Поль Кенни - Коплан попадает в пекло
Его любовница, пресыщенная, утомленная, удовлетворенная, взмолилась:
— Дорогой, дай мне перевести дух. Ты действительно необыкновенный. В этом отношении тебе нет равных.
— Не надо преувеличивать, — возразил он с улыбкой. — Я кажусь тебе чемпионом, потому что ты не очень избалована в этом смысле своим любовником... Кстати, как поживает твой ненаглядный Клаус Налози? Ты о нем еще не рассказывала. Почему?
— А с какой стати?
— Ты по-прежнему его секретарша? И он все такой же ревнивый?
— Он доверяет мне.
— Бедняга! Он знает, что ты в Париже?
— Да.
— Он знает, что ты приехала, горя желанием встречи со мной?
— Да. Я от него ничего не скрываю, или почти ничего.
— И он не возражал против этого?
— Нет.
— Очень любопытно, — обронил в задумчивости Коплан.
— Почему?
— Если бы я имел на тебя права, я бы не отпустил тебя одну туда, где ты мечтаешь встретиться с соперником.
Она двусмысленно улыбнулась.
Блаженно растянувшись, Сильвия нежно гладила его грудь и живот в знак женской благодарности.
Он закурил «Житану», потягивая виски... Опершись на локоть, он смотрел на свою красивую подругу.
Будучи по природе эстетом, Коплан был удовлетворен. Эстетическое наслаждение, которое он сейчас испытывал, было сравнимо лишь с тем, которое он испытал при созерцании Махи Деснуд в мадридском Прадо.
Сильвия точеными ногами, тонкой и гибкой талией, амфарными бедрами, вызывающей грудью с розовыми ореолами, перламутровыми плечами, позолоченным пушком в самом интимном месте даже превосходила красотой испанку, которой Гойя дал бессмертие.
Коплан снова вернулся к разговору. Непринужденным, но твердым тоном он произнес:
— По-моему, Сильвия, если твой любовник благословил твою поездку в Париж, значит, у него были на это основания.
— Основания? Какие?
— Я думаю, он дал тебе поручение.
— На чем основано столь категоричное утверждение, дорогой?
— Надеюсь, ты не забыла, что у нас с тобой одна профессия? Увеселительные прогулки очень редко вписываются в нашу программу.
— Ты упрямо не хочешь признать, что я приехала ради тебя, исключительно ради тебя?
— Нет.
— Ты ошибаешься, — нагло врала она.
— Враки! — не отступал он. Потом покачал головой и сказал с уверенностью: -Нет, нет и нет! Ты вешаешь мне лапшу. Ты здесь с заданием, и ничто не заставит меня переменить мнение.
Она дунула на белокурую прядь, упавшую ей на глаза, и заявила:
— Ты выиграл, Франсис, я сдаюсь. Я действительно здесь с заданием.
— Вот так-то лучше, — одобрил он. — Если бы ты и дальше уперлась на лжи, я должен был бы выяснить, что ты хочешь утаить.
— Во всем, что я тебе рассказала, нет ни капли лжи, — ответила она. — В данный момент я как раз выполняю свое задание.
— То есть занимаешься любовью со мной?
— Нет, полученные мной инструкции не столь точны в деталях, — пояснила она с улыбкой. — Я должна была встретиться с тобой тет-а-тет в укромном месте. Хочу добавить, что я впервые выполняю столь приятную миссию.
Она одарила Франсиса лукавой и несколько бесстыдной улыбкой.
— Продолжай, мне становится интересно.
— Мне поручено поговорить с тобой о Людвиге Кельберге, — призналась она.
Он удивленно застыл, глядя на нее с немым вопросом, затем спросил:
— Кто это — Людвиг Кельберг?
— Ты не знаешь его?
— Нет.
— Рассказывай другим, — сказала она недоверчиво.
— А почему я должен его знать?
— Это агент СВДКР!
— Впервые слышу о нем.
— Ты шутишь?
— Я говорю серьезно.
Она была разочарована. Он проворчал:
— Я знаю кое-кого в СВДКР, но не знаю всех сотрудников. Если ты утверждаешь, что этот Людвиг Кельберг — коллега, я охотно тебе верю. Так что же ты хотела мне о нем поведать?
— А вот что: ты спросишь у директора, хочет ли он узнать последние новости, касающиеся Кельберга, из первых рук. При положительном ответе я передам тебе сверхсекретную информацию по этому делу.
— А при отрицательном?
— Ты забудешь о моих словах, и мы не будем больше возвращаться к этой теме.
— К чему такие тайны? Не могла бы ты просто объяснить мне, о чем идет речь?
— Я не люблю говорить впустую... Завтра, если эта тема заинтересует твоего директора, мы продолжим беседу.
