Полковник трех разведок - Богдан Иванович Сушинский
А что, пусть даже и так: «Полковник трех разведок». Во всяком случае, звучит интригующе. Книга воспоминаний — вот что способно ввести его имя в элиту мировой разведки, в сонм выдающихся «рыцарей плаща и кинжала». Ради такого признания в самом деле стоит по-настоящему рискнуть.
Москва — Лондон. Из архива конспиративной связи агента Алекса.
Апрель 1961 года
Уже спустя несколько дней после возвращения Винна в Лондон из британского посольства на его имя поступила первая шифрограмма, которая касалась полковника Пеньковского. Прежде всего, воспользовавшись обусловленной информационной «закладкой», агент Алекс, точно в «день выхода на связь», передал некоторые сведения, о которых Винн просил его еще в Москве.
Сообщения были не особо важными, скорее уточняющими. И вообще полковнику показалось, что таким образом Винн и его кураторы всего лишь пытаются проверить, насколько надёжна избранная ими форма контактов, применительно к их новому «подопечному»; и насколько удачно определен сам канал связи. Тем не менее отнесся он к заданию Британца со всей серьезностью, давая понять, что мелочей в своей профессии не признает.
Впрочем, содержало это его послание и нечто интригующее. Неожиданно полковник уведомлял британских коллег, что «буквально в ближайшие дни» ему предстоит довольно длительная, порядка двух недель, служебная командировка в Лондон. Официальный повод — участие в международной научной конференции по проблемам разоружения, на которой ему предстоит выступить с докладом.
Пеньковский заранее предупреждал о возможности побывать в Лондоне, надеясь, что, в ходе этого вояжа кураторы смогут организовать ему несколько деловых встреч с руководством Сикрет интеллидженс сервис, дабы обсудить кое-какие технические детали сотрудничества. Точную дату и время прибытия он сообщит, как только будут утрясены все формальности, но при этом воспользуется более оперативным каналом. То есть выйдет на Лондон через «названного господином Винном связного, действующего под оперативным псевдонимом «Серб».
Со связным, в общем-то, всё было ясно: под псевдонимом «Серб» выступал пока что не знакомый Пеньковскому швейцарский резидент Ангел Бош, который работал под прикрытием некоей Христианской миссии «Обитель Спасителя» и который обещал задержаться в России еще на несколько месяцев. А вот сама эта «слишком поспешная», как считал Винн, и слишком удачно подогнанная под их с Пеньковским планы зарубежная поездка сразу же начала порождать кое-какие сомнения.
Винн прекрасно знал, сколь редко случаются зарубежные командировки у советских чиновников подобного ранга, тем более в ведущие капиталистические страны. Вот почему обещание полковника побывать в Лондоне еще до конца апреля настолько взбодрило британца, что он ощутил, как покрываются предательской влагой ладони — верный признак волнения. Многое он отдал бы, чтобы получить возможность в тот же день связаться со своим московским подопечным. Очень уж хотелось ему добиться хоть каких-то разъяснений по поводу предстоящей поездки, а главное, психологически прощупать этого неофита британской разведки. Мало ли что: вдруг полковник уже работает «под контролем», а то и «внаглую» ведет двойную игру?
Гревилл тут же связался со своим куратором подполковником Кемпбеллом. Однако, выслушав суждения агента-промышленника о возможных рисках, профессиональный разведчик сухо спросил:
— Но ведь названная полковником конференция действительно должна состояться?
— Должна, я это выяснил.
— А служебное положение Пеньковского вполне допускает его участие в подобных мероприятиях международного уровня?
— Естественно.
— Тогда в чем именно чудится вам некое «странное совпадение», мистер Винн? Или же вы хотите сказать, что это сами русские определяли, в какой стране, в каком городе и когда именно должна происходить данная конференция.
— Я выяснял: основными организаторами выступают Англия, Франция и Германия. Россия заявлена лишь в качестве участника, с правом доклада.
— Так вот, помня обо всем этом, мы должны встречать русского полковника с полным доверием и предельным гостеприимством. Подчеркиваю, господин Винн: с доверием и гостеприимством. Людей с подобным положением в обществе можно обнаружить в шпионской сети раз в сто лет. Так почему бы нам не возрадоваться такому событию?
— Именно так, с доверием, мы и встретим агента Пеньковского, подполковник, — заверил промышленник.
Когда же спустя некоторое время личный шифровальщик военного атташе Британии направил в штаб-квартиру внешней разведки шифрограмму о том, что «известный им сотрудник посольства готов прибыть в Лондон 20 апреля, то есть за день до открытия конференции, подозрение в том, весь этот вояж — всего лишь некий спектакль, очередная «подстава», на которых сам агент ГРУ Пеньковский специализировался, еще будучи резидентом советской военной разведки в Анкаре, окончательно развеялось.
Джакарта, посольство СССР в Индонезии.
Апрель 1961 года
Когда майор Горюнов снова появился в его кабинете с докладом, полковник взглянул на него с видом человека, вынужденного выслушивать нечто такое, что ему совершенно неинтересно. Поэтому сразу же перехватил инициативу:
— Только что я говорил с генералом.
Как всегда после подобного сообщения, Постольников долго держал томительную паузу, которая могла значить все что угодно, вплоть до завершения разговора.
— Неужто в первопрестольной настроены отменить операцию? — по все той же кабинетной традиции обязан был взорвать эту паузу майор.
— Создается впечатление, что основной курс у них все же взят на путч. Ищут того, кто способен деликатно убрать нашего «товарища Карно». Возможно, уже завтра нам назовут пару имен, которые придется разрабатывать в качестве претендентов. Причем еще до визита Сукарно в Москву.
Майор по-прежнему топтался на полпути к столу, как подчиненный, осмелившийся явиться к шефу явно невовремя и явно не по делу.
— В таком случае, товарищ полковник, нам следует предложить многоходовую операцию.
— Попытайся удивить.
— На первом этапе мы заставляем объект клюнуть на приманку любовного амура, а затем уже, на волне дискредитации, запускаем механизм военно-политического путча.
— И все? — поиграл уголками губ Постольников.
— Ну, если в самых общих чертах…
— «Многоходовка», можно сказать, классическая. Хотя в самом замысле своем — до предела примитивная.
— Зато многократно проверенная предшественниками, — напомнил майор.
— Не возражаю: многократно. Но все же… Не нравится мне весь этот экспромт. При любом неудачном раскладе мы окажемся крайними — и для московской конторы нашей, и для Джакарты, не говоря уже о путчистах, тоже очень скорых на расправу.
— Вот только выбора-то у нас нет.
— Нам не выбор искать нужно, а пути решения поставленной задачи, майор, — по давней привычке своей, потер Постольников тыльной стороной ладони небритый подбородок.
— С учетом того, что окончательно останавливаемся на шантаж-интиме?
— На шантаж-интиме, говоришь? Глубокомысленно сказано, хотя и без подробностей. Словом, садись и мнительно, во всех мысленных деталях, излагай.
Усевшись, майор прокашлялся и на несколько мгновений даже уставился взглядом на портрет Хрущева над головой у шефа, словно актер, ищущий поддержки у своего учителя сценического искусства…
В течение какого-то времени майор вводил Постольникова в тайны
