«Пророк» оставляет следы - Игорь Михайлович Фесенко
4
Придет или не придет Готье на вызов? Было очень важно, чтобы он пришел. Номер телефона, названный Поповым, действительно принадлежал Готье. Он совпадал с тем, который получил Мишин, как только в сферу внимания чекистов попала госпожа Готье. И хотя не было уже сомнений, что он-то и есть Антон Васильевич, все же еще раз хотелось иметь тому подтверждение.
Нужна была встреча, подтверждающая тайную деятельность дипломата, его связи. Фомин, получив все инструкции на сей счет, должен был сам решать, как лучше выманить Готье на встречу. Чтобы вызов был правдоподобней, Фомин подобрал среди сотрудников человека, голос которого походил на голос Попова. Прокручивал пленку, проверял, как получилось, и только тогда решился вызвать Готье.
Разговор произошел так, как показывал Попов. Ответил женский голос. «Эдуарда Петровича», — прозвучала просьба. «Ошиблись», — ответил голос, и трубку сразу положили.
В восемнадцать пятьдесят Готье появился у «Чертова колеса». Фомин, занявший удобный для наблюдения уголок, увидел, как дипломат сделал круг по дорожке и нырнул в ближайшую аллею. Потом за ним туда же проследовал Брусиловский, по просьбе Фомина осуществлявший наблюдение за Готье с момента выезда того из дома. Собственно говоря, Брусиловский сначала сообщил, что Готье выехал, и только тогда Фомин занял свой пост наблюдения.
Готье сел на скамейку, достал газету и стал делать вид, что читает. Каждое его движение фиксировалось фотокамерой.
Начал накрапывать дождь. Готье встал, вынул из кармана плащ, оделся и снова уселся на скамейку с газетой, которая теперь намокала и разваливалась. Внимательным прохожим показалось бы странным такое поведение человека: нашел же место, где читать газету, под дождем… Но Готье ждал. Только минут через двадцать, когда газета превратилась в тряпку и стала расползаться, он поднялся, посмотрел на часы и решительно зашагал к станции метро. По дороге скомкал и бросил газету в урну. И это было зафиксировано фотокамерой.
Теперь, убедившись, что Попов ничего не соврал, Фомин доложил о своих наблюдениях Михайлову.
— А газету ту не забыли? — спросил он.
— Нет. Я попросил подвергнуть ее дактилоскопии. Готье держал ее без перчаток. Газета была мокрая, и неизвестно, что получится. Забавно: он внимательно читал «Труд» месячной давности.
— Что будем делать дальше?
— Повторим все это завтра в кинотеатре «Россия». Хорошо бы организовать встречу с Поповым. Но Попов приболел, и вид его мне не нравится. Готье может почувствовать по одному его виду какой-нибудь подвох.
— Просто у тебя нет времени, Сергей, для подготовки Попова к такой акции. А здесь нужна репетиция, четкая подготовка. Иначе нельзя. Ограничимся констатацией его прихода в кинотеатр. Зафиксируйте на пленке. А там посмотрим.
— Может быть, подойти к нему? Задать вопрос, посмотреть, как он будет реагировать.
— Спугнете только. Он и так в беспокойстве: Кисляк подевался неизвестно куда. Наверное, он нашел какие-нибудь возможности проверить, что в московских больницах его агента нет. Прервана связь с Орловым, а хозяева, наверное, тормошат: где и что с ним?
— Орлова, как вы говорили, мы ввели в игру с перепиской. Он отправил письмо на подставной адрес, что жив и здоров. Не думаю, чтобы он играл против себя.
— Как знать? Будущее покажет. Ну что, собираемся по домам? — посмотрел на часы. — Уже десятый…
В это время раздался телефонный звонок. Полковник снял трубку и назвал себя. По тому, как хмурились его брови и мрачнело лицо, Фомин чувствовал: полковник расстроен.
— Быстрее приезжайте. Ждем. Да, да, Сергей Евгеньевич тоже здесь.
Михайлов положил трубку.
— Это Николаев, он только что прилетел. До этого мне звонили из Приднепровска. При задержании Яценко что-то произошло. А сейчас вот Николаев доложил. И очень скверно, что Яценко упустили.
— Упустили? — не сдержался Фомин.
— На тот свет упустили, Сергей Евгеньевич. Имей терпение, скоро все узнаем. Пригласи сюда и Мишина, если он уже вернулся.
— Да, вернулся. И еще здесь хочет немного поработать…
Как только приехал Николаев, полковник сказал всего одно слово:
— Докладывайте.
— С Мигунко, — начал капитан, — все благополучно. Он задержан, и начато следствие. С Яценко, — Николаев вздохнул, — тут произошла осечка. Степень моей вины определите сами.
— Хватит вздыхать, Владислав Борисович. Не красная девица. Продолжайте! — Михайлов закурил.
— Все шло хорошо. Пригласили понятых. Без труда вошли в дом. Яценко отдыхал. Нас впустила его сожительница Елизавета Аркадьевна Черных. Предъявили ордер. Начали осматривать дом. В первые полтора часа вел себя Яценко удивительно спокойно. А потом — взрыв. Это был именно взрыв, иначе не назовешь. Я просматривал бумаги в его письменном столе и среди прочих обнаружил почтовую открытку. В ней управление львовского кладбища сообщало гражданину Яценко, что денежный перевод на оплату ухода за могилами Мурзовецкого Ф. Б. и Мурзовецкой Е. К. получен, памятники находятся, мол, в хорошем состоянии. Я вспомнил ориентировку в связи с Волковым. Там тоже фигурировала фамилия Мурзовецкий. С какой же стати Яценко так печется о Мурзовецких? — подумал я. А может быть, он сам Мурзовецкий и скрывается под именем Яценко? Задержал я ту открытку в руках и положил себе в папку. Яценко заметил мой интерес к этому, казалось бы, незначительному документу и начал проявлять признаки явного беспокойства. А тут один из сотрудников принес чемодан, обнаруженный в тайнике, оборудованном в стенке смотровой ямы гаража. Открыли. Там мини-типография, подобная той, что была у Волкова, пачка денег, блокнот с заметками о разных заводах Приднепровска. Хоть это и закодировано, но понять можно. И наконец, браунинг с двумя запасными обоймами. Но главное, что меня заинтересовало, это сам чемодан.
— Что же за сюрприз такой? — спросил Михайлов, с ожесточением раздавливая окурок в пепельнице.
— Именно сюрприз, Юрий Михайлович. На внутренней стороне крышки опять встречаю Мурзовецкого. Тисненая надпись: «Собственность пана Феликса Мурзовецкого. Львов. 1938 год». Все это внесли в протокол, предложили Яценко его подписать. Он подошел к столу, прочитал документ, положил для подписи. И вдруг рывком опрокинул стол, разбил лампу, ударом ноги сбил стоявшего рядом сотрудника и — в другую комнату.
Я не сразу опомнился. Не ожидал такого. А он выбил раму и вывалился в сад. Я — через дверь на улицу. Догнали и вдвоем с местным товарищем еле справились с ним. Здоров как бык, и ведь в возрасте уже. Ну вот, вернули его в дом. Сел он на диван и схватился за сердце, попросил: «Лиза, дай капли Вотчала». Черных вышла в другую комнату и вернулась обратно с пузырьком в руке. Я посмотрел этикетку — действительно, капли Вотчала. Открыл, понюхал на всякий случай. Запах валидола. Вернул флакончик Черных. Она отсчитала сколько-то капель, разбавила водой и подала Яценко. Он одним глотком выпил и тут же захрипел, свалился с дивана. Экспертиза
