Чингиз Абдуллаев - Апология здравого смысла

— Рукописи хранились в отдельном помещении?

— Нет. В комнате редакторов. Там сделаны большие стеллажи на всю стену, куда они и складывали рукописи. Во всяком случае, свежие. Через год мы отправляем их на склад.

— Окна у вас зарешеченные?

— Конечно. И на окнах тоже есть охрана.

— А кассир? Почему у вас нет своего кассира?

— Мы не платим гонорары. Обычно зарплату выдает Нина Константиновна, а подписывают все документы Передергин и Воеводов. Если есть какие-то конкретные расчеты, то их проводим через бухгалтерию нашей типографии. Забыл сказать, что у нас есть два своих представителя в Астане и в Баку. Нурлан Уразалин и Парвиз Убайдуллаев. Но они обычно занимаются только высылкой нам рукописей.

— Может, кто-то из них автор подобных страшных историй?

— Мы им тоже звонили. Они ничего не знают. И потом, я тоже читал эти «исповеди». Первые две рукописи были довольно неряшливыми и небрежными. Затем стиль письма значительно поменялся. Во всяком случае, эти рукописи отправлял нам человек, для которого русский язык является родным. И он достаточно образован и начитан, в этом я почти уверен.

— Тринадцать человек, — задумался Дронго, — мне понадобится личное дело каждого. Они у вас есть?

— Конечно, нет. У нас в издательстве даже нет своего отдела кадров. Мы небольшое издательство, но все сотрудники, во всяком случае, все работники издательства, включая Нину Константиновну, являются сотрудниками Международного литературного фонда. Мы можем обратиться к Огневу, чтобы он помог нам и разрешил просмотреть личные дела каждого из сотрудников. Я думаю, в этом не будет большой проблемы. Или сразу к Сергею Михалкову, который является председателем Международного совета писательских союзов, это правопреемник Союза писателей СССР. Можно просмотреть личные дела каждого и там. Они наверняка имеются.

— Хорошо, — согласился Дронго, — я вам помогу. Хотя никогда не работал в подобной среде и с такими людьми. Давайте сразу договоримся, что вы ничего не будете от меня скрывать. Ни хороших, ни плохих новостей. И пусть Юрий Михайлович познакомит меня со своим другом-криминалистом. Возможно, мы понравимся друг другу. А может, мы уже знаем друг друга. И не забудьте показать мне завтра оставшуюся копию рукописи.

— Обязательно, — явно обрадовался Оленев, — я просто не знаю, как вас благодарить.

— Подарите мне новые книги вашего издательства, — предложил Дронго, — это будет самый лучший подарок для меня.

— Сделаем, — согласился Валерий Петрович, — с автографами всех наших писателей. Можете считать, что вы их уже получили. Вы даже не можете себе представить, какая у нас сейчас обстановка в издательстве. Женщины просто боятся выходить на работу.

— Представляю, — ответил Дронго. — Значит, будем искать сразу двоих. Возможного автора и его возможного знакомого в вашем издательстве. Интересная задача. Вы по-прежнему убеждены, что это не может быть одно и то же лицо? Вы так хорошо всех знаете?

Оленев испуганно взглянул на своего собеседника. Он даже открыл рот, чтобы снова возразить, но Дронго добродушно покачал головой.

— Ничего не нужно говорить. Я все понял по вашему выражению лица. Значит, завтра ждите меня в поселке. Я постараюсь не опаздывать.

Глава 3

Он не любил сидеть за рулем. Автомобильные пробки, особенно в Москве, его раздражали и отвлекали от собственных мыслей. Поэтому уже много лет он имел своих водителей во всех трех городах, в которых жил. Предупредив водителя, что за ним нужно заехать утром в десять, он перезвонил своему другу и напарнику — Эдгару Вейдеманису.

— У меня к тебе необычное дело, — попросил Дронго, — я хочу, чтобы ты проверил через информационный центр данные о происшедшем преступлении за последние полтора-два месяца. Погибла четырнадцатилетняя девушка. Никаких других подробностей я пока не знаю.

— Как погибла? Несчастный случай?

— Нет. Убийство. Очевидно, действует некий серийный маньяк, но ничего более конкретного сказать не могу. Мне нужны все данные. И проверь убийство в Саратове. Там убили тоже молодую девушку, но ей было восемнадцать. Возможно, на ней была желтая блузка.

— Постараюсь, — вздохнул Эдгар, — ты знаешь, как нашим друзьям в милиции не нравится, когда мы делаем подобные запросы. Они считают, что мы не должны заниматься делами подобного рода.

