Чингиз Абдуллаев - Бремя идолов
Они поднялись вместе. Юрлов и Дронго. В кабине лифта Юрлов оказался за его спиной, и Дронго испытывал неприятное ощущение: казалось, за спиной стоит убийца, настолько тяжелый взгляд был у встретившего его человека. Но в кабинет Тетеринцева он вошел один. Юрлов остался на пороге, чтобы никого не впускать.
Хозяин не любил беседовать в шумной компании.
— Добрый вечер, — сказал Дронго, входя в кабинет.
— Здравствуйте, — отрывисто бросил Тетеринцев. — Садитесь. — Он указал на кресло, стоявшее у стола. Кабинет был выполнен «в стиле Версаче», полюбившемся новой московской буржуазии. Занавески, диван, кресла, подушки… Знаменитый узор покойного итальянца украшал даже письменный стол.
— Вы и есть знакомый Звонарева? — криво улыбаясь, спросил Тетеринцев.
— Думаю, что да. А вы, вероятно, депутат Тетеринцев, с которым он встречался за неделю до смерти.
— Этого я не помню, — заявил Тетеринцев.
— В самом деле?
— Не помню, когда именно мы встречались. Может, это было за месяц до его убийства…
— Не беспокойтесь, за неделю. Я проверял.
— Очень хорошо, — поморщился хозяин кабинета. — Так почему же вы пришли?
Что вам нужно?
— Вы ведь встречались с ним, так?
— Да, встречался, — проворчал Тетеринцев. — Да, я действительно с ним встречался. Но я ежедневно встречаюсь с десятками журналистов. У меня такая профессия. Я обязан с ними встречаться.
— Понимаю. Конечно, обязаны. О чем вы говорили, можете вспомнить?
— Нет, не могу. Послушайте, вы позвонили мне и сказали, что вы его друг.
Тогда вы должны мне рассказать, о чем мы говорили. Он ведь вам передал содержание нашего разговора?
Тетеринцев вытащил из ящика стола сигареты «Картье», щелкнул платиновой зажигалкой и окинул гостя взглядом триумфатора.
Дронго помолчал несколько секунд, потом вполголоса произнес:
— Конечно, передал. Вы говорили о вашем «Порт-банке», который облагодетельствовал «Прометей-клуб».
Депутат поперхнулся дымом и надрывно закашлял.
— Принести вам воды? — участливо осведомился Дронго.
— Нет, — все еще кашляя, прохрипел Тетеринцев.
Загасив недокуренную сигарету, он достал другую и еще целую минуту приходил в себя. Дронго же терпеливо ждал. Наконец спросил:
— Вы часто проявляете такую щедрость?
— Нет! — выкрикнул Тетеринцев. — Не часто. Просто мне жаль ребятишек. — Он щелкнул зажигалкой.
И тут Дронго спросил:
— А вам не жаль погибшего журналиста?
На сей раз Тетеринцев не поперхнулся. Он глубоко затянулся и с какой-то угрозой в голосе проговорил:
— У вас все? Или вы хотите испортить мне всю ночь, вспоминая покойников?
— Вы не ответили на мой вопрос, — с невозмутимым видом напомнил Дронго. — Какая связь между вашим банком и молодежным клубом?
— Никакой, — ответил депутат, с ненавистью глядя на гостя. — Почти никакой. Я им всего лишь помогал. Разве запрещено помогать детям?
— Конечно, нет. Но почему именно этим детям?
Тетеринцев с трудом сдерживался. Он не предполагал, что ему устроят такой допрос в полночь, поэтому выпил вечером довольно много. А теперь был вынужден сидеть в своем кабинете и выслушивать гадости от незнакомого человека.
— Захотел — и помог именно этим, — с вызовом ответил депутат. — Еще есть вопросы?
— Есть. В какую сумму обошлась вам покупка дома? Сколько стоил ремонт? В документах вы указали — сто тысяч. Насколько я могу судить, даже ремонт обошелся дороже. Или вы решили заниматься скрытой благотворительностью? А может, вы, как Деточкин, — переводите все деньги в детские дома? — Сарказм гостя был слишком очевиден. Дронго специально говорил «на грани фола» — ведь крайне важна была реакция Тетеринцева.
Депутат вскочил на ноги. Ворованные деньги, пусть даже украденные благородным киногероем, — это оскорбительно! Указывая на дверь, он закричал:
— Вон отсюда, убирайтесь! Я не желаю с вами разговаривать. Убирайтесь отсюда!
Дронго поднялся, молча повернулся и вышел из кабинета. Тетеринцев швырнул свою зажигалку в окно. Потом немного отдышался и заорал:
— Юрлов!
Второй водитель появился в кабинете. Он был, как всегда, спокоен. Увидев его, Тетеринцев распорядился:
— Проследить. Узнайте, кто такой и где живет. Может, это милицейская провокация.
