Код Адольфа Гитлера. Финал - Владимир Иванович Науменко
– Дьявол тебе в кишку! – Мюллеру ничего не оставалось, как ругнуться и смириться. – Тебя и не переспоришь! Живи, как умеешь, делай всё, что угодно, но не зарывайся! Пусть ты и внештатный сотрудник гестапо, но знай меру. Я вызвал тебя не для дискуссий на тему выпивки, а для мужской работы. Её у нас через край, Гюнтер. И многие стараются выполнять её крайне неохотно. Словами разбрасываться могут все, а вот работать приспособлены немногие. – Лицо Мюллера стало будничным. – У меня всего один вопрос, приятель: ты подготовлен к той операции, что была изложена в моей инструкции? Ничего не запамятовал? Ты понимаешь, о чём я?
– Обижаешь, Генрих! – от такой несправедливости в задаваемых вопросах агент чуть покраснел. Не от угрызений совести, конечно, а от воздействия спиртного.
– Итак, к делу, алкоголик и провокатор в одном лице! – миролюбиво произнёс Мюллер. – Я жду, когда ты ознакомишь меня с тем, что тебе предстоит осуществить.
– Как скоро?
– Послезавтра, дружище!
– Тридцатого апреля?
– Да! – подтвердил Мюллер. – Прекрати, будь так добр, нести ахинею, лучше сконцентрируйся и повтори всё то, что от тебя в этот день потребуется.
– Да, конечно, группенфюрер! – соглашаясь, агент наморщил лоб. – До того как произойдёт вынос тел, я должен войти в спальню и сделать то, о чём мы с вами говорили относительно недавно. С собой я возьму ёмкость с красной жидкостью, что будет кровезаменителем. Потом я останавливаюсь и жду дальнейших инструкций от камердинера Линге. Он должен заглянуть ко мне и сделать знак рукой. С притворным усилием я открою притёртую пробку на ёмкости и поднимусь на ноги. Оставшись один, я должен немного красной жидкости выплеснуть на кровать. На пороге двери, как вы рассчитали, я тоже должен оставить красную лужу.
– А что ты станешь делать с трупом, что обнаружится в комнате? – поинтересовался Мюллер.
– Покойный мужчина должен сидеть на диване. Я войду в кабинет, подойду к нему и нарисую на виске красное пятно. Затем пролью немного «крови» на ручку дивана и на пол. После чего скроюсь в спальне.
– Хоть и пьяный, но рассуждаешь как трезвый! Молодец! – Мюллер не поскупился на похвалу – А что предпримешь потом?
– После того как тела вынесут из бункера, а коридор и лестница опустеют, я выйду из спальни и окроплю красными каплями весь маршрут следования похоронной процессии от кабинета до тамбура выхода в сад.
– А что ты станешь делать, когда очутишься в комнате женщины?
– Во-первых, положу на туалетный столик маленький дамский револьвер, но до этого надену перчатки, а затем аккуратно извлеку его из трельяжа, где женщина его и хранила. Во-вторых, возле кресла, точнее, на полу, оставлю жёлтую металлическую ампулу без яда. Она будет напоминать пустой футляр от губной помады. И в-третьих, неприметным образом удалюсь из комнаты.
– Ты понял всё правильно! Сделай всё, как замыслил, и не оставляй следов. Смотри у меня! – погрозил пальцем Мюллер. – Я сам пущу тебе пулю в лоб, если обнаружу под кроватью пустую бутылку виски. Ступай и до 30 апреля будь в норме.
– Постараюсь, группенфюрер!
– Если ты не послушаешься гестапо, то оно постарается исправить твои промахи тем способом, о котором я говорил тебе.
16 часов 00 минут
В это время из оперативного бункера в фюрербункер вызвали профессора Хаазе. После того как Гиммлер встал на путь измены, Гитлер не доверял врачам. И скорее подозревал, чем боялся, что яд в ампулах, суть «подарок» рейхсфюрера, в нужный момент не подействует на организм, и он, если по не зависящим от него причинам не удастся ускользнуть из рук врага, живым попадёт в плен. Было и другое, что осталось секретной задумкой фюрера. Хаазе как врач был надёжной страховкой. Попади в плен, он должен был стать одним из тех, кто затуманит мозги вражескому следствию. Под страхом смерти ложь, дьявольски задуманную фюрером, он назовёт правдой, даже если русские будут угрожать смертью.
Но профессор пришёл не один. Вместе с ним прибыли профессор Шенк и санитарка Эрна. Много очевидцев, больше становится шансов, что им поверят.
– Подождите секундочку! – обходительный Гюнше оставил их дожидаться, а сам скрылся за дверью кабинета Гитлера. Прошло десять минут. Фюрер всё не появлялся. Из-за двери, что находилась за спинами гостей, неслись громкие пьяные голоса, хором распевающие боевые песни. Наконец терпение было вознаграждено. Сначала вышел Гюнше, за ним – Гитлер. Гости дружно вскинули руки, отдав фюреру нацистский салют.
– Извините, что оторвал от важной работы! – пожав руку каждому, Гитлер изобразил на лице улыбку мученика.
– Мой фюрер! – бывшие на пределе нервы Эрны сдали, и от отчаяния она принялась плакать. – Вдохните в нас победу! Ведите нас! Мы последуем за вами повсюду!
Что ей в ответ мог предложить Гитлер? Очередную порцию каждодневной лжи? Ничего, кроме неловкого молчания. Возникла щекотливая ситуация.
– Пойдёмте! – предложил Шенк, поспешив на выручку фюреру, и, вместе с Гюнше взяв за локоть рыдающую Эрну, увёл её с глаз долой.
