Алиби - Пеев Димитр

Зазвонил специальный телефон. Марков поднял трубку.

Радиоцентр связал его с машиной, дежурившей около дома Тонева. Звонил полковник Петров, который сам пошел с группой вести ночное наблюдение.

Он сообщил, что Тонев вышел из своего дома и сел в трамвай, идущий в сторону Княжева. Две группы в радиофицированных машинах следили за ним.

Начало одиннадцатого...

В лесочке под Княжевым совсем темно. Сиянье столичного города не проникает сквозь деревья. Не слышны голоса людей. Тишину нарушает только далекая, едва уловимая мелодия: в одном из домов окраины кто-то включил на полную мощность радиоприемник.

Одинокая фигура мужчины маячит на аллее. Он идет бесшумно, медленно. Останавливается, прислушивается. Осматривается. И сходит с аллеи. Исчезает между деревьями.

На траве шаги его не слышны.

Потом неподвижно замирает, прислонившись к стволу сосны.

Глаза привыкли к темноте. Слух обострился. Но вокруг царит безмолвие, и не видно ничего подозрительного.

Тогда мужчина проходит еще сотню шагов в глубь леса и, остановившись, наклоняется над грудой камней. Бесшумно поднимает один из них, кладет что-то в образовавшуюся нишу и снова опускает камень на место.

Опять замирает в ожидании. Осматривается. Прислушивается. Все спокойно.

И крадется между деревьями в сторону Княжева...

За таинственными действиями человека в лесу следили полковник Петров и два оперативных работника. На головах у них были черные шлемы с телеобъективами, чувствительными к инфракрасным лучам. На груди висели автоматические синхронные кинокамеры.

Выйдя из леса, Попканджев спокойно направился к трамвайной остановке. Он не обратил внимания на машину, которая проехала мимо и в которой сидел полковник Петров, держа в руках маленькую серую коробку с двумя блестящими стальными рожками.

Как только группа наблюдения сообщила, что Тонев и Пухлев разошлись по домам, из ворот министерства выехала зеленая «волга». В ней находились подполковник Ковачев и двое сотрудников технического отдела.

Ночной сторож управления «Редкие металлы» открыл им главный вход.

Прибывшие вошли в комнату, на двери которой висела табличка «входящая корреспонденция и экспедиция». Завесили окна специально принесенной для этой цели черной клеенкой. И только тогда зажгли лампу. Быстро произвели обыск помещения.

В шкафу они обнаружили прибор, подключенный к тщательно замаскированному тонкому двужильному кабелю. Уже при первом осмотре эксперт определил, что прибор содержит записывающий магнитофон, выпрямитель тока, усиливающее устройство со специальным предназначением. Кабель за водосточной трубой поднимался на второй этаж, в кабинет начальника управления. Под видом заземления он был связан с телевизором. В телевизоре, между другими деталями, помещался маленький сверхчувствительный микрофон.

Вот каким путем собирались шпионские сведения!

В кабинете начальника, естественно, целыми днями ведутся служебные разговоры, которые содержат много данных, интересующих врага. Очевидно, Тонев каждый вечер забирал ленту с записью и вставлял новую. Дома он прослушивал «трофей» и все наиболее интересное зашифровывал и передавал по радио.

Сделав несколько снимков аппаратуры в комнате Пухлева и в кабинете начальника и уничтожив следы своей работы, Ковачев и его помощники покинули здание управления «Редкие металлы».

В три часа ночи Ковачев кончил свой доклад.

— На сегодня хватит, — сказал Марков. — Иди домой.

— А вы?

— Я еще посижу. У меня есть кое-какие дела. И не пробуй возражать мне. По твоим глазам вижу, что ты приготовился спорить.

— Нельзя же так, бай Крыстьо...

Ковачев очень редко обращался так к своему начальнику, даже когда они были вдвоем.

— Ладно, не спорь.

— Тогда я тоже останусь, — решительно сказал Ковачев.

— Зачем ты мне нужен? Только мешать здесь будешь. Тебе здесь больше нечего делать. А завтра ты должен быть бодрым и свежим, как огурчик.

— То же самое относится и к вам.

