Р. Шулиг - "Белые линии"
— Простите... Я не думал, что вы так скоро вернетесь домой... Я обнаружил здесь ванну, и мне так захотелось помыться... хотя бы на минуту лечь в теплую воду...
Она спросила:
— Вам лучше?
— Мне уже совсем хорошо, жар прошел... Только ноги пока слабоваты, но это ничего... Я уже в состоянии отблагодарить вас и уйти...
Иржина немного резко ответила:
— Да нет же! Зачем?
Блага с удивлением посмотрел на нее:
— Но я не имею права вас обременять. Кроме того, мне все равно надо поехать на вокзал. Там у меня в камере хранения чемодан...
Иржина неожиданно вскочила с дивана:
— Не беспокойтесь! Я привезу ваш чемодан. Вам нельзя выходить на улицу, вы же принимаете пенициллин. Вам нужно полежать хотя бы несколько дней. — Она взбила ему подушку, поправила постель. — Меня вы нисколько не стесните, эта комната все равно пустует после отъезда Ганки Бизовой... — Она обхватила его под мышки и стала подталкивать к дивану. — И поешьте, я принесла вам кое-что, доставьте мне радость...
Блага позволил ей вести себя и подчинился ей как слабое, больное дитя. Ему было бесконечно приятно играть такую роль. Он говорил мягко, ласково:
— Вы так добры, так внимательны... Я будто снова обрел дом, счастье, которое там, в Моравии, потерял... Мне кажется, что я знаю вас уже тысячу лет... И когда вы касаетесь меня рукой...
Он попытался взять ее за пальцы, но Иржина в ужасе отдернула руку, словно обожглась. И тогда Блага, прекрасно поняв, как надо себя вести с ней, твердо и даже дерзко сказал:
— Разрешите? — И снял с нее, ослабевшей и беспомощной, эти противные, не украшавшие ее очки. Несколько секунд он с удивлением смотрел на Иржину, затем неожиданно обхватил ее обеими руками за талию и потихоньку начал притягивать к себе.
— Боже... А ведь ты совсем недурна... Как тебя зовут?
И Иржина Кралова, пораженная тем, что ее почему-то оставили сила и воля, и тем, как легко она ему поддается, прошептала:
— Иржка...
Придя в себя после обморочного блаженства, она почувствовала, как ее заливает волна стыда. «Боже мой, что же со мной произошло? — размышляла она испуганно. — Ведь я же как самая последняя девка с улицы... Что же я наделала?.. Что позволила с собой сделать? Я умру теперь... умру от позора...» Но потом в голову ее пришла другая мысль: «Он не смеялся... Он видел меня такой, какая я есть, и не смеялся... Это было так прекрасно и сладостно, как грезы летней душной ночью». И она поняла, что действительно умрет, но не от позора, а от тоски, если к ней больше ни разу не вернется это прекрасное блаженство.
Она повернулась к нему. Павел лежал рядом с ней на диване под одеялом, раздетый, как и она. На стуле стояла недопитая бутылка вина и две рюмки, а на полу патефон. Уже в который раз на нем крутилась ее любимая пластинка «Звездная пыль». Она положила голову на его широкую грудь и счастливо проговорила:
— Я не знаю, что со мной, Павел... Во всем моем теле какой-то жар... И мне хочется плакать...
Он нежно погладил ее и мягко сказал с улыбкой:
— Это любовь, Иржка!
Ей вдруг захотелось рассказать ему о себе.
— Может быть, у меня такое ощущение от этой мелодии... Я ее очень люблю, Павел... Впервые я услышала ее во время войны в радиопередаче из Лондона или из Америки... Я слушала ее, прижавшись ухом к приемнику. Она рождала тоску и надежду... А когда над нашими головами загудели их самолеты...
— Да, «Стардуст», «Звездная пыль», — сказал Блага. — Я на этих самолетах летал.
Иржина была очарована им еще больше.
— Ты летчик?
— Я был пилотом-штурманом во время войны.
— Я тоже воевала...
— Ты? — с удивлением спросил Павел.
Иржина храбро призналась:
— Ты не думай, я уже не такая молодая...
Блага рассмеялся:
— Я этого даже не заметил.
— Мне так стыдно, Павел... — Иржина зарылась лицом в подушку. Слова Благи напомнили ей о том, что произошло, да и вообще она не привыкла слышать комплименты.
Блага почувствовал, что женщина, приютившая его, полностью находится в его власти. Он забавлялся ее растерянностью, умело играл на ее состоянии. В конце концов, он был неплохой психолог.
— За что стыдно? За то, что мы дали волю своим чувствам?
— Со мной такого еще никогда не было, поверь мне... Ты первый, кто вот так...
Блага погладил ее:
— Я знаю.