— Сделаем, — кивнул Юрлов, поспешно выходя из кабинета.
— Сволочь, — пробормотал Тетеринцев. — Все настроение испортил.
Глава 27
Дронго ехал домой, и вдруг опытный водитель, с которым он часто совершал ночные экскурсии, сказал:
— Похоже, за нами следят.
— Может, тебе показалось?
— Следят, — повторил водитель. — Едут за нами.
— Тогда давай на проспект. Сам знаешь…
— Сделаем, — кивнул водитель, поворачивая направо.
Чтобы нормально жить и нормально работать, он давно купил в Москве еще одну квартиру — с ловушкой для незнакомых с этой системой людей. Дронго входил в дом, поднимался на лифте на свой этаж, входил в квартиру — и исчезал. И невозможно было понять, куда исчез хозяин. Даже если у подъезда дежурили наблюдатели, то и те не видели, как выходил человек, за которым они следили.
Фокус заключался в следующем: дома стояли вплотную, буквой «г». Таким образом, Дронго, купивший две смежные квартиры, переходил из одной — в другую. Появляясь в одной квартире, он исчезал в другой, после чего выходил в соседний двор, где его совсем не ждали.
Конечно, рано или поздно наблюдатели догадывались, в чем дело, но в первый раз — почти никто. И теперь, убедившись, что ехавшая за ними «Волга» и не думает отставать, Дронго попросил водителя отвезти его именно на ту самую квартиру с «сюрпризом».
— Только я вылезу, сразу уезжай, — напомнил Дронго. — Гони не останавливаясь. И смени машину. Эту оставь в гараже, возьми другую и подъезжай с другой стороны дома. В общем, как обычно.
— Сделаю, — кивнул водитель.
Все получилось, как задумал Дронго. Машина затормозила у подъезда, а несколько секунд спустя скрылась за углом соседнего дома. Когда подъехала «Волга», Дронго уже запирал за собой дверь подъезда. Преследователи, сидевшие в машине, негромко выругались.
— Ни ночью, ни днем нет покоя, — проворчал Юрлов, потянувшись к телефону.
Набрал номер и сообщил Тетеринцеву:
— Мы около его дома. Он приехал и отпустил машину.
— Номер машины запомнили?
— Конечно, — ответил Юрлов, покосившись на сидевшего рядом Бондаренко.
— Какой адрес? Улица и номер дома? Я сейчас попытаюсь выяснить, в какой квартире он живет. Черт возьми, не знаю фамилии… Дронго или Дранго. По таким данным в милиции адреса не дадут. Сколько этажей в доме?
— Двенадцать. И на каждом, наверное, по две-три квартиры, — сказал Юрлов.
— Ладно… Вы мне завтра понадобитесь свежими. Поэтому сейчас пришлю машину с ребятами, пусть за вас подежурят. Опишите им вашего типчика. Хотя — нет. Я пришлю кого-нибудь из ребят, пусть сменят Бондаренко, он завтра утром будет нужен. А ты, Юрлов, оставайся. Можешь заночевать в машине. Я пришлю тебе подмогу. Двоих ребят. Только не упустите этого типа. Чтобы он утром никуда не отправился.
— А если отправится? — спросил Юрлов.
— Засуньте его в багажник! — заорал Тетеринцев. — Только без лишнего шума.
Как хочешь действуй, хоть машиной его дави, но чтобы завтра он на улицу не выходил. До вечера.
— Так мне до завтрашнего вечера здесь торчать? — не поверил Юрлов.
— Не устраивает? — спросил Тетеринцев. — Тогда вылезай из машины, отдай ключи Бондаренко и уматывай. Мне такие водители не нужны.
— Я только спросил, — пробормотал Юрлов.
— Так-то… Умник нашелся. Надо будет три дня сидеть — посидишь!
— Раз надо, то надо, — произнес Юрлов.
— Ты мне одолжений не делай. — Тетеринцев, похоже, завелся. — Ты мне одолжений не делай! — заорал он, бросая трубку.
— Совсем с ума сошел, — сказал Юрлов. — Орет как недорезанный.
— Волнуется, — усмехнулся Бондаренко. — Всего бояться стал. После смерти этого журналиста он такой пугливый — я его давно таким не видел.
— Вот-вот. И все время кричит, будто спокойно говорить не может.
— Конечно, не может. Этот журналист чуть все дело не испортил. Сразу в «Прометей» полез и Кошкина увидел. Хорошо, что ничего написать не успел.
— Он бы все равно ничего не узнал.
— А если бы узнал? Там такие люди, что не только нам, но и нашему шефу головы бы поотрывали. По всей Москве отстреливали бы, как бешеных собак.
Думаешь, кто-нибудь за нас вступится? Да никогда в жизни. Так что наш шеф все делает правильно. Если завтра с этими спортсменами все получится, мы с тобой разбогатеем.
— Это мы завтра вечером узнаем.
