Чингиз Абдуллаев - Бремя идолов
Вскоре из гостиницы начали выходить дети с огромными сумками и чемоданами.
Их было много, десятка три, может, больше. Они шумели и смеялись, словом, вели себя как нормальные дети десяти-четырнадцати лет. Взрослых почти не было, если не считать двоих мужчин и рыжеволосой женщины неопределенного возраста, в очках, коротко стриженной. Она постоянно что-то кричала, кого-то искала и что-то проверяла.
— Главная, — сказал Кошкин, кивая на нее. — Разумеется, крашеная.
Дети входили в автобус, рассаживаясь по местам. Основную часть вещей загрузили в багажные отсеки. Некоторые из юных спортсменов взяли с собой в салон автобуса сумки и рюкзаки.
— Быстрее, — торопила их рыжеволосая, разумеется, крашеная.
— Эльмира Мамедовна, мы не взяли журнал, — подбежали к ней две девочки.
— Быстрее принесите, — кивнула наставница.
Из дверей посольства вышли еще несколько мужчин. Среди них выделялся невысокий, среднего роста, седовласый господин. Он что-то с улыбкой говорил Эльмире Мамедовне, а она то и дело кивала головой.
— Кто это? — спросил Тарас у Кошкина.
— Их посол, — ответил Кошкин, глядя на стоявшего в нескольких метрах от него посла.
— Может, мы его лучше… заберем? — спросил Роман.
Кошкин нахмурился.
— Нужно было тебе еще и по шее дать, — проговорил он с сожалением в голосе. — Я же предупреждал: никакой самодеятельности. Кому твой посол нужен?
Что ты с ним будешь делать? Нас сразу передавят, как мух, ты и опомниться не успеешь. Сиди и молчи.
Коля смотрел на посла Азербайджана. В его представлении все «черные» были одинаковые. Все они торговали на рынках, приставали к девочкам и убивали российских солдат в Чечне. Все они ненавидели русских, уверял Кошкин. А он, конечно, знает, что говорит. Ему оторвало ногу в Чечне, он воевал. Стоявший неподалеку посол громко смеялся, и Николай невольно сжал кулаки. Азербайджанцы, грузины, армяне, чеченцы — все были для него непонятными чужаками. Он не видел разницы между осетином и лезгином, между абхазцем и грузином. Все они «оттуда».
И все они воевали против его страны. А кто-то из них подложил бомбу и убил Артема.
Дети постепенно заполнили автобус. Один из мужчин прошел на место водителя. Другой, поднявшись, сел рядом с ним. Женщина попрощалась с послом. В самый последний момент в автобус успел вскочить еще один мальчик, Коля невольно улыбнулся. Мальчишка тащил шахматную доску — очевидно, забыл ее в своем номере.
— Пора, — сказал Кошкин, поспешно выбираясь из машины.
Посол и окружавшие его люди еще стояли у входа в гостиницу, когда Кошкин подошел к открытым дверям автобуса — шел, хромая сильнее обычного и с усилием опираясь на свою палку.
— Извините, — сказал он, обращаясь к мужчине, сидевшему в первом ряду, — наш автобус опоздал, а мы опаздываем в аэропорт. Вы не могли бы подкинуть и наших пацанов до аэропорта?
— Кого это — ваших? — нахмурился мужчина. Ему было лет сорок. Аккуратные усики, небольшой животик, одутловатое лицо, курчавые волосы.
— Украинскую делегацию. Мы не успели в свой автобус, — улыбнулся Кошкин.
— Не знаю. — Мужчина обернулся и посмотрел на сидевшую в пятом ряду женщину. Спросил:
— Эльмира Мамедовна, можно взять еще несколько человек?
— У нас все в сборе, — сказала она, явно довольная этим обстоятельством.
— Нет. Это не наши. Ребята из украинской делегации, отстали от своего автобуса и просят разрешения доехать до аэропорта вместе с нами.
— Конечно, — ответила женщина. — Пусть. У нас еще есть места. Зовите их скорее. Нельзя оставлять детей…
— Спасибо, — улыбнулся Кошкин. — Ребята, идите, — сказал он, обращаясь к своей команде Парни молча вылезли из машины и взяли сумки из багажника. И так же молча полезли в автобус. Кошкин улыбался стоявшим у здания посольства мужчинам. Он залез в автобус последним, усиленно хромая.
— Кто это? — обратился посол к одному из своих. — Разве это наши?
— Украинская делегация, — объяснил дипломат. — Отстали от своего автобуса.
Посол улыбнулся. Потому что любил детей. Глядя на них, чувствовал себя моложе. Крупный ученый, член-корреспондент Академии наук, он в начале девяностых ненароком влез в политику и получил одно из самых высоких назначений — должность посла Азербайджана в России.