— Конечно, относится. Но я занят. И хотя не принято, чтобы начальники давали отчет своим подчиненным, я тебе скажу, что меня задерживает. Петров принес второй передатчик. Мы расшифровали запись, и я составил послание нашему общему приятелю Роберту. Сейчас его зашифровывают. Обещаю тебе, как только мы его передадим, я тотчас поеду домой. Доволен? Ну, а теперь... испаряйся.

Полковник почти насильно вытолкал Ковачева из кабинета и демонстративно захлопнул перед его носом дверь.

Ковачев пришел домой и тихо, чтобы никого не потревожить, лег. Закрыл глаза. Но голова гудела. Сон не шел.

Все следствие, как на киноленте, проходило перед его глазами. И многое, чего он не мог понять в свое время, теперь объяснялось естественно, как бы само собой.

Глаза заболели от того, что он постоянно сжимал их, стараясь заснуть.

Ковачев посмотрел в открытое окно. Звезды постепенно гасли, бледнели. Светало.

Он заснул.

Разбудил его голос жены. Она ругала сына за то, что он ничего не ест.

Было уже семь часов.

Ковачев вскочил, бодрый, как будто проспал всю ночь. Забыв усталость и напряжение прошедших суток, он думал о предстоящем дне. И вид у него был довольный и счастливый.

— Ну, вы, наконец, кончили? — спросила жена.

— Нет, сегодня кончаем.

— Тогда...

Она колебалась. Очень уж часто не сбывались их планы. Вдруг опять случится «что-нибудь неожиданное»?

— Тогда... Хочу пригласить на сегодняшний вечер гостей.

— Пригласи. Я в твоем распоряжении.

Когда он пришел в министерство, не было и восьми. В проходной ему сказали, что полковника Маркова еще нет.

Но не успел он выкурить сигарету, как зазвонил телефон. Марков звал его к себе.

Он был в новом костюме, в белой рубашке и даже при галстуке. Гладко выбрит, аккуратно причесан.

Ишь ты, бай Крыстьо, разоделся, как никогда, даже моложе стал. Если бы ему еще похудеть килограммов на десять, он мог бы сойти за «элегантного мужчину средних лет».

— Задержался в парикмахерской, — извиняющимся тоном сказал Марков. — Ведь у нас сегодня праздник! Надо приодеться для гостей, которых будем принимать. А ты садись! Чего торчишь? Поговорим. Подождем, пока придет председатель Комитета.

Оба закурили. Помолчали, словно им не о чем было говорить.

— Знаешь, Асен, о чем я думаю?

— О предстоящем аресте.

— Нет. Я вчера вечером составил его план. Я думаю о другом. Сейчас явлюсь к начальству. Оно будет спрашивать меня о каких-нибудь подробностях. Ведь ты же знаешь, начальство любит задавать вопросы. А мне не все ясно. Точнее, хочу услышать и твое мнение.

— Спрашивайте, — улыбнулся Ковачев. — Ведь вы же начальство.

— Ты прав. Выходит, что каждый спрашивает, кого может... — Полковник на мгновенье замолчал. — Скажи, что ты думаешь о трамвайных билетах, найденных в сумке Якимовой?

Да, Ковачев не раз думал об этом. И ясность пришла только сегодня ночью.

— Я убежден, что это провокация с целью направить следствие по ложному пути, фальсифицировать улики.

— Так, так... До сих пор я согласен. А когда, по-твоему, была убита Якимова?

Когда была убита? Вопрос полковника показывает, что и он связывает билеты с убийством.

— Ее судьба была решена тогда, когда она наткнулась в управлении на Попканджева. Тогда же или позже они договорились, что он придет к ней домой. Она ждала его к девятнадцати часам, в воскресенье. Поэтому так спешила выпроводить Скитального.

— Значит, она вообще не выходила из дома, — добавил Марков. — А Скитальный высматривал ее и Каменова. Дядю же он не знал.

— Именно. Пока Скитальный дежурил в подъезде, Якимова была убита. Попканджев сразу понял, какая сложилась для него благоприятная обстановка. Хозяев нет. Никто не подозревает о его существовании. От Якимовой он узнал об ее отношениях с Каменовым. И дядя задушил племянницу.

— С этим я согласен, — кивнул Марков. — Но необъяснимое начинается дальше. Для чего ему понадобилась эта рискованная операция с билетами?