«Пророк» оставляет следы - Игорь Михайлович Фесенко
— Зондерштаб «Р» — особый штаб «Россия», — прокомментировал Михайлов. — Его создали в сорок втором, как особый разведывательный орган на базе «Восточного бюро национально-трудового союза». Дислоцировался в Варшаве, в доме семь по Хмельной улице.
— Точно так, — поддакнул Попов. — Там была вывеска «Восточная строительная фирма Гильген». Руководил зондерштабом «Р» бывший полковник белой армии Смысловский. Работало в нем много детей белоэмигрантов, активных членов НТС.
— О себе, пожалуйста, — сказал Фомин.
— Когда мне стало ясно, что немцы проигрывают войну и что поставил я не на ту карту, начал думать, как выйти из игры. Школу расформировали. Заместитель начальника по агентурной работе капитан Редер (а я знал, что он Рудин) поинтересовался Меленхевичем. Я понял, что и его, как меня, внедряют в советский тыл. Редер лично отвез меня в Славицы. Предупредил, что меня будут искать у Анны. Вот, пожалуй, и все. Потом нашли они меня.
— А как вы были переброшены?
— Да просто. Оставили отсидеться в убежище. Части Красной Армии прокатились через меня. Вышел с теми же документами на Попова, которые имел в сорок третьем. Пришлось в них кое-что добавить, различных там печатей и отметок. В районе тыловых частей угодил под бомбежку. Легко раненным попал в госпиталь. Оттуда уже с подлинными документами был направлен в транспортный батальон. Списался с Анной. Выслал ей денежный аттестат. После войны меня задерживать не стали. К тому же по документам я прибавил себе пяток лет. «Чистый» на законном основании приехал в Москву. Пошел работать в торговлю. А когда вернулся из армии отец Анны, зажили мы тихо и спокойно втроем. Все было благополучно до пятьдесят седьмого года, до того московского фестиваля. Они меня нашли. Хотел улизнуть, уговаривал Анну переехать в другой город, но воспротивился ее отец. Потом и завертелось.
— Как они вышли на вас?
— По адресу, конечно. Ехал на работу, заметил: какой-то мужик преследует. Проехал лишнюю остановку, пошел назад вдоль железнодорожного полотна. Он и догнал. Показал мою фотографию в форме, с немецкими наградами. Довольно долго беседовали. Я упирался, мол, обойдетесь. Но он меня скрутил, припугнул разоблачением. Этого первого звали Владимиром. Через два года он передал меня Рудольфу, а тот Петру Петровичу. Этот держался долго. И уж потом появился Антон Васильевич.
— Вы знакомы, значит, с Антоном Васильевичем? — переспросил Фомин.
— Да что там. Я ведь не дурак. Понимаю: «Купец» вам все рассказал. Это я шефу Кисляка подставил, когда хотел оторваться, когда в Приморск уехал. Встретил Меленхевича на улице, выследил, где он обитает. Черт меня дернул выследить его. Узнал его новую фамилию, имя. А то бы и сейчас мы с вами не встретились.
— Между прочим, ваш новый адрес Меленхевичу дал этот Антон Васильевич.
Попов горько ухмыльнулся.
— Вот гады, и там нашли.
— Вот что, Попов, сами-то вы знали, на кого работали?
— Доподлинно не знал. Сведения разные просили. Что подгляжу — все давай. А на юге хотели, чтобы я им снимки разных объектов делал. Вот и судите, откуда они. — Попов помолчал, а потом неожиданно сказал: — Конечно, в моем положении говорить об этом смешно. И это не оправдание. Но последний раз, расставаясь с Антоном Васильевичем, я высказал ему, что если блок НАТО нападет на мою Родину, это будет безнадежная для него война. Так и сказал.
— Значит, думаете, НАТО? — спросил Михайлов.
— Полагаю. А может быть, и ЦРУ. Они ведь завладели после войны нашими душами. Списки агентуры им Гелен передал, если судить по тому, что приходилось читать. Да, в общем, одна шайка-лейка. Заметано.
— Вот что, Попов. Раз уж вы решили чем-то нам помочь, то ответьте на такой вопрос: какие у вас были выходы на Антона Васильевича?
— Да, решил все начистоту, граждане начальники, хоть знаю: ничего мне не светит. Анюту только жалко, удар для нее. Так, значит, вас интересует связь моя с Антоном Васильевичем? А все просто. Есть телефон — дам его вам. Всегда там женщина отвечает. Я говорю: «Эдуарда Петровича», или наоборот: «Петра Эдуардовича». Она отвечает: «Ошиблись», и сразу кладет трубку. Потом мы встречаемся на другой день после звонка в Измайловском парке у «Чертова колеса» в девятнадцать часов. Если что-то мешает, на следующий день в четырнадцать часов в фойе кинотеатра «Россия». Становимся в кассу друг за другом, берем билеты на один сеанс, обычно выходит, что рядом. Долгих разговоров не ведем. Так у нас было. Попробуйте… Может, и мне это зачтется?..
Допросы, допросы, очные ставки… Все вдруг окончательно сошлось в один утомительный процесс. И только нужно было четко определять, что же на данный день и час главное. Кого о чем спросить раньше? Что с чем увязать? Хвосты неотгаданных загадок тянулись еще за «Пророком», И нельзя тянуть с этим Антоном Васильевичем. И выяснить связь между листовками, появившимися в Приднепровске и поездах в районе этого города, и печатной машинкой, взятой у Волкова в Пскове. Хорошо, что Волкова взял на себя Мишин. И хорошо, что Михайлов активно помогал и советом, и делом, принимая участие в допросах.
Сергей Фомин недосыпал. Ведь к каждой новой встрече с арестованными нужно было придумывать ход, «сценарий» и даже «декорацию». Вот и сегодня так. Прошло всего несколько часов после допроса Попова-Горбачева, а теперь — Орлов. Пообедал на скорую руку, что-то невнятно отвечал товарищам по столу, не вникая в суть разговора.
«Ну вот, сцена готова для следующего акта», — устало улыбнулся Фомин, разглядывая нехитрую «декорацию», устроенную на своем письменном столе. Справа, поближе к стулу, на котором должен быть сидеть Орлов, он положил стопку листовок, присланных из Приднепровска. Попросил привести Орлова.
Дав арестованному время осмотреться, Фомин делал пометки в блокноте, наблюдая, как тот пытается рассмотреть, что лежит на столе следователя. «Гляди-ка, трюк сработал». И Фомин определил, что пора исправлять свою «оплошность». Он листом бумаги накрыл листовки.
— Вспомните хорошенько наш вчерашний разговор, прежде чем отвечать на вопрос, который я сейчас вам задам.
— Вы сомневаетесь в моей искренности? Буду говорить правду и только правду, учитывая, что на Руси говорят: «Повинную голову меч не сечет», — Орлов старался поймать взгляд следователя, определить его мысли.
— Есть такая пословица, и она даже, знаете ли, закреплена законодательно в нашем уголовном кодексе. Но все решает суд. А вопрос такой: куда и с какой целью вы выезжали в