Кралова прижалась к нему всем телом и зашептала:
— Весь день и всю ночь будем вот так лежать... Я забуду обо всем — о работе, о людях, о своей жизни — и буду чувствовать только тебя, тебя, мне будет все равно, слышишь, я хочу отказаться от всего, только бы тебя не потерять. Я как пьяная... Весь мир, вся вселенная, все звезды — это только мы вдвоем, Павел...
Благе были смешны эти патетические признания, исходящие из уст стареющей женщины, но он не выдал себя ни смехом, ни улыбкой. Ему было важно удержать ее около себя, иначе его положение снова могло стать катастрофическим. Поэтому с профессиональным умением он тут же подстроился под ее тон:
— Я испытываю то же, что и ты... Ты как вино, которое взрывается внутри горячим гейзером, зажигая каждый нерв, каждую жилку...
Между тем патефон замолчал, иголка звукоснимателя кружилась по одной дорожке. Блага вылил остаток вина в рюмку и, не выдержав, засмеялся все-таки, но потом серьезно сказал:
— Ты как это вино, которое уже кончилось.
Иржина быстро встала, начала одеваться:
— Сейчас принесу!
— Да не стоит. Не ходи, — отговаривал ее Блага.
Иржина выключила патефон и, как будто сразу протрезвев, сказала:
— Надо идти. У нас нечего есть, а я уже голодна. И потом, надо хотя бы позвонить в нашу канцелярию. Еще ни разу не случалось, чтобы я не пришла на работу. Коллеги будут волноваться.
— А где ты, собственно, работаешь?
— В национальном комитете... В бухгалтерии...
Блага тихонько засмеялся. Иржина заметила это:
— Почему ты смеешься? Тебе не нравится?
Блага тут же опомнился, овладел собой:
— Нет, совсем нет. Просто я вдруг почувствовал себя ужасно счастливым человеком оттого, что ты предпочла именно меня своей канцелярии. — Неожиданно у него возникла идея: — Послушай, а не могла бы ты кое-что для меня сделать?
— Все сделаю, Павел! — выпалила она с готовностью.
Блага ожидал такого ответа. Он взял блокнот и ручку, что-то написал, вырвал листок и подал ей:
— Когда будешь проходить мимо телефона, позвони по этому номеру. Тебе ответит некий инженер Чадек. Не говори, кто ты, откуда звонишь и где я теперь нахожусь, я не хочу тебя компрометировать. Только скажи, что Павел передает, чтобы этот самый Чадек ждал его завтра в шесть под Карловым мостом на Кампе. Сделаешь?
— Кто это?
— Один мой хороший знакомый, он поможет найти мне здесь, в Праге, место... — И торжественно объявил ей: — Я ведь, Иржка, решил остаться здесь с тобой. Навсегда...
Иржина не хотела верить своим ушам, слезы счастья наполнили ее глаза, она опять прижалась к нему с собачьей преданностью и зашептала:
— Павел... Я так счастлива... Павел...
9Земан взволнованно вскочил со стула и побежал к двери соседнего кабинета.
— Ирка, иди сюда! — крикнул он. — Блага высунул голову из своей мышиной норы. Попался. Наконец-то!
Вошедший надпоручик Градец был взволнован не меньше Земана. После нервозного совещания у подполковника Калины, где они вынуждены были признать, что потеряли след Благи, и после еще более нервозной ночи, когда они снова и снова анализировали все свои действия, пытаясь найти ошибку, и каждый раз со всех ног бросались к звонившему в кабинете Земана телефону, наконец-то блеснул луч надежды.
В комнате сидел пожилой человек в темном костюме, с увядшим лицом и невыразительными, бегающими глазами. Весь его грустный вид говорил о том, что он внутренне сломлен и не в силах скрыть это. Земан представил его Градецу:
— Это инженер Чадек, вспоминаешь? Пришел рассказать нам о Благе.
Ирка Градец, зная наперед, что Земан уже имел разговор с инженером (это было видно по Гонзе — он улыбался, но готов был еще раз с удовольствием выслушать Чадека), засыпал его вопросами.
— Вы знаете, где находится Блага?
Чадек отвечал тихо, с беспристрастной монотонностью:
— Нет.
— Вы говорили с ним?
— Нет. Мне позвонила какая-то женщина.
— Как ее зовут?
— Не знаю, она не представилась.
— Откуда она звонила?
— Не знаю.
— И что она вам сказала?
— Пригласила меня от его имени на встречу.
— Где и в какое время?
— Завтра в шесть вечера Блага будет ждать меня на Кампе под мостом.
Земан, прослушивавший на магнитофоне практически те же вопросы и ответы, остановил ленту и с веселой улыбкой сказал:
— Так что, Ирка, доволен?
Но Градец, однако, не закончил разговора с Чадеком.
— Подожди немного... — попросил он. — И вы пришли сообщить нам об этом, пан инженер?