— А ты напомни, сколько раз мы им помогали, — посоветовал Дронго, — и скажи, что мы не просим предоставить нам оперативную информацию или разгласить какие-либо данные. Нам нужна только информация по уже случившимся преступлениям. Они дают подобную информацию любому журналисту, в ответ на их запросы.

— Буду стараться, — согласился Вейдеманис. — Если бы ты сказал, где произошло первое убийство, было бы гораздо легче.

— Это не первое, а второе, — поправил Дронго, — первое было в Саратове. Хотя вполне вероятно, что тоже не первое. В любом случае проверь, может, кто-то объединил эти два дела в одно. Если сумеешь найти.

— Завтра я тебе перезвоню, — пообещал Эдгар.

Дронго положил трубку и отправился в кабинет, чтобы просмотреть газеты за последние два месяца. Возможно, о подобных преступлениях было напечатано и в центральных газетах. В таком случае через Интернет и его поисковые системы можно было попытаться найти упоминания об этих преступлениях. Упоминаний было много, разных и трагических. Но ни в одной газете не было упомянуто преступление в Саратове. Разочарованный, он закончил поиски во втором часу ночи.

На следующей день он поехал в Переделкино. Созданный еще во времена Сталина писательский поселок был довольно известным местом не только в России, но и далеко за ее пределами. Здесь жили практически все классики советской литературы, которые вполне комфортно существовали в рамках Союза писателей СССР. Выделенные дачи, огромные писательские квартиры в центре города, некоторым предлагали даже особняки, невероятные гонорары, не зависящие от числа проданных книг, гарантированные поездки за рубеж с хорошо оплаченными командировочными, льготы на получение машин, путевок в дома отдыха, билетов, размещение в гостиницах. Награды, ордена, высокие звания, выдвижение в депутаты различных Верховных советов — все это было в порядке вещей. Союз писателей был не просто суперминистерством, он был одним из самых привилегированных министерств бывшей страны. От писателей требовалось лишь придерживаться генеральной линии Союза на социалистический реализм и всемерно поддерживать существующий строй. Что они с удовольствием и делали. Некоторым разрешалась и критика в дозволенных пределах.

Дачи в Переделкино выделялись писателям в порядке очереди, но выдавали их в основном бывшим функционерам и сотрудникам Союзов писателей. Деревянные дома нельзя было назвать особо комфортабельным жилищем, но после развала Союза все сразу изменилось. Цена на сотку в этом районе начала расти с головокружительной быстротой, и вскоре обладатели деревянных домиков стали владельцами участков, имеющих реальную стоимость в несколько сотен тысяч долларов, а иногда и миллионов. Разумеется, после этого в Литературном фонде начались склоки, интриги, аферы, которые вызывали все новые и новые скандалы среди писателей. Хотя, если говорить откровенно, писателей оставалось уже не так много. Борьбу вели уже родственники и знакомые писателей, чиновники и деляги, которые отвоевывали свои сотки у бывших хозяев этой земли.

Дронго приехал в Переделкино к одиннадцати часам и довольно быстро нашел издательство, рядом с которым стояли два автомобиля. Он вошел в здание, обратив внимание на железную входную дверь. Такую дверь практически невозможно было сломать или открыть. Он вошел в коридор. Слышались громкие голоса сотрудников. Пройдя по коридору, он остановился у таблички «Консультанты» и постучал в дверь.

— Войдите, — услышал он и вошел в кабинет.

За небольшими столиками сидели трое мужчин. Сидевший у окна был относительно молод. Ему было лет сорок пять. Грузный, достаточно плотный, мордастый, с копной черных волос и темными усами. Он недовольно взглянул на вошедшего и громко спросил:

— Вам кого?

— Извините, — сказал Дронго, — я пришел к Оленеву. Его здесь нет?

— Он сейчас придет, — кивнул незнакомец, — проходите, садитесь. Вы, наверно, тот самый эксперт, о котором нам говорил Валерий Петрович. Я Кроликов Георгий Сергеевич, руководитель технического отдела издательства. А это наши консультанты. Фуркат Низами, — показал он на седого невысокого мужчину с характерным азиатским лицом, — и Евгений Юрьевич Сидорин, — показал он в сторону второго.

Тот был кряжистый мужчина среднего роста, с круглым лицом и в очках. Он приветливо кивнул, с любопытством разглядывая гостя.

— Хорошо, что вы приехали, — сказал Кроликов, — а то у нас уже считают, что здесь водятся домовые или привидения. А я ни в какие привидения не верил и не поверю. Кто-то просто переложил эти рукописи в другое место, и мы их не можем найти. Обычный писательский бардак.