Колин Форбс - Атлантический экспресс
— По крайней мере нам известно» как он выглядит, — продолжал Уогрейв. — Эльза Лэнг заканчивает его портрет.
— Шарпинский опасный противник, — предупредила Анна.
— Возможно, бригадир Трабер уже напал на его след…
«Гигантская лавина с Вассерхорна чудом не накрыла „Атлантический экспресс“… Сейчас поезд приближается к Цюриху…»
Было 20.40, когда Хейнд Голшак выключил приемник. Заметив, что Руди Бюлер и Генрих Баум смотрят на него, Голшак снял пенсне и стал протирать стекла.
— Что же нам теперь делать, черт возьми? — не выдержал Бюлер.
— Для начала уничтожим карту…
Баум сжег карту в ванной комнате, а затем поспешил к радиостанции, чтобы принять шифровку из Москвы, переданную через ретранслятор профессора Мохнера в Цюрихберге. Ознакомившись с шифровкой, Голшак лично сжег ее в ванной комнате. Когда он вышел оттуда, на лбу у него блестели капельки пота.
— Отправь короткую шифровку в Базель, — приказал он Бауму, — а затем длинную в Амстердам. — Первая телеграмма предназначалась Юрию Гусеву, убийце из ГРУ, который приехал в Базель из Мюлуза. Вторая — Рольфу Гейгеру…
Генрих Баум посмотрел на Голшака.
— Шифровка в Амстердам слишком длинная, — неуверенно сказал он. — Нельзя ли сократить ее?
Голшак посмотрел на дантиста своими бесцветными глазами, но Баум выдержал взгляд. Они уже пять часов находились в номере отеля «Швейцерхоф». С собой у них был только термос с кофе, который принес Руди Бюлер. Голшак был трезвенником и ел очень мало. Его мало заботило, что его подчиненные могут страдать от отсутствия пищи. В номере 207 царила напряженная обстановка, и, даже несмотря на метель, Баум готов был отдать все что угодно, лишь бы выйти на улицу.
— Если бы ее можно было сократить, я бы так и сделал, — холодно ответил Голшак. — Вы что, подвергаете сомнению мои указания?
— Конечно, нет…
— Тогда немедленно отправляйте шифровки, — ровным голосом приказал Голшак. Швейцарец покорно отправился к передатчику.
Оператор радиодетекторного фургона, стоящего напротив отеля «Швейцерхоф» схватил трубку радиотелефона, по которому осуществлялась прямая связь со штаб-квартирой бригадира Трабера.
— Мы засекли незаконно действующий радиопередатчик, — стараясь сдерживать эмоции, сообщил оператор. — Отель «Швейцерхоф». Да, сэр. Именно.
— Продолжайте наблюдение. Я выезжаю…
Полицейский патруль только начал проверять регистрационную книгу отеля «Швейцерхоф», когда в вестибюль зашел бригадир Трабер со своей неизменной сигарой в зубах. За ним следовали шесть вооруженных людей в штатском.
— Есть что-нибудь? — спросил Трабер, указывая на регистрационную книгу.
— Хейнц Голшак не уезжал в Германию, — быстро ответил один из полицейских. — Он поселился здесь — номер 201.
— Понятно. Кто-нибудь еще зарегистрировался после обеда?
. — Генрих Баум, зубной врач из Базеля — номер 207. И Руди Бюлер, тоже из Вены — номер 316.
— Сначала проверим номер Голшака, — распорядился Трабер. Он посмотрел на портье. — Запасные ключи, пожалуйста. И если кто-нибудь из постояльцев — не имеет значения из какого номера — захочет позвонить, скажите, что коммутатор временно не работает. — Он повернулся к рассыльному, который стоял рядом. — Отведите нас сначала в номер 201…
Два полицейских остались в вестибюле, два других поднялись с Трабером на лифте, а остальные четверо бросились к лестницам. Стоя рядом с номером 201, Трабер смотрел, как один из его сотрудников бесшумно открыл дверь запасным ключом. С пистолетами в руках они ворвались в номер. Не обнаружив там никого, группа направилась к номеру 207. Здесь повторилась та же процедура, но результат оказался совсем другим.
Генрих Баум как раз закончил передавать длинную шифровку в Амстердам и прятал передатчик, когда в комнату ворвались полицейские. Схватив лежащий на столе пистолет, он повернулся к ним, но один из полицейских убил его первым же выстрелом. Баум упал на пол, сжимая в руке зашифрованное послание в Амстердам. Шифровку в Базель он уже успел уничтожить. Наклонившись, бригадир Трабер разжал пальцы дантиста и взял листок бумаги.
