Джон Ле Карре - Такой же предатель, как мы

— Cent metres,[12] — пробасил шофер, тыча грязным пальцем в сторону ворот.

— Мы знаем, дурень, — отмахнулся Банни.

Стараясь держаться кучкой, они преодолели эти сто метров — Гейл укрывалась под зонтиком Попхэма, а Перри бережно прижимал к груди новенькую спортивную сумку, и дождь струился по его лицу. Они подошли к низкому белому зданию.

На верхней ступеньке, под навесом, стоял Эмилио дель Оро в плаще до колен, с меховым воротником. Отдельно сбились в кучку трое из семерки, занимавшей почетный стол накануне. Несколько девушек печально затягивались сигаретами (в клубе не позволялось курить). Рядом с дель Оро, в серых фланелевых брюках и блейзере, возвышался рослый, седоволосый мужчина, типичнейший британец, явно аристократического происхождения. Он протянул испещренную пигментными пятнами руку и представился:

— Джайлс. Виделись вчера в ложе. Впрочем, в такой суете вряд ли вы меня запомнили. Я в Париже проездом, но Эмилио меня ухватил. Это доказывает, что никогда не следует звонить знакомым по наитию. Тем не менее должен признать, вечеринка вчера удалась. Жаль, что вы не смогли к нам присоединиться… Вы говорите по-русски? — спросил он у одного Перри. — Я вот, к счастью, немножко говорю. Боюсь, наши уважаемые гости не в ладах с иностранными языками.

Они вошли в клуб, дель Оро — впереди. Дождливый понедельник — отнюдь не час пик для клубных завсегдатаев. Слева от Перри, за угловым столиком, согнувшись, сидел Люк, в очках и с наушником. Он не сводил глаз с экрана серебристого ноутбука — ни дать ни взять делец, всецело поглощенный миром бизнеса.

«Если вдруг увидите человека, смахивающего на кого-то из нас, — это мираж», — предупредил вчера вечером Гектор.

Паника. У Перри екнуло в груди. Господи, где Гейл? Борясь с накатившей тошнотой, Перри оглянулся и обнаружил Гейл в центре комнаты — она болтала с Джайлсом, Попхэмом и дель Оро. Не теряй хладнокровия и оставайся на виду, мысленно воззвал к ней Перри. Тихонько, спокойно, не переигрывай. Дель Оро тем временем спрашивал у Попхэма, не слишком ли рано для шампанского, а тот отвечал: «Смотря какого года урожай». Окружающие расхохотались, и Гейл — громче всех. Готовый ринуться ей на помощь, Перри услышал хорошо знакомый рык: «Профессор, твою мать!» — и развернулся к выходу. По ступенькам поднимались три зонтика.

Под центральным — Дима с теннисной сумкой от «Гуччи».

Справа и слева — Ники и его напарник, которого Гейл окрестила Задумчивым Трупом.

Дима закрыл зонтик, сунул его Ники и в одиночестве прошел в дверь.

— Видите дождь? — воинственно спросил он, обращаясь ко всем присутствующим. — Видите небо? Десять минут, и будет солнце! — И лично к Перри: — Ты бы переоделся, Профессор! Или мне, блин, тебя по корту в костюме гонять?!

Вялый смех. Акт второй вчерашнего феерического спектакля.

Перри и Дима с сумками в руках спускаются по темной деревянной лестнице. Дима — член клуба — идет первым. Влажный воздух пахнет раздевалкой — хвойным освежителем, пропотевшей одеждой.

— Ракетки у меня, Профессор, — рокочет Дима.

— Прекрасно! — отвечает Перри, тоже во всю глотку.

— Шесть штук! От засранца Эмилио. Играет хреново, но ракетки у него что надо.

— Значит, шесть из тридцати.

— Ты меня понял, Профессор. В точку!

Дима говорит: идем вниз. Ему нет нужды знать, что Люк уже все разведал. Стоя внизу лестницы, Перри оглядывается через плечо. Ни Ники, ни Задумчивого Трупа, ни Эмилио — никого. Они входят в мрачную раздевалку без окон, с деревянными панелями на стенах, в шведском стиле. Экономичное освещение. Сквозь матовые стекла видно, что в душе моются два старика. На одной деревянной двери написано «Туалет», на двух других — «Массаж». На дверных ручках висят таблички «Занято». Постучитесь в правую дверь, но только когда он будет готов. Повторите, пожалуйста, инструкции.

— Хорошо вчера погулял, Профессор? — спрашивает Дима, скидывая с себя костюм.

— Прекрасно. А ты?

— Хреново.

Перри бросает сумку на скамью и начинает переодеваться. Дима, в чем мать родила, стоит к нему спиной. От шеи до ягодиц (включительно) он сплошь покрыт синими татуировками. По центру спины — девушка в купальнике сороковых годов отбивается от рычащих чудищ. Ногами она обвивает дерево, корни которого скрываются между ягодиц, а ветви расползаются по лопаткам.

