручили своему агенту сыграть роль почетной охраны при его персоне.
Но Даллес, как он однажды выразился, "предпочитал более перспективных представителей, из руководящих кругов СС". И именно об этих "перспективных представителях" Вайс должен был проявить заботу, помня все наставления Густава.
Вечером Вайс зашел в кафе недалеко от американской миссии и увидел в нем майора Штейнглица. Штатский костюм и осунувшаяся, печально-озабоченная физиономия Штейнглица не вызывали у Вайса желания выказывать особую почтительность к своему бывшему начальнику. Он незаметно подошел сзади и легонько хлопнул его по плечу. Штейнглиц съежился и поспешно сунул руку за борт пиджака.
Вайс удержал его руку. Штейнглиц поднял глаза и расплылся в искренней, радостной улыбке.
Разговаривали они как раньше. Зная, что Штейнглиц все равно будет допытываться, почему он оказался в Берне, Вайс тут же сообщил с недовольным видом, что у него скучное поручение чисто финансового характера. Штейнглиц посочувствовал:
— Швейцария — не то место, где следует сбывать наши фальшивые банкноты.
Вайс удрученно заметил:
— Приказ есть приказ.
Штейнглиц протянул мечтательно:
— В Италии наши люди обменивают английские фунты германского производства и скупают ценности. Вот это бизнес!
— Как дела? — спросил Вайс.
— Как видишь, — ответил Штейнглиц. — Сижу у окна, разглядываю прохожих.
— Посещающих американскую миссию, — улыбнулся Вайс. Наклонился: — Я полагаю, вашей службе следовало бы занять такой же пост у посольства Великобритании.
— Американцы — обнаглевшие сволочи! — злобно проворчал Штейнглиц. — Хотят устранить Канариса и напечатали в своих газетах, что он якобы участвует в заговоре против фюрера. Это провокационная работа их разведки. Но зато англичане им в отместку напечатали целую серию статей о нашем адмирале: призывают казнить его, как злодея, после войны.
— Дружеские услуги за прошлое и настоящее, — сказал Вайс таким непререкаемым тоном, что Штейнглиц вынужден был промолчать.
Боязливо оглянувшись по сторонам, он позволил себе заметить только:
— Однако ты стал слишком самоуверенным.
— Заразился от своего непосредственного начальства.
— Да, — задумчиво произнес Штейнглиц. — Нашему сухопутному адмиралу сейчас приходится туго. Но он еще покажет себя... — Прошептал еле слышно: — Ленгебен проболтался ему, что союзники не верят в фюрера и ищут маленькую группу интеллигентных, трезвых и достойных доверия лиц, таких, как рейхсфюрер СС Гиммлер. — Добавил задумчиво: — Хотя, в сущности, из всех этих за океаном Даллес расположен к нам наиболее дружелюбно. Говорят, он заявил, что признает притязания германской промышленности на ведущую роль в Европе.
— Да, — согласился Вайс, — он не хочет, чтобы после войны Англия оказалась самой сильной в Европе державой.
— Значит, не так уж все плохо, — отозвался Штейнглиц. И вдруг нахмурился, лицо его стало жестким. — Так ты теперь занимаешься политической разведкой?
— Чтобы была полная ясность, — строго сказал Вайс, переходя на "вы", — я знал, что встречу вас здесь. Информирован о вашем задании. — Усмехнулся.
— Мое не совпадает с вашим, вы человек Канариса, а не Гиммлера. Помня о наших прежних хороших отношениях, я считаю своим долгом предложить вам нейтралитет.
— Нейтралитет? — удивился Штейнглиц. — Скажите пожалуйста, как мило!
— Этого достаточно для того, чтобы наши люди случайно не ухлопали вас, — деловито заявил Вайс. — Пора абверовцам прекратить соваться туда, где они уже не котируются.
Лицо Штейнглица стало серым.
— Значит, Гиммлер не простил мне ту старую историю в Англии...
— Очевидно, — сказал Вайс, — Канарис, использовав свою дружбу с Гейдрихом, в свое время спас вас. Что же касается Гиммлера, то он не испытывает к адмиралу даже подобия симпатии.
— Да, — задумчиво согласился Штейнглиц, — и ему ничего не стоит меня прихлопнуть.
— А что, если вы окажете содействие его сотруднику и этот сотрудник не забудет упомянуть в своей информации о вашей услуге?
Штейнглиц, поколебавшись, медленно заговорил:
— Черчилль говорил Хесселю, что до совершения переворота он никаких обязательств на себя взять не может, но если переворот произойдет и новое правительство будет обладать достаточным авторитетом, то удобный выход найдется. Англичане помнят, какую услугу оказал им Канарис, когда они после Дюнкерка оказались в катастрофическом положении: он представил фюрера доклад, в котором неимоверно преувеличил обороноспособность Англии и соответственно преуменьшил силы русских. Они благодарны ему и будут отстаивать его кандидатуру в новом правительстве. Кроме того, адмирала поддержит и часть генералитета.
— Слушайте, — сказал Вайс нарочито раздраженным тоном. — Будет ли в новом правительстве Гиммлер, Геринг, Канарис или останется фюрер — это нас с вами не касается. И лучше нам в такие дела не соваться.
— Правильно, — согласился Штейнглиц. — Ну, а если суют?
— Раньше, когда вас посылали за границу, вы работали против определенной иностранной державы, и все было ясно.
— Это так, — кивнул Штейнглиц.
— А сейчас, — сказал Вайс, — если вы будете работать против Англии или США, вас пристрелят, и не кто-нибудь, а наши. Те, которые работают на американцев и англичан.
— Так что же ты предлагаешь? — удрученно спросил Штейнглиц.
— Я уже предложил: свой нейтралитет в уплату за ваши услуги.
— Цена неравная, — заметил Штейнглиц.
— Здесь то же неравенство, как и между моим рейхсфюрером и вашим адмиралом, корабль которого, возможно, в самое ближайшее время, но уже без самого адмирала, войдет в состав СД, — вспомнил Вайс намек Шелленберга.
— Да, такие разговоры ходят, — угрюмо согласился Штейнглиц.
— Ну как? — спросил Вайс.
— Послушай, — Штейнглиц круто повернулся к нему всем корпусом, — а что, если я имею указание, встретив на своем пути такого, как ты, устранить его?. . И я бы, клянусь, устранил. Ты знаешь, я умею это делать. Но вот увидел тебя, и, знаешь, впервые рука не поднялась.
В душе Иоганн обрадовался: значит, первая нависшая над ним угроза предотвращена. И, чтобы закрепить гарантию безопасности, сказал небрежным тоном, снова переходя на "ты":
— Через нашу агентуру Шелленбергу стало известно об указании, которое ты получил. Но я попросил его не принимать в отношении тебя никаких мер до тех пор, пока я не вступлю здесь с тобой в личный контакт.
— И ты неплохо отозвался обо мне, когда говорил с бригаденфюрером?
— Да, — твердо заверил Вайс. — Ведь я видел от тебя только хорошее.
Штейнглиц растроганно пожал ему руку.
— Знаешь, — сказал он как-то растерянно, — это очень странно, но ты всегда вызывал у меня подозрение.
— Чем же? — спросил Вайс.
