Код Адольфа Гитлера. Финал - Владимир Иванович Науменко
– Великолепный план, мой фюрер! – одобрительно произнёс Мюллер. – Спешу вам сообщить, что пилот находится в бункере! Он в полной форме и сядет за штурвал самолёта тогда, когда вы прикажете!
– Он надёжный человек, Генрих?
– Да, мой фюрер! В противном случае он был бы уничтожен!
– Вы так бы не действовали, если бы чего-то опасались. Я верю, Мюллер, что судьба предоставит мне удобный случай, и он твоими стараниями превратится в неизбежное спасение. Идея борьбы, Генрих, так же стара, как сама жизнь, ибо жизнь сохраняет только тот, кто растаптывает чужую жизнь. В борьбе выигрывает ловкий, а неловкий, слабый проигрывает. Ложь и обман и есть моё настоящее оружие в борьбе. И то, что я существую, и есть важнейший фактор современной нам эпохи.
– Спасибо за доверие, мой фюрер! – с этими словами надев фуражку и направляясь к выходу, сказал Мюллер. Он эту операцию обставит так, что на него не падёт и тень подозрения. – Какой бы цели ни достиг человек в этой жизни, он достигает её благодаря своей жестокости. Я нахожусь рядом с вами не один год. Гестапо, мой фюрер, никогда вас не подводило. Не подведёт и в этот раз!
* * *Но фюрера не оставили в покое, даже тогда, когда его покинул Мюллер. Буквально через минуту, едва наступила тишина, его навестил личный пилот Баур.
– Мой фюрер! – сделав надменно-самоуверенное лицо, сказал пилот, как только оказался возле кресла, где сидел Гитлер. – Бомбардировщик «юнкерс» способен пролететь 10 тысяч километров. Я могу вывезти вас на Ближний Восток или в Латинскую Америку.
– Нет, Ганс! – состроив на лице мину сожаления, ответил Гитлер. – Если я покину Берлин, то он пропал. Русские в любой момент могут начать обстрел бункера химическими снарядами. И даже я, фюрер, не могу доверяться нашим герметичным тамбурам. Раньше для своего спасения я, Ганс, видел две возможности – Оберзальцберг и Фленсбург. Но через две недели там будет такая же ситуация, какая сейчас имеется в Берлине. Меня стали часто посещать видения счастливых картин прошлого. Никуда отсюда я не полечу! Нужно иметь мужество отвечать за последствия. Я кончаю здесь и буду нести вечную вахту. Умирать тоже нужно достойно, а не скрываться и в итоге быть пойманным. Я знаю, завтра миллионы людей будут меня проклинать. Ну что ж, такова судьба. За верность мне я дарю вам портрет Фридриха Великого кисти Антона Графа. Существует много картин, имеющих большую стоимость, но эта – моя любимая, она имеет немалую историческую ценность. Я владел многими шедеврами в своей жизни, и некоторыми куда более редкими, чем этот, размером 60 на 40 сантиметров, который обошёлся мне в 34 тысячи марок в 1934 году. Я знаю, что вы частенько ворчали из-за этих эстампов. Помните, что при каждом путешествии, даже однодневном, эта гравюра должна была сопровождать меня. Мне уже давно доложили, что вас это раздражало. Вы знаете, Ганс, я непризнанный художник, и мне хотелось бы умереть с сознанием, что картина останется у будущих поколений.
– Благодарю, мой фюрер! – сказал Баур. – Я передам картину в галерею или в музей.
– Я не это имел в виду, Ганс, – сказал Гитлер. – Картина предназначена лично вам.
– Я позабочусь о ней, мой фюрер! – заверил пилот.
– Вот и славненько! – улыбнулся Гитлер. – Линге завтра вынет портрет из рамы и передаст в ваши руки. Из моих ординарцев он является самым одарённым, он далеко, Ганс, опережает других. Он начитан, правда, многие этому не верят. Линге – хороший парень, но не слишком интеллигентен и многое забывает. О вас, Баур, он не забудет. Всё хорошо, Баур. Я вверяю вам ещё две миссии. Я поручаю вам ответственность за кремацию тела моей жены и моего. Кроме того, я назначил адмирала Дёница своим преемником. Борман получил несколько миссий, которые я вверил ему, чтобы он передал их Дёницу. Постарайтесь выбраться отсюда. Очень важно, чтобы Борман смог добраться до Дёница. Баур, есть множество вещей, которых вы не знаете, вы узнаете много такого, что вас удивит. Вы свободны!
Баур, понурив голову, удалился. Откуда лётчику в тот день было дано предугадать, что Гитлер преднамеренно оставлял его заложником плена в бункере, чтобы он «честно» признался русским дознавателям в том событии, что фюрер мёртв.
Москва, Кремль
– Различные спецподразделения и части фольксштурма, опираясь на заранее подготовленные сооружения, широко используя для борьбы с нашими танками противотанковые средства ближнего боя и зенитную артиллерию, продолжают оказывать на улицах Берлина упорное сопротивление наступлению наших войск. – Генерал Антонов озвучивал перед Сталиным свой доклад. Вождь не перебивал, внимательно слушая докладчика. В кремлёвском кабинете было светло, так как именно сегодня в столице была отменена светомаскировка. – Главные силы 1-го Белорусского фронта и часть сил 1-го Украинского фронта в течение этого дня ведут наступательные бои с целью уничтожения окружённых в Берлине войск врага, – говорил Антонов. В бою впереди наших танков двигается группа пехоты, которая своим огнём прочёсывает выходящие на улицу дома и прикрывает танки от ближнего противотанкового огня. Танки и самоходные артиллерийские установки вслед за пехотой своим огнём с хода или с места уничтожают огневые точки противника, мешающие нашему продвижению вперёд. На Потсдамском мосту нашими танкистами был испытан приём, достойный упоминания. Они прикрепили на задней броне танков обугленные канистры и промоченные соляркой тряпки, а затем вывели свои боевые машины к мосту и подожгли эти тряпки. Немцы, было открывшие по ним