— Пойду отолью, — объявляет Дима.

— Ради бога, — шутливо говорит Перри.

Дима запирает за собой дверь туалета и через несколько мгновений появляется, держа в руке нечто продолговатое. Это завязанный узелком презерватив, в котором лежит флешка. Если смотреть на Диму спереди, у него тело Минотавра, до пупка поросшее густыми черными волосами. Гениталии, как и следовало ожидать, огромные. Он споласкивает презерватив под краном, разрезает ножницами и сует Перри — «выброси». Тот кладет кусочки в карман пиджака и немедленно представляет, как спустя год Гейл обнаруживает разрезанный презерватив и спрашивает: «И когда будет ребенок?»

Со скоростью молнии, словно в тюремной камере, Дима надевает бандаж на мошонку и длинные синие шорты, сует флешку в правый карман, натягивает футболку с длинными рукавами, носки, кроссовки. Процесс занимает всего несколько секунд. Открывается дверь душевой кабинки. Появляется пожилой толстяк, с полотенцем вокруг талии.

— Bonjour tout le monde![13]

Бонжур.

Толстяк открывает шкафчик, сбрасывает полотенце, достает вешалку. Открывается вторая душевая кабинка, выходит второй старичок.

— Quelle horreur, la piule![14] — жалуется он.

Перри вполне согласен. Дождь действительно ужасный. Он энергично стучит в правую дверь с надписью «Массаж». Три коротких, но громких стука. Дима стоит позади.

— C’est occupé,[15] — предупреждает первый старик.

— Pour mol, alors,[16] — отвечает Перри.

— Lundi, c’est tout fermé,[17] — говорит второй.

Дверь открывается, и они проскакивают внутрь. Олли запирает и одобрительно похлопывает Перри по плечу. Он снял сережку и зачесал волосы назад. На нем белый врачебный халат. Как будто снял одну личину и надел другую. Белый халат Гектора небрежно распахнут. Он — главный массажист.

Олли подпирает дверь деревянными клинышками, два снизу, два сбоку. Как и всегда, наблюдая за ним, Перри подозревает, что все это он уже проделывал неоднократно. Гектор и Дима впервые оказываются лицом к лицу. Дима стоит чуть откинувшись назад, Гектор — подавшись вперед. Один наступает, другой обороняется. Дима — старый зек, ожидающий очередного наказания, Гектор — начальник тюрьмы. Гектор протягивает руку, Дима пожимает ее и удерживает в левой, а правой роется в кармане.

Гектор передает флешку Олли, который извлекает из сумки серебристый ноутбук, открывает его и вставляет карту памяти — все это одним движением. В белом халате Олли кажется еще более громоздким, чем обычно, — но двигается вдвое проворнее.

Дима и Гектор еще не обменялись ни единым словом. Но они уже не заключенный и тюремщик. Дима вновь принимает свою агрессивную стойку, Гектор привычно сутулится. Спокойные серые глаза широко раскрыты и не мигают, смотрят испытующе. В них нет ни превосходства, ни триумфа. Гектор похож на хирурга, который решает, как лучше провести операцию, — и стоит ли вообще оперировать.

— Дима?

— Да.

— Меня зовут Том. Я английский аппаратчик.

— Номер один?

— Номер один передает привет. Я здесь за него. Это Гарри. — Он указывает на Олли. — Будем говорить по-английски, и Профессор проследит, чтобы мы играли честно.

— Ладно…

— Давайте сядем.

Они садятся. Лицом к лицу. Перри, блюститель честной игры, — рядом с Димой.

— Наверху ждет наш коллега, — продолжает Гектор. — Сидит один в баре, с серебристым ноутбуком, таким же, как у Гарри. Его зовут Дик. На нем очки и красный галстук. Когда будете уходить из клуба, Дик встанет и неторопливо пройдет перед вами через вестибюль, надевая на ходу темно-синий дождевик. Пожалуйста, запомните его на будущее. Дик действует от моего имени, а также от имени Номера один. Вы поняли?

— Понял, Том.

— Он свободно говорит по-русски. Как и я.

Гектор смотрит на часы, потом на Олли:

— У нас есть, по моим расчетам, семь минут. Потом вы с Профессором пойдете наверх. Дик даст нам знать, если вдруг вы понадобитесь раньше. Хорошо?

— Да чего тут, на х…, хорошего?!

Ритуал начинается. Перри-то и не подозревал о его существовании. Однако собеседники, судя по всему, признавали его необходимость.

Гектор:

— Вы когда-либо выходили на связь с какой-либо другой иностранной разведслужбой?

Дима:

— Нет, богом клянусь.

— С русской тоже нет?

— Нет.

— Есть ли среди ваших знакомых люди, сотрудничающие с иностранными разведслужбами?