— Хорошо, — сказал он. — Не буду настаивать. В конце концов, меня лично эта история не касается.
Он отвернулся, чтобы загасить окурок о хрустальную пепельницу, стоящую на бежевом паласе, возле дивана.
Сильвия снова обняла его и стала провоцировать прямой, дерзкой и весьма красноречивой лаской.
Еще в Вене он убедился в том, что она была неутомимой партнершей, не имела никаких комплексов в любви и свободно брала инициативу в свои руки, когда речь шла об удовольствии. В любви она напоминала птицу-феникс, возрождающуюся из собственного пепла, воспламеняющую и испепеляющую.
Впрочем, Коплан не испытывал ни малейшего желания увернуться.
Здесь, в этой прослушиваемой квартире, его очень устраивало, что Сильвия, достигая высшей точки блаженства, оставалась молчаливой. С помутневшим взглядом и открытым ртом, она не издавала ни единого звука. Коплан очень ценил эту сдержанность, так как знал, что записывающее устройство все время работало и что завтра утром пленку прослушает Старик.
Вопреки всему, Старик слушал без привычных язвительных комментариев диалог Коплана и Сильвии Роммер. После прослушивания Коплан спросил:
— Что вы скажете об информации, касающейся Людвига Кельберга? Это не утка?
— Нет, — пробурчал Старик. — В действительности Кельберг не агент СВДКР, а корреспондент. Хочу подчеркнуть, что на сегодняшний день это — моя лучшая антенна, улавливающая все, что происходит в Балканском секторе.
— Где его резиденция?
— В Бухаресте.
— Другими словами, вы принимаете предложение Сильвии?
— Секунду! — пробрюзжал Старик.
Он нажал на одну из клавиш своего переговорного устройства и обратился к шефу административного отдела:
— Руссо? Вы меня слышите?
— Да, я вас слушаю, господин директор.
— Есть какие-нибудь новости о Людвиге Кельберге?
— Нет, господин директор. Я бы вас немедленно проинформировал.
— Вы связались с ZB-11?
— Да, но ответ пока отрицательный.
— Ко мне поступила конфиденциальная информация через Вену.
— Кельберг в Вене?
— Я еще не обсуждал этого вопроса, но буду держать вас в курсе.
— Я обрываю связь с ZB-11?
— Да, до нового приказа. Ждите моих дальнейших инструкций.
— Хорошо, господин директор.
Старик встал и подошел к сейфу. Взял одну из папок и вернулся к письменному столу. Открывая папку, он пробурчал:
— Людвиг Кельберг исчез ровно неделю назад. Бесследно.
Глава 5
Поскольку замечание Старика оставило Коплана равнодушным, Старик сказал:
— Я объясню мою проблему...
Он склонил голову над папкой, пробежал глазами несколько листков, заглянул в карточку.
— Людвиг Кельберг — чиновник Боннского правительства, — начал он, поднимая глаза на Франсиса. — Он является членом комиссии по внешней торговле и сотрудничает в странах Восточной Европы в качестве эксперта по развитию промышленных связей. Как вам известно, Западная Германия располагает десятками тысяч подобных миссионеров, которые рассеяны по всей планете и являются истинными творцами ее современного процветания... Вам также известно, что Бонн, вопреки своей твердой антикоммунистической позиции, ежегодно увеличивает объем торговых сделок со странами — сателлитами СССР и самим СССР. Короче, Людвиг Кельберг имеет многочисленные и интересные контакты за «железным занавесом» и уже в течение десяти месяцев представляет мне сведения первостепенной важности. Я не знаю его источники, но, судя по качеству поставляемого им товара, они подобраны очень удачно.
Старик захлопнул папку и продолжал:
— Кельберг регулярно, раз в две недели, составлял для меня отчеты, содержание которых высоко оценивали многие из наших ведомств. Однако в последний раз, вопреки ожиданию, я не получил от него сообщения в установленный срок. По истечении сорока восьми часов я отдал распоряжение об установлении связи с нашим агентом в Бухаресте ZB-11... Вы слышали ответ Руссо: никаких известий о Кельберге.
— Когда вы ожидали его отчет?
— Двадцать восьмого октября, то есть неделю назад.
— Я не вижу ничего особенно трагического в недельной задержке информации от корреспондента, — заметил Коплан. — Может быть, ему нечего было передавать?
— Это абсолютно исключено. Во-первых, Кельберг — сама пунктуальность. Во-вторых, в тех случаях, когда у него нет новостей, он сообщал мне об этом в закодированной телеграмме именно для того, чтобы я знал, что связь не прервана.
— В таком случае вы, пожалуй, правы, — признал Коплан и, немного помолчав, спросил: — А если предположить внезапное изменение курса, так сказать, вираж?