Иногда он жалел, что согласился на это назначение. И не только потому, что оставил науку. Его все время втягивали в политические дрязги. Посол же был порядочный и совестливый человек и именно поэтому часто не соглашался с мнением высоких начальников.
Автобус с детьми уже тронулся с места, но вдруг водитель затормозил — путь преградила милицейская машина.
— Что это, зачем? — испугался Тарас.
Кошкин метнул в его сторону яростный взгляд.
Павел, вытянув ногу, придвинул к себе сумку, но Кошкин молча покачал головой.
— Наши сопровождающие, — пояснил водитель. — Будут нас провожать до аэропорта.
Автомобиль с двумя офицерами милиции развернулся и поехал впереди автобуса. Водитель «Икаруса» закрыл наконец двери и тронулся с места.
Кошкинские ребята переглянулись. Все шло, как было задумано.
Едва автобус отъехал от здания посольства, как из стоявшей рядом машины позвонил Бондаренко, следивший за перемещениями бригады Кошкина.
— Порядок, — доложил он.
— Отгоните его машину куда-нибудь на стоянку, — раздался в трубке голос Малявко.
— Давай, — кивнул Бондаренко своему напарнику, и тот поспешил к «беспризорным» «Жигулям», ключи от которых лежали на сиденье.
Напарник Бондаренко сел за руль и выехал из переулка. Стоявший чуть поодаль офицер удивленно посмотрел вслед машине. Он прекрасно помнил, что за рулем сидел другой. Но, может, так надо? Кому придет в голову угонять в такую рань старый «жигуленок»? Он даже не годится на запчасти, рассудил мудрый офицер и не стал останавливать отъехавшую машину.
Глава 29
Он обычно просыпался рано утром. Успевал даже сделать зарядку. Любил принимать холодный душ. В свое время бывший мэр города, впервые избранный, а не назначенный на эту должность, сделал его своим заместителем. Прежний был «моржом» и любил принимать «прохладные» ванны. Это сильно задело его честолюбивого заместителя, и тот решил, что тоже обязан прыгать в прорубь. А затем шеф вице-мэра добровольно оставил свой пост. Этот крупный ученый обогатил мировую экономическую мысль обоснованием «теории взяточничества». Бывший мэр считал, что чиновник не только имеет право, но даже обязан принимать участие в распределении всех материальных благ, находящихся в его распоряжении. Его даже не смущала фраза сатирика о том, что «каждый чиновник имеет то, что охраняет».
Новый мэр учел ошибки прежнего. В первые годы он вообще избегал политики, выставляя себя прирожденным хозяйственником, — брал верх градоначальник «от Бога», который день и ночь заботится о вверенном ему граде. Но политические амбиции иногда проскальзывали, и, несмотря на всю его сдержанность, слишком многие предрекали ему не только участие, но и победу на президентских выборах.
Однако при действующем Президенте, который мог одним взмахом лишить мэра всех московских привилегий, следовало вести себя очень осторожно и деликатно, дабы не раздражать Патриарха. Что, собственно, мэр все время и делал, клятвенно уверяя, что не хочет идти в Президенты.
Справедливости ради нужно отметить, что он был действительно рачительным хозяином, умел наладить жизнь многомиллионного города. Но если в роли мэра он был почти на высоте, то, заняв президентское кресло, мог стать непредсказуемым не только для врагов, но и для друзей. Именно этого опасались многие, в том числе и крупные финансисты.
Что касается врагов мэра, то они крепко его «доставали». Любое происшествие, любой сбой в городском хозяйстве — все подавалось и трактовалось как провал политики мэра. Любой факт раздувался до невозможного, а все успехи, наоборот, замалчивались.
После вчерашнего взрыва газа на Малой Бронной у мэра на душе кошки скребли. За последние полгода третий случай. Или газовщики совершенно разучились работать — или взрывы происходят неслучайно. Следовало тщательно во всем разобраться.
В восемь утра мэр уже объезжал город, замечая недоделки, на которые указывал сопровождающим его чиновникам. Он подумал, что нужно позвонить министру внутренних дел. Тот в последнее время склонялся к поддержке мэра столицы, часто выступал с ним в унисон по разным политическим проблемам.
Поддержкой такого союзника не стоило пренебрегать, и мэр нащупывал контакты с министром, понимая, что должен действовать осторожно, дабы не раздражать остальных власть имущих.
В половине девятого мэр уже сидел в своем кабинете, просматривая документы, подготовленные секретаршей. В девять он позвонил одному из подчиненных и устроил ему разнос. В половине десятого вызвал секретаршу и объявил, что совещание начнется ровно в одиннадцать. И тут раздался телефонный звонок. Взглянув на аппарат, мэр поднял трубку.