— Жаль, что нам не удалось его допросить, — заметил он. — Неизвестно, сколько времени понадобится нашим криптографам, чтобы разгадать код…
— Извините, сэр, — сказал полицейский, застреливший Баума, — но у него в руках был пистолет…
Вы поступили правильно. Предатель получил свое…
Зайдя в ванную комнату, Трабер принюхался.
— Пахнет горелым. Разумеется, они сжигали все шифровки.
Не обнаружив никого в номере 316, Трабер спустился в вестибюль.
— Голшак и Бюлер ушли, — сказал он портье. — Вы должны были видеть их. Мои люди обыскивают отель, но вряд ли они что-нибудь найдут.
— Я ненадолго отлучался в туалет. Может, они тогда ушли? За стойкой был мой коллега. Это было минут пятнадцать назад…
Пятнадцать минут назад Хейнц Голшак действительно вышел из отеля, объяснив временно дежурившему портье, что у него мигрень, и он хочет немного прогуляться. Во время этого короткого разговора из отеля выскользнул и Руди Бюлер. Оказавшись на улице, Голшак пошел к эскалатору, ведущему в подземный торговый центр.
Убедившись, что вокруг нет ни души, Голшак снял очки с толстыми стеклами и засунул в карман. Из другого кармана вытащил старую кепку с козырьком, которую носят шоферы, и натянул на голову. Пройдя через торговый центр, он поднялся по эскалатору на другую сторону Банховплаца и остановил такси.
— На Пеликан-плац, пожалуйста, — сказал он таксисту на безупречном немецком языке.
Выйдя на Пеликан-плац, он подождал, пока такси не скроется из вида, и быстро зашагал к одной из боковых улиц. Несмотря на плохую погоду, Голшак чувствовал себя превосходно. Он любил Цюрих с его башнями, старинными зданиями и извилистыми улочками. Нравилась ему и Вена. Вообще он с удовольствием остался бы жить в Швейцарии. У здешних женщин такие стройные фигуры и гордая походка. В Советской России такого не увидишь. Он подошел к вилле, расположенной на Линденгассе, 451.
Вытащив из кармана ключ, он открыл дверь и вошел в дом. Наверху лестницы, ведущей на второй этаж, стояла темноволосая женщина лет тридцати пяти. В руке у нее был пистолет, который она спрятала в сумочку, увидев Голшака.
— Уничтожь это, Ильзе, — приказал Голшак, протягивая ей паспорт на имя Хейнца Голшака. Она провела его в гостиную, уставленную старинной, тяжелой мебелью. Окна закрывали портьеры. Сняв пальто и кепку, по которым можно было определить, что он недавно находился на улице, он передал их женщине. Сев в кресло, снял мокрые туфли. — От этого тоже надо избавиться. Когда прибывает экспресс?
— Десять минут назад я звонила на вокзал, и мне сказали, что он прибывает в 22.33. Время отправления — 23.00.
— Надо поспешить — у нас полно дел. Я должен сесть на «Атлантический экспресс»…
— Там будет установлен полицейский кордон, господин Фоглер.
Господин Фоглер… Из Вены в Цюрих полковник Игорь Шарпинский прибыл под именем Хейнца Голшака, несчастного торговца старинными книгами, чьи обугленные останки теперь были спрятаны под снегом В Венском лесу. Теперь он временно примет обличье Эдварда Фоглера, швейцарского антиквара, которого в действительности не существовало. Этот образ был создан при помощи Ильзе Сурсет, специалиста по торговле антиквариатом.
В тихом квартале, где находилась улица Линденгассе, соседи не совали нос в чужие дела. Они знали, что он часто путешествует за границу и любит работать по ночам. На эти причуды антиквара мало кто обращал внимание.
Забрав с собой мокрую одежду и обувь, Ильзе вернулась, неся в руках домашний халат и шлепанцы. Одевшись, Шарпинский сел за стол, заваленный счетами и фактурами. Маловероятно, что в дом могла войти полиция, но если это случится, они застанут Эдварда Фоглера за работой.
— Все здесь? — спросил Шарпинский. — Хорошо. Пусть зайдут. Надо принять меры против полицейских кордонов бригадира Трабера…
Нельзя сказать, что только по чистой случайности Шарпинскому удалось уйти от швейцарской контрразведки. В тех редких случаях, когда Игорь Шарпинский нелегально работал за границей, он никогда не у оставался на одном и том же месте более пяти часов. Ожидая, когда Ильзе приведет era помощников, Шарпинский погрузился в размышления. Ему не давала покоя шифровка, которую он получил перед тем, как у покинуть отель «Швейцерхоф». «Все ключевые агенты должны покинуть Западную Европу…» Это был тяжелый удар. Значит, Москва сомневалась, что ему удастся ликвидировать генерала Маренкова. То, что шифровка была без подписи, означало, что ее послали по личному указанию Леонида Седова. Политбюро стало известно, что лавина не накрыла «Атлантический экспресс».